Князь Владимир - Юрий Никитин

Владимир вздрогнул, впервые услышав что-то кроме звона мечейи надсадного дыхания, едва успел отдернуть голову, лезвие чужого меча заделоплечо. Со звоном слетела чешуйка доспеха.

Снизу, громко стуча сапогами и уже не таясь, бежали ещедвое. Оба торопливо вытаскивали из-под плащей короткие мечи. Владимир вжималсяв угол, его меч вздрагивал и звенел от яростных ударов, он не успевал следитьза врагами, а руки сами дергались, отражали удары, щит трещал, он сам не мог бысказать, как и с кем дерется, годы упражнений заставили тело двигаться само, ион бился, в глазах потемнело, он чувствовал соленое во рту, когда вдруг сверхупрогремел страшный крик:

– Один!.. Что это?

Владимир шатался под ударами, колени подгибались, в головегудело. Смутно видел, как сверху метнулась темная тень. Что-то хрустнуло,кто-то вскрикнул. Он отбросил щит, а его меч врубился в плечо нападавшего. Тототшатнулся, Владимир судорожно повернулся к другому и тут ощутил, что осталсятолько один враг, да и тот перехватил меч в левую руку.

– Умри! – прошипел Владимир с ненавистью.

Его меч обрушился с такой мощью, что перерубил подставленныймеч противника и снес половину головы. Олаф поднялся, пошатываясь, сжал иразжал пальцы. Человек под ним остался лежать с неестественно вывернутой шеей.

– Что за люди? – спросил он.

– А я знаю? – огрызнулся Владимир.

В дальнем конце коридора выскочили стражи с факелами.Полыхнул тревожный красный свет, кто-то заорал истошно: «Император! Спасайтеимператора!» Двери приоткрывались, кое-кто выглядывал пугливо, другиевыскакивали сразу, наполняли помещение воплями, суматохой.

Владимир и Олаф стояли с обнаженными мечами. Начальникночной стражи примчался с белым как мел лицом. Его трясло, а губы прыгали,будто по ним били пальцем.

– Кто? Что? Куда?

Владимир промолчал, он ощупывал себя, проверял, целы ликости или же погнутыми доспехами не отделался, Олаф же ответил бодро:

– Они!.. Это!.. Туды!

– Кто эти люди?

Начальник стражи наклонился, свирепо ухватил одного заплечи, потряс. Голова несчастного болталась, из разрубленного плеча хлесталакровь, как из быка на бойне. Он пытался что-то сказать, но с губ сорвался хрип,и глаза закатились под верхние веки.

Начальник стражи ухватил другого, а его воины переворачивалиостальных, пока Олаф не обронил:

– Уже не скажут.

– Неужто всех?..

– Похоже.

Начальник стражи зло повернулся к Владимиру. Олаф развелруками:

– Предупреждать надо. Мы бы попросили остаться, чайкубы, слово за слово, мордой по столу…

Челядь пыталась убрать трупы, но начальник стражи велел нетрогать до прибытия Вепря. Тот прибежал разъяренный, всклокоченный, в полномвооружении, свирепый и готовый к бою.

Владимир с трудом выдержал его злой взгляд. Вепрь и раньшеему не очень-то доверял, выпрямился, превозмогая боль в правой руке. Вепрьдолго и люто смотрел на Владимира, перевел горящий взор на Олафа. Тот сразуперестал улыбаться, выпрямился.

– Что на этот раз? – потребовал Вепрь.

– Да вот эти люди… – начал объяснять Владимир, но егопрервал властный голос:

– Погоди, этериот. Здесь слишком много ушей. Иныеукоротить бы…

Толпа распахивалась перед Терибулом, как шелковый занавес.Одни попятились, другие спрятались за спины, а третьи исчезли вовсе. Терибулбросил из уголка рта:

– Вепрь, займись тут. А я поговорю с этериотами.

Втроем прошли в покои Терибула на поверх ниже. В коридорахуже было полно стражи, блестели доспехи, железо звякало, грубые голоса, какконский топот, прорезались сквозь женские испуганные вскрики. Перед нимирасступались, как вспуганные куры, даже ветераны. Владимир ловил на себеудивленно-уважительные взоры.

Закрыв за собой дверь, Терибул кивком отослал слуг,повернулся к этериотам. Глаза его были острые, как два стилета.

– Что они сказали?

Владимир развел руками, а Олаф браво ответил:

– За нас говорили мечи.

Терибул поморщился:

– Кто их первым увидел?

– Я, – ответил Владимир.

– Что они говорили?

– Они бросились молча, – ответил Владимирчестно. – Да и потом… больше хрюкали. Иногда – мычали.

Терибул смотрел пристально, будто хотел впиться вовнутренности, выгрызть упрятанное глубоко. В лице проступила затаеннаяжестокость. Владимир чувствовал смертельный холод. Если обмолвиться, что одинвыругался на росском языке, то это может быть смертным приговором ему и дажеОлафу.

– А ты, – спросил Терибул у довольноговикинга, – что слышал ты?

Олаф метнул быстрый взор на Владимира. Тот затаил дыхание –викинг мог услышать, – но Олаф показал красивые зубы в чистой открытойусмешке:

– Мой друг поразил четверых!.. Я успел только одного.Да и то… без крови.

Терибул поморщился:

– Сломал спину. Тоже подох раньше, чем успели спросить.Вы чересчур сильны, варвары! И бесхитростны, как младенцы. Захватить бы хотьодного да с каленым железом поспрашивать… Но вы хороши в охране, ничего нескажу. Сейчас каждый видит, что я был прав, когда порекомендовал вас в охранувнутренних покоев. Не забывайте, вас рекомендовал я! Но любой из римлян… илитех, кто за годы стал римлянином, научился бы думать по-римски, не добивал бы хотьодного.

Владимир ответил виновато:

– Мы не добивали.

Терибул отмахнулся раздраженно:

– Знаю-знаю. У каждого из четверых только по однойране. Ранке, как бы вы сказали. Прямо царапинке! Увы, смертельной. А одинвовсе… без крови, как говорит этот довольный дурак.

Олаф вытянулся, но по лицу было видно, как обиделся. Терибулпрошелся по комнате. Этериоты следили за шагами всемогущего царедворца затаивдыхание. Терибул морщился, сжимал кулаки, хмыкал, наконец так резко обернулся,что оба вздрогнули.

– Идите. В любом случае вы показали себя достойно. Ачто не очень думали, когда рубили, то так и лучше. Умные воины – уже не воины.

Когда за ними закрылась дверь, Олаф шепнул одними губами:

– Чего это он?

– Забудь, – посоветовал Владимир. – Самдурак.

– Да нет, мой отец тоже примерно такое же рек. Умные,дескать, опасны…

– Забудь, – отмахнулся Владимир снова.

Олаф внезапно хлопнул себя по лбу:

– А что тот, которому ты разрубил шею, пищал?