Точка обмана - Дэн Браун

Дельта-3 не удивился, услышав это. Он прекрасно понимал, чтоимелось в виду. План инсценировать несчастный случай, расположив на льду четыремертвых тела, сорвался. А оставить одно тело означало возбудить много вопросовбез ответов.

— Скинуть? — спросил он. Дельта-1 кивнул:

— Я соберу ракеты, а вы разберитесь с санками.

Дельта-1 принялся тщательно заметать следы ученых, подбираявсе, что могло намекнуть на происходившее здесь, а два его товарища отправилисьвниз с нагруженными санками. Преодолев снежные гряды, они вышли на крайшельфового льда Милна и, с силой толкнув, направили санки с Норой Мэнгор ивсеми ее приборами прямиком к обрыву, в воды Северного Ледовитого океана.

Дельта-3 отметил: сработано чисто. Направляясь обратно кбазе, он с удовлетворением наблюдал, как ветер моментально заметает лыжню.

Атомная подводная лодка «Шарлот» уже пять дней находилась вСеверном Ледовитом океане. Присутствие ее в этих водах хранилось в глубокойтайне.

«Шарлот» принадлежала к классу субмарин «Лос-Анджелес», взадачи которых входило «слушать, но не быть услышанными». Турбодвигатели весомв тридцать две тонны были подвешены на пружинных амортизаторах, чтобы исключитьмалейшую возможную вибрацию. Несмотря на строжайшие требования секретности, извсех разведывательных судов именно подлодки этого класса оставляли на дне самыезаметные следы. От носа до кормы субмарина имела триста шестьдесят футов, еекорпус, если его поместить на футбольное поле Национальной футбольной лиги,сломал бы ворота по обеим сторонам. В этом отношении «Шарлот» в семь разпревосходила первую из американских подлодок класса «Холлэнд». Водоизмещение еесоставляло 6927 тонн, максимальная скорость — тридцать пять узлов.

Передвигалась субмарина на глубине, где проходитестественная температурная граница, искажающая нормальное отражение сигналов,идущих с поверхности, и это делало подлодку незаметной для надводных радаров.Команда судна составляла сто сорок восемь человек. Максимальная глубинапогружения — более тысячи пятисот футов. Субмарина воплощала собой все лучшее,что имелось в распоряжении подводного флота, и служила океанской рабочейлошадкой военно-морских сил Соединенных Штатов. Ее система воспроизводствавоздуха, два ядерных реактора, крепость конструкции давали возможность двадцатьодин раз обогнуть земной шар, ни разу не поднявшись на поверхность. Продуктыжизнедеятельности человека, как на большинстве круизных судов, прессовались втяжеленные блоки и отправлялись в океан — огромные брикеты нечистот, шутливопрозванные «китовым дерьмом».

В сонарной рубке у экрана осциллографа сидел один из лучшихв мире специалистов акустики. В мозгу его хранился целый словарь звуков иволновых форм. Он свободно различал по шуму двигателей несколько дюжинроссийских судов, сотни морских животных и даже одиночные подводные вулканы врайоне Японских островов.

Сейчас, однако, он слушал лишь глухое повторяющееся эхо.Звук, хотя и легко различимый, казался совершенно неожиданным.

— Не поверишь, что сейчас идет в мой приемник, — невыдержав, обратился он к помощнику-каталогизатору, передавая тому наушники.

Помощник, послушав пару секунд, изумленно посмотрел нагидроакустика:

— Боже мой! Это же ясно как день! Что будем делать?

Гидроакустик уже разговаривал по телефону с капитаном. Когдакапитан субмарины появился в рубке, гидроакустик вывел сигнал в маленькийгромкоговоритель.

Капитан внимательно, но бесстрастно слушал. Вам! Вам! Вам!

Бам... Бам... Бам...

Медленнее. Еще медленнее. Интервалы между сигналамистановилось все длиннее. Сами сигналы заметно слабели.

— Координаты? — коротко потребовал капитан. Техникоткашлялся.

— Сэр, звук почти над нами, в трех милях по правому борту.

Гэбриэл Эш стояла в темном коридоре за дверью гостинойсенатора Секстона. Она дрожала — не столько от усталости и напряжения, сколькоот разочарования, от всей той массы негативной информации, которую она получиланеожиданно для самой себя. Совещание в соседней комнате продолжалось, ноГэбриэл уже не хотела и не могла слушать. Правда и без того была очевидной.

Сенатор Секстон берет взятки от частных космическихкомпаний. Марджори Тенч говорила истинную правду.

Самым тяжелым было ощущение предательства. Она верила вСекстона. Боролась за него. Да, сенатор порой лгал относительно своей личнойжизни, но там дело касалось политики. А здесь он откровенно нарушал закон.

Его еще не избрали, а он уже продает Белый дом!

Гэбриэл понимала, что больше не сможет поддерживать сенатора.Обещание провести законопроект о коммерциализации космоса было дано им с полнымпрезрением и к букве закона, и ко всей демократической системе. Даже еслисенатор верил, что таким образом он сможет удовлетворить интересы всех сразу,его обещание, данное авансом, наносило удар по всем правилам политики, заранееотметая любые аргументы конгресса, советников, избирателей и лоббистов. Но ещеболее важно, что, гарантируя приватизацию космоса, Секстон пролагал дорогубесконечным нарушениям общепринятого порядка, которые станут следствиемподобного откровенного предпочтения поддержки со стороны богатых,контролирующих ситуацию воротил. Честным инвесторам здесь не останется места.

Испытывая едва ли не тошноту, Гэбриэл пыталась решить, чтоже делать.

Где-то за ее спиной, нарушая тишину коридора, зазвонилтелефон. Вздрогнув, Гэбриэл резко повернулась. Звук шел из шкафа в прихожей —звенел сотовый в кармане пальто одного из гостей.

— Простите, друзья, — раздался голос ковбоя, — это меня.Гэбриэл слышала, как мужчина поднялся. Он идет сюда!..

Она рванулась по коридору в сторону выхода. На полпутисвернула налево, в темную кухню. Техасец вышел из гостиной и направился кшкафу. Гэбриэл застыла, скрытая тенью.

Техасец прошел мимо, не заметив ее.

Сквозь бешеный стук собственного сердца девушка слышала, какмужчина роется в шкафу, пытаясь найти свой карман. Наконец он ответил назвонок:

— Да?.. Когда?.. В самом деле? Спасибо. — Техасец отключилтелефон и направился обратно в гостиную, по пути громко обращаясь к остальным:— Эй! Включите телевизор! Похоже, Зак Харни проводит срочную пресс-конференцию.В восемь. По всем каналам. Или мы объявили войну китайцам, или Международнаякосмическая станция только что упала в океан.

— Ну, будет за что поднять тост! — ответил кто-то изгостиной.

Все засмеялись.