Князь Владимир - Юрий Никитин

– Ш-ш-ш-ш, – сказал Владимир испуганно.

Олаф едва не подпрыгнул, довольный. Значит, тут еще сложнее,чем показалось вначале. А его друг знает больше, чем сказал этому разряженномуболвану, сам дурак, и как здорово, что они вдвоем уже окунулись во что-то чисторомейски подлое с ночными убийствами и кинжалами из-под полы! Другой мир, гдемогут нападать впятером на одного, где косой взгляд или неверный изгиб губможет привести к быстрой и нещадной гибели, где один удар меча может привестина вершину такой славы, откуда крохотные земли родного Севера не рассмотришь ив кулак!

– Нам повезло, – сказал Олаф счастливо. – Чтоя видел дома, кроме холодных скал и морского прибоя? Да еще одинаковых девок сморской водой в жилах вместо крови? А здесь шагу не ступить, чтобы кому-то недать в морду!

– И получить, – буркнул Владимир.

– И получить, – согласился Олаф. – Но житьможно, когда на один отвечаешь тремя! Как говорят здешние христиане: на ударнадо отвечать сторицей! Мол, подставляют правую щеку, лупи так, чтобы из ушейбрызнуло…

Когда вернулись на свои места, трупы уже унесли, кровьзамыли. Даже ковровую дорожку постелили новую, а на стенах спешно вешали другиегобелены: на прежние попали капли крови. Народу суетилось как муравьев,распоряжался Вепрь – свирепо и громогласно. На варваров зыркнул исподлобья,Олафа остановил и велел стать в трех шагах от Владимира.

– Вам до смены еще полчаса, – прорычал он. –Но ты стой здесь! Скоро Божественный изволит выйти. Не бегать же ему по этажамза вами, ежели изволит вас заметить?

– Базилевс уже знает? – спросил Олаф живо.

– Сейчас его одевают и причесывают, – буркнулВепрь. – Когда начнут обувать, то расскажут новости. Спины прямее,мерзавцы!

От стен тянуло холодом, а каменные плиты пола давали о себезнать сыростью через мягкие подошвы сапог. До смены оставалось рукой подать, ноВладимир и Олаф понимали, что Вепрь оставил их не зря: пусть все видят, что дляего воинов – обычное дело зарубить пятерых и остаться целыми. В огромном дворцеуже запылали очаги, вспыхнули все лампадки и светильники, но воздух все ещеоставался промозглым, сырым.

Владимир и Олаф вслушивались и всматривались и, когда внизупоказались закованные в доспехи огромные воины, подтянулись, выпрямились. Залатниками поднимались шестеро таких же исполинского роста спафариев, личныхтелохранителей базилевса. Они были чудовищно огромны, тяжелы, как быки, злобныеи недоверчивые, подозрительные, всюду высматривающие опасность для священнойособы императоров.

Приотстав шага на четыре, по ступенькам поднимались двое впурпурных хламидах. Только базилевсы могли носить их, это и были базилевсыВасилий и Константин. Оба с одинаково бледными лицами, сероглазые, Василий чутьвыше и пошире в плечах, но оба чересчур хрупкие, словно родились и жили вподземельях дворца, не видя солнца, не чувствуя на коже движения воздуха.

Константин лишь скользнул взглядом по двум этериотам, аВасилий чуть замедлил шаг. В его взгляде проскользнул вялый интерес. Обадворцовых стража отличались друг от друга как день и ночь: один смуглолицый и сволосами черными как вороново крыло, с яростным лицом с резкими чертами, носомс горбинкой, другой – белокожий и с золотыми волосами, глаза синие, как небо,но что роднит их, так это мужская стать, непоколебимая уверенность, гордаястойка, звериная мощь, что лучится из их могучих тел, словно жар из раскаленногогорна!

– Новенькие, – кивнул он. – Терибулотзывается о вас хорошо…

Терибул, вклинившись сзади, как узкий топор, что-топрошептал, и базилевсы так же неспешно остановились. Их взоры снова скользнулипо могучим фигурам этериотов. Терибул отступил, снова поклонился. Его быстрыеглаза перебегали со спин базилевсов на замерших стражей.

Наконец в почтительной священной тишине Константинвеличественно наклонил голову:

– Благодарю вас, этериоты. Вы двое сумели не толькозащитить нашу жизнь, но вдвоем перебили всех пятерых заговорщиков!

Владимир чувствовал устремленные на него взоры сановников,начальника стражи, командующих армий, казначеев и великого множествацаредворных вельмож.

– Это было нетрудно, – сказал Олаф с сильнымакцентом северянина, – даже если бы их было пять раз по пять!

А Владимир сильным звучным голосом добавил:

– Да, это было нетрудно. Ибо у нас был самый опытныйнаставник в военном деле – Вепрь!

Он повернул голову, и все взоры упали на главного начальникадворцовой стражи. Вепрь, что с напряжением вслушивался в речи, вздрогнул,выпрямился, все еще с распахнутым от неожиданности ртом.

Василий милостиво улыбнулся:

– Мне это приятно слышать от воинов Севера.

– Он нам как отец родной, – добавил Олаф льстиво.

– Отрадно, отрадно, – сказал базилевс со сладкимдовольством.

Он кивнул Константину, тот ответил легким наклоном головы.Сановники наперебой совали Владимиру и Олафу золотые монеты, кольца, дорогиеперстни, громко восхваляли их отвагу, стараясь быть замеченными базилевсом.

Базилевсы неспешно, в божественном спокойствии,прошествовали дальше, а вельможи, понимая властелинов правильно, все ещеодаривали наемников, похлопывали по плечам и одобрительно улыбались. Еслибазилевс обратил внимание на этих двух, то их вскоре переведут либо в личнуюохрану, либо в ипасписты. И то и другое открывает дорогу наверх, с такимилюдьми надо общаться. Даже если они пока что простые наемники.

За базилевсами и сановниками шли снова спафарии, следом –целое стадо евнухов, холодных и равнодушных, и только за ними на расстояниипяти-шести шагов двигались родственники базилевсов. Олаф покосился наВладимира. Хольмградец вдруг стал еще выше ростом, грудь выдалась как убойцовского петуха, а глазами он пожирал сестру базилевсов, хрустел еекосточками и проглатывал без остатка. Бледное лицо порозовело.

Анна была в диадеме. Черные волосы, осыпанные золотойпудрой, что еще больше придавало ей сходство с богинями, лежали крупнымиволнами. Нежное белое личико внезапно тронул румянец. Она опустила ресницы, итень от них закрыла половину лица. Яркий, как розы из сада, рот казалсядетским, но пухлые губы выглядели сочными, как спелые вишни.

Она кивнула Олафу, по Владимиру лишь скользнула мимолетнымвзглядом. Всего миг ощущал прикосновение ее взгляда, но сердце забухало, какмолот в руках подручных Людоты. Завтра, сказала она одними глазами. Завтраувидимся тоже. Хотя бы вот так, мимоходом.

Он не сразу ощутил, как резко похолодал воздух. Вепрь,который тоже оказался в центре внимания – кто-то подарил ему веськошель, – перестал улыбаться, едва прошли последние слуги базилевса.

А когда свита удалилась за пределы слышимости, он медленноповернулся к Владимиру и Олафу. На страшном, изуродованном шрамами лице неосталось и тени улыбки. Глаза стали холодными, как две льдинки.