Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 1 - Александр Дмитриевич Григорьев

—

20. «Ой еси да ты, Данило сын Васильевиць!

Ты не хвастай-ко своей сестрой Олёнушкой:

Я ходил веть я по городу,

Я по городу да я по Киеву;

Заходил веть я да ме́зу* те полаты

25. Да ме́зу каменны;

Зажимал я снегу да ко́мы белого,

Бросал Олёнушки в окошоцько,

Сломал Олёнушки стёколышко;

Выпускала Олёнушка поло́тёнко,

30. Выходила Олёнушка на крылецюшко,

На крылецюшко в одной рубашецьки,

Без цулоциков да без башмациков!..» —

«Уш вы ой еси, да па́лаци!

Вы несите-тко да дубову плаху,

35. Несите-тко да саблю вострую,

Вы ведите Олёнушку за белы руки;

Я при вас Олёнушки ссеку буйну голову!»

Да пошёл, пошёл как веть да меньшой брат:

«Ты сряжайсе, Олёнушка, в платьё цёрноё».

40. Олёнушка плацё — как река́ тецёт;

Да душа у ей рыдаёт — как руцьи шумят.

Повели Олёнушку за белы руки,

По-за белы руки да ко Божье́й церкви́,

Ко Божьей церкви́, — да овеньцялисе,

45. Да золотым перснём да поменя́лисе.

Тут Данило да сын Васильевиць

Да слезно восплакалсе да слезно возрыдалсе[211].

73. Небылица

(См. напев № 29)

Цюдо ле, братцы, да не цюдо ле?

На пецьнём столбу да тут певун сидит,

Певун седит да кукарекаёт,

Кукарекаёт — да старину поёт,

5. Старину поёт: «Старика свежу,

Да старика свежу да со старухою!»

По синю морю да жорнова плывут.

Цюдо ле, братцы, да не цюдо ле?

По цисту полю да карабли бежат;

10. На ели́ корова белку ла́ела,

Белку лаела, ноги рошширила,

Ноги рошширила, глаза уставила.

То цюдо ле, братцы, да не цюдо ле?

Да сын на матери да он воду возил;

15. Родну маменьку да в кореню дёржал,

Да молоду жону да пристяжной дёржал;

Родну маменьку да попонюгивал,

Да молоду жону да принадя́рживал:

«Ну-тко, ну, — да ро́дна маменька!

20. Т[п]ру-тпру, — да молода жона!»

74. Вдова и три дочери

(См. напев № 30)

Тпрунды-Тпр[у]ндай и Здунай-най-най!

Що у тётушки, що было у вдовушки,

Было три доцери:

Две были любимые,

5. Третья-то доць была постыглая.

Тпрунды-Тпр[у]ндай и Здунай-най-най!

Да перву-то доцерь отдала

В Ли́тву в го́род за боярина,

А втору доцерь отдала

10. В Мо́скву в го́род за посацького,

Да третью доцерь отдала

В Бри́тву в город за тотарина.

Тпрунды-Тпр[у]ндай и Здунай-най-най![212]

Перва-то доци писала скорописьцяту грамоту:

15. «Щобы да моя матёнка потужила и поплакала:

А си́дят да у моёго да боярина,

Да си́дят куйны мастера,*

Куют саблю вострою

На мою на шею белою!..»

20. Втора-то доци пи́сала скорописьцяту грамоту:

«Щобы да моя матёнка потужила и поплакала:

У моёго да посацького

сидят да плётны мастера,

Да плетут плети шелковы

25. На моё на тело на белоё!..»

Третья-то доци пи́сала скорописьцяту грамоту:

«Щобы моя матёнка не тужила и не плакала:

У моёго да у тотарина

Си́дят по́ртны мастера,

30. А шьют платьё цветноё

31. На мои плецья могуцие!..»

Глухарева

Глухарева (по прозванью Моденка) — жена Андрея Глухарева, болезненная и забывчивая женщина около 35 лет. Она имеет малых детей. Она пропела мне начало старины «Братья-разбойники и их сестра» особого типа. Когда я обратил на конец этой старины внимание Марьи П. Пашковой, она сказала, что это особая старина, которую она сама слыхала, но спеть не может, что тут сыновья и дочь были не у вдовы, а у крестьянина; начало такого рода этой старины я записал позднее в д. Печь-Горе.

75. Братья-разбойники и их сестра

У вдовушки да у молодушки

Было деветь сынков, десята дочушка.

Она выдана да за поморина.

Они год жили да всё другой жили —

5. Они прижили да к собе мальцика.

Захотелось им да к родной маменьки;

Сели в лодоцьку да на серёдоцьку;

Наехали да на лихих людей,

На лихих людей да на розбойницьков.

10. Убили поморина розбойницьки,

Мальцика да в морё бросили,

Молоду молодушку в поло́н взели́.

Прибило-приплескало его к острову,

Его к острову да ко Жидовьскому.

15. Ходит он по острову, песенки воспеваёт[213].

Ехали тут карабельщицьки,

Взели мальцика на карабе́ль.

Он ходит по караблю, песенки воспеваёт.

Его матёнку да <в>верьху сидит,

20. Вверьху сидит да всё слёзы льёт.

(Дальше пропеть Моденка не могла, но рассказывала, что мальчик ходил по кораблю, мать и сын как-то дали друг другу весточку о себе и увиделись)

Цюхнина Ульяна Петровна

Ульяна Петровна Цю́хцина (т. е. Чу́хчина), сестра Марьи Петровны Пашковой, — вдова-старуха 50—60 лет. Выслушав в моем чтении пропетую ее сестрой Марьей старину о Козарине, она сказала, что знает ее в ином виде, и пропела мне ее. Выше по р. Пинеге верстах в 9-ти от д. Почезерье при начале мезенского тракта, перешедшего на правый берег реки, есть деревня Михеево, а в ней околок Подрядье; там живет тетка Ульяны, старуха 90 лет, взятая сюда замуж из Почезерья; она рассказывала мне про Козарина сходно с Ульяной, с которой они вместе пели, и Ульяна выучила «Козарина», вероятно, у нее. Ульяна знала еще про Цюрильё-игуменьё, но сходно с Марьей; поэтому я и не записал у нее.

76. Козарин

Во городе да во Цернилове (так)

У того Петра, купьця богатого,

Уродилось цядышко малешенько,

Малешенько само глупешенько.

5. Именём-то дали Козарином.

На роду Козарина испортили:

Его род-племя да не в любви дёржат,

Отець-матушка да ненавидели.

Как возро́стили Козарина до возросту,

10. А-й до возросту,