Пелагия и красный петух - Борис Акунин

Но самым чреватым оказалось решение отказатьсяот «охраны», поскольку черкесы, бедуины и оседлые арабы давно привыкли к этомуисточнику дохода и даже дрались между собой за право опекать каждое еврейскоепоселение.

В «Новый Мегиддо» явились посланцы и избедуинского лагеря, и из черкесского аула, и от местного шейха, но Магелланвсем им дал от ворот поворот, сказал: у нас есть оружие, мы сами себя защитим.

Из-за этого жить пришлось, как в осажденнойкрепости.

Арабы – те больше воровали, а вот бедуины счеркесами оказались настоящими разбойниками.

Как-то ночью стали кричать из темноты, палитьв стены. Было страшно, пули чмокали в глину. Но Магеллан раздал ружья и велелдать залп. Помогло – крики стихли.

Утром же выяснилось, что пропали три тягловыелошади, которые паслись за воротами. Исчез и бедуинский лагерь. Кочевникисвернули шатры и скрылись в неизвестном направлении. Магеллан хотел погнатьсяза ними на единственном уцелевшем коне, едва отговорили.

Бедуины ушли, но арабы с черкесами остались итолько ждали своего часа.

Доктор Шерман, живущий в ротшильдовскомселении Зихрон-Яаков, говорил Магеллану: «Не уподобляйтесь библейскому царюИосии, молодой человек. Он отказался подчиниться фараону и погиб, а заоднопогубил и всё царство Иудейское. Между прочим, произошло роковое сражение в тойсамой Мегиддонской долине, где мы сейчас с вами находимся».

А Магеллан ему: «Здесь наше царство погибло,отсюда оно и возродится». Хорошо ответил, красиво.

Но сегодня, когда Рохеле закопали в илистуюземлю, доктор снова стал увещевать Магеллана, и теперь тот молчал, потому чтоответить ему было нечего.

Доктор Шерман сказал: «В разбойников можнострелять, иногда это помогает. Но в малярию стрелять бесполезно. Как вы могликупить землю в этом гиблом месте, не посоветовавшись с нами, старожилами? Иведь это только начало, главная беда придет летом, когда начнется пиклихорадки. Нужно было кроме низовой, пахотной земли купить еще и участок нахолме. Разве вы не видите, что местные жители селятся только на возвышенностях?Там ветерок сдувает болотные миазмы. Впрочем, арабы вам участок на холме ни зачто бы не продали. Они, хитрецы, дождутся, когда наступит малярийный сезон ибольшинство из вас перемрет, а тогда за бесценок выкупят землю обратно. Или такзаберут... Это мы, евреи, их испортили. Раньше они жили своим трудом – скудно,но честно. А мы своими еврейскими деньгами свели их с ума. Зачем возделыватьсобственную землю, если можно заработать больше, обрабатывая нашу? Зачем вообщенадрываться, если есть такие дурачки, как вы?»

Магеллан все больше и больше темнел лицом.Косился на остальных коммунаров, прислушивавшихся к мрачным пророчествам. Апотом как рявкнет: «Вон отсюда, старый ворон! Нечего каркать!»

Доктор обиделся и уехал. Жалко его, он хотелкак лучше, но Магеллан поступил правильно. Они же клятву давали: лечь в этуземлю костьми, но от своего не отступиться.

А Рохеле уже легла костьми, подумала Малке исодрогнулась, вспомнив, как противно чавкала под лопатами гнилая могила.

Но скрепила сердце и сказала себе: пускай.Приедут другие. Уже едут. И даже если меня тоже закопают в болотную жижу, этовсе равно будет лучше, чем если бы я осталась дома и прожила там до пятидесятиили даже до ста лет. Что это была бы за жизнь? Бессмысленное бабье прозябание:муж, дети, повседневные заботы.

И потом, Магеллан такой красивый!

– Эй! Эй! Скорей сюда!– заорал с крыши ханаСаша Брюн, дозорный. – Глядите!

Раньше, когда была собака, дозорного невыставляли. Магеллан говорит, надо нового пса завести, но где возьмешь другоготакого, как Полкан?

Все бросились наверх, к вышке, сталивглядываться в сумерки.

Какие-то тени возились у реки – там, где часназад похоронили Рохеле.

– Разрывают могилу! – кричал Саша. – Я сначалане понял, что это они там, а потом пригляделся... Честное слово, разрывают!

Засуетились, заметались, не зная, что делать.Потом появился Магеллан, крикнул: «За мной!» И тогда все похватали кто топор,кто берданку и побежали к эвкалипту.

Рохеле лежала, полуприсыпанная мокрой грязью.Совсем голая. Даже нижней рубахи на ней не оставили – всё до нитки сняли.

Взвизгнув от ярости, Магеллан выхватил изкобуры револьвер и огромными прыжками понесся по тропе, что вела к арабскойдеревне. До нее было две версты.

Малке первая бросилась за ним. Задыхалась,размазывала по лицу слезы, но не отставала, даром что коротконожка. Остальныебежали сзади.

Когда преодолели половину расстояния, кто-тоиз задних крикнул:

– Магеллан! Гляди! Пожар!

Оглянулись, увидели черный силуэт хана,подсвеченный красным мятущимся пламенем.

Кинулись обратно. Теперь бежать было трудней,потому что выдохлись.

Дом спасли – благо в бочке была вода. Сгорелтолько навес для инвентаря. Но мешки с коллекционными семенами исчезли, обеихкоров и коня в хлеву тоже не было. Из стены был выворочен несгораемый ящик, внем неприкосновенный запас – три тысячи рублей. Пропала и новенькаяамериканская борона, которая в Палестине на вес золота.

На земле отпечатались конские копыта.

– Подкованные, – сказал Магеллан, светяфонариком. – Значит, не бедуины – черкесы. Сидели в засаде, ждали ночи. А тутим такая удача – мы сами выскочили, даже ворот не заперли...

– Это называется «еврейское счастье», –вздохнул Колизей. – Как же мы теперь без семян, без бороны, без денег?

Кто-то (Малке не узнала голоса – так ондрожал) всхлипнул:

– В Зихрон-Яаков нужно. Пропадем мы здесь...

Одни причитали, другие трясли кулаками вбессильной ярости, третьи стояли, опустив голову.

Малке, например, плакала. Не от страха, аочень жалко было бедняжку Рохеле и еще коров, особенно Пеструху, что давалацелых два ведра молока.

А Магеллан не ругался, руками не махал.Покончив со следами копыт, пошел проверять, добрались ли грабители до погреба,где хранилось оружие.

Когда вернулся, спокойно сказал:

– Оружие они не нашли. Значит, не всёпотеряно. Хотят войны – будем воевать.

– С кем воевать? С Даниэль-беком? –недоверчиво спросил Шломо-аптекарь.