Чюрлёнис - Юрий Л. Шенявский

как заклинателей против лилового зла, против ночи. Перед тем, что Врубель и ему подобные приоткрывают человечеству раз в столетие, я умею лишь трепетать. Тех миров, которые видели они, мы не видим».

С незначительной поправкой (относительно «Демонов») эти слова великого поэта можно отнести и к Чюрлёнису.

«Салон» имел определенный коммерческий успех и широкий общественный резонанс, послужив поводом для серии блестящих статей Александра Бенуа в газете «Речь» с обстоятельной оценкой новых явлений в русском искусстве.

Однако сама идея объединительных художественных выставок в 1910-е не прижилась в Петербурге, что во многом объяснялось преобладанием центробежных тенденций, приводивших к дроблению художественных сил и к образованию обособленных группировок, непримиримо полемизировавших друг с другом. Сергей Маковский, отказавшись от устройства грандиозных мероприятий, в дальнейшем регулярно устраивал камерные выставки в редакции издаваемого им журнала «Аполлон» на набережной Мойки, 24.

Это была первая большая выставка (опять же, не считая «ученической» в апреле 1906 года, когда в Санкт-Петербургской академии художеств экспонировались работы студентов Варшавской школы изящных искусств), где петербуржцы могли познакомиться с творчеством Чюрлёниса: было представлено семь его картин. Они не потерялись среди работ известных мастеров. Более того, столичная газета «Речь» опубликовала статью Александра Бенуа, где тот сетует, что «комиссия Третьяковской галереи пропустила наиболее характерные и красивые работы… среди которых картины Чюрлёниса».

Мстислав Добужинский признавал, что «Салон», на котором впервые в Петербурге экспонировались картины Чюрлёниса, опять же, если не брать в расчет «ученическую» выставку в Академии художеств, стал его триумфом.

После выставки и критики – за редким исключением – признали талант неведомого им ранее художника.

Участие в выставках, отклики и отзывы известных художников, искусствоведов на его творчество – все это вселило в Чюрлёниса уверенность в своих силах, давало надежду. Он наконец поверил в себя как в художника. Неизвестно, на какой из выставок видел работы Чюрлёниса основоположник социалистического реализма писатель Максим Горький, но известно его изречение: «Мне Чурлянис нравится тем, что он меня заставляет задумываться как литератора».

Горький как большой писатель и мыслитель понимал, что любое значительное художественное произведение предполагает множество вариантов восприятия.

Десятилетия спустя Яна Жемойтелите проведет параллель между Чюрлёнисом и Александром Грином:

«Блистающие миры Чюрлёниса невольно вызывают ассоциацию с произведением А. Грина, увидевшим свет именно под таким названием. “Блистающий мир” Грина вырос из дореволюционного наброска “Состязание в Лиссе”. Обратим внимание на то, что действие происходит в несуществующем городе, то есть в той реальности, которая разворачивается только в воображении писателя. Причем реальность эта поражает своей светоносностью. Именно это качество отличает А. Грина, да и М. К. Чюрлёниса от их предтечи и учителя Эдгара По, который слышал только темные миры».

Довольно часто в литературоведении делаются попытки отнести творчество Грина к жанру фантастики, однако сам Александр Степанович против этого активно возражал. Например, когда писатель Юрий Олеша выразил ему свое восхищение фантастическим романом «Блистающий мир», Грин почти оскорбился: «Как это для фантастического романа? Это символический роман, а не фантастический! Это вовсе не человек летает, это парение духа!»

Грин, как и Чюрлёнис, не пытался подвести под свои фантазии наукообразную базу и не прибегал к мистике, поскольку понимал, что обывательский «здравый смысл» способен прервать парение духа.

То, что эта параллель принадлежит нашему современнику, прозаику, поэтессе, переводчице, жительнице Карелии Яне Жемойтелите, что она проведена более чем через 100 лет после ухода Чюрлёниса из жизни, не может не радовать.

Глава двадцатая. «Музыка, прикрепленная к холсту…» (1909 год). Санкт-Петербург

Из воспоминаний Мстислава Добужинского мы знаем: у Бенуа Чюрлёнис познакомился с организаторами кружка «Вечера современной музыки» Вальтером Нувелем и Альфредом Нуроком. Первый – пианист и композитор-любитель, активный деятель объединения «Мир искусства». Второй – музыкальный и художественный критик, также мирискусник – в свободное от основной деятельности время (Нурок – ревизор Государственного контроля по департаменту армии и флота).

Кружок был создан в 1901 году – с целью пропаганды новой зарубежной и русской музыки. В кружок «Вечера современной музыки» входили начинающие композиторы – Иван Крыжановский, Иван Покровский, молодые исполнители – пианисты Александр Медем, Леонид Николаев и др. Первоначально «Вечера современной музыки» возглавлял Нувель, приблизительно с 1907 года – композитор и музыкальный критик Вячеслав Каратыгин. В деятельности «Вечеров» принимал активное участие Александр Бенуа.

Первый публичный вечер состоялся 31 марта 1902 года в Малом зале Петербургской консерватории[95].

Концертные вечера (около пяти в сезон; всего состоялось 56 концертов) проходили в Малом зале Петербургской консерватории, залах Общества гражданских инженеров[96], Санкт-Петербургской музыкальной школы[97], Реформатского училища[98].

В 1912 году кружок распался из-за финансовых затруднений. Кроме того, главные новаторские силы (Сергей Прокофьев, Игорь Стравинский, Николай Черепнин) были вовлечены в антрепренерскую деятельность Сергея Дягилева.

«Скучная это была работа»

«Русская музыкальная газета» в 1907 году (за шесть лет существования кружка) признала за ним «две заслуги», а именно: исполнение «исключительно новой» музыки, еще не звучавшей в Петербурге, и «создание более или менее постоянного контингента слушателей».

По подсказке Добужинского стеснительный Чюрлёнис показал Нувелю и Нуроку свои музыкальные «опыты», они были одобрены к исполнению на «Вечерах» и слушателями были приняты с восторгом. Участие Чюрлёниса в концерте «Вечеров современной музыки» можно считать одной из главных заслуг кружка.

В доходном доме А. И. Павловой на Троицкой улице[99], 13, существовал знаменитый на весь Петербург роскошный «зал Павловой», он сдавался внаем всевозможным театральным труппам и различным кружкам.

31 января в «зале Павловой» состоялся «Литовский вечер». Чюрлёнис участвовал в концерте – он исполнил два фортепианных прелюда.

Чюрлёнис сетовал на вкусы современной ему литовской интеллигенции:

«Музыку люди вроде бы ищут и любят ее, но какую? А вот такую, которая… “доходчива”».

И он боролся за исполнение «более серьезных музыкальных произведений». Поэтому, в том числе и поэтому, ссорился с устроителями литовских музыкальных вечеров в Петербурге и в Вильнюсе.

«На днях написал литовским студентам (это было в Петербурге) две афиши, знаешь, тот вечер, в котором я отказался участвовать… Итак, написал две афиши и три надписи в альбомы, которые будут вручены трем лучшим танцоркам (Sic!). Скучная это была работа, но: 1) должен же я был чем-то содействовать “общему делу”, хоть этот вечер и будет мерзким; 2) хотелось немного наловчиться в графике…»

18 февраля в концертном зале Реформатского училища были исполнены две прелюдии и цикл маленьких пейзажей «Море» Чюрлёниса.

В концерте звучали произведения Александра Скрябина, Николая Метнера (внимание на музыку молодого композитора обратил Сергей Рахманинов, ставший в более поздние годы одним из ближайших друзей Метнера; признание его как композитора пришло в том