Весь мир театр - Борис Акунин

Нельзя сдаваться без борьбы! Нельзя капитулировать передЗлом! Ошибка в том, что Элиза вела себя по-женски: она хотела, чтоб отЧингиз-хана ее защищали другие мужчины, а когда защитников не осталось, простосложила руки и зажмурилась. Постыдная слабость!

Но она станет пчелой прямо в нынешнем своем рождении!Истребит врага, убережет того, кого любит, и еще будет счастлива! «Лишь тотдостоин счастья и свободы, кто тра-та-та идет за них на бой!» От волнения у неевыскочила из памяти часть строфы, но это было неважно.

Самой сразить Дракона! Предстать перед Эрастом сильной исвободной!

Прекрасное величие этой идеи наполнило Элизу восторгом.

Она позвонила в рецепцию.

– Заберите из моего номера две хрустальные вазы с бордо.Доставьте от моего имени в номера «Мадрид», для актеров театра «Ноев ковчег», –сказала Элиза. – Пусть выпьют за победу Света над Тьмой!

Служитель в восхищении воскликнул:

– Как это точно, мадам!

Убить, как убивают бешеную собаку – без нравственныхтерзаний, без христианских заповедей. Чтоб никого больше не покусала.

И самое чудесное, что ничего за это деяние не будет. Тоесть, конечно, произойдет шумный процесс, с присяжными, с давкой в зале, сжурналистами. Мысль о суде Элизу нисколько не пугала. Совсем наоборот.Продуманно небрежная прическа. Простой и эффектный стиль одежды – во всетраурное, с легким отблеском стали, как подобает воительнице. Безусловнооправдают. Безусловно дело прогремит на всю Европу. Безусловно никакой СареБернар и Элеоноре Дузе в самых сладких мечтах не снилась такая слава!

Это-то всё было чудесно, театрально, с гарантированнымиаплодисментами. Но ведь сначала нужно умертвить человека. Не то чтоб Элизе былоЧингиз-хана жалко, вот уж нет. Она и человеком его не считала – уродливойаномалией, раковой опухолью, которую необходимо как можно скореепрооперировать. Но как убивают, Элиза понятия не имела. На сцене онапроделывала это много раз – например, когда играла графиню де Теруар в «Жертветермидора». Там всё было просто: подняла руку с пистолетом, за кулисами рабочийударил по медному листу, и жестокий комиссар Конвента с воплем падает. Однако вжизни всё наверняка трудней.

И стало Элизе ясно, что без консультанта или секунданта,одним словом, помощника не обойтись. Начала перебирать возможные кандидатуры.Эраст отпал сразу. В ее пьесе ему отводилась совсем иная роль: устыженного,восхищенного и прощенного.

Газонов? Слишком приметен своей азиатской внешностью. Ипотом, он тоже теперь знаменитость. Делить славу на двух актеров не хотелось.

Вася? Это он в японской пьесе великий фехтовальщик, а вжизни рохля. Наверняка и оружия никогда в руках не держал. Здесь быкакого-нибудь военного…

А Жорж? Во-первых, бывший офицер. Во-вторых, преданно инетребовательно влюблен. В-третьих, настоящий рыцарь, человек чести.В-четвертых, герой – довольно вспомнить, как он схватил змею, бр-р-р.Неболтлив. И, что важно, привычен оставаться в тени.

Назавтра она уединилась с Девяткиным в пустой ложе и, взяв снего клятву молчания и повиновения, всё рассказала. Он слушал с пылающимвзором, иногда даже скрежетал зубами на злодея, доставившего ей столько горя ибезнаказанно погубившего пятерых ни в чем не повинных людей. Никаких сомненийрассказ Элизы у Девяткина не вызвал, за это она была ему особенно благодарна.

– Так вот в чем дело… – прошептал ассистент, ударив себякулаком в лоб. – Ах, как оно всё… Рок, фатум! Теперь понятно. А мы-то…

– Кто «мы-то»? – насторожилась Элиза. – Про кого это вы?

– Не имеет касательства. Связан словом чести, обязанмолчать. – Жорж приложил ладонь к устам. – А вам бесконечно благодарен задоверие. Более можете мне ничего не говорить. Известен ли вам адрес, покоторому я могу найти изверга? Не беспокойтесь, я обойдусь без полиции.Заставлю его стреляться с двух шагов, по жребию, без шансов. А откажется – убьюна месте!

Этого-то Элиза и опасалась.

– Я должна уничтожить его сама. Своими руками. Не хваталоеще, чтоб вы отправились из-за меня на каторгу!

Он сверкнул глазами.

– Сударыня, ради вас я не то что на каторгу – ради вас я… я…готов спасти от гибели весь проклятый мир! – И простер руку над залом, такойсмешной, трогательный. – Ах, если б у вас открылись глаза, если б вы увидели,каков я на самом деле! Если б вы могли меня полюбить – это всё бы изменило!

– Никогда еще за пределами сцены мне не признавались в любвистоль… величественно, – не сразу нашла Элиза правильное слово. – Вы мой рыцарь,а я ваша дама. Это красивые отношения. Давайте не будем выходить за их пределы.А заступаться за меня не нужно. Я сейчас нуждаюсь не в защитнике, а впомощнике. Помните: вы дали клятву повиноваться. Ведь вы человек слова?

Он угас. Плечи поникли, голова опустилась.

– Не тревожьтесь. Девяткин слово держит. И к роли помощникаему не привыкать. Един в девяти лицах, как шутит Ной Ноевич…

Успокоившись, она объяснила, что помощь его будет негласной.Иначе это получится уже не преступление в состоянии аффекта, под воздействиемсекундного порыва, а предумышленное убийство со сговором – совсем инойколенкор.

– Приказывайте, повелительница. Я всё исполню, – все еще сгоречью, но уже спокойнее молвил Жорж.

– Добудьте мне пистолет и научите из него стрелять.

– У меня есть револьвер, «наган». Немного тяжеловат длявашей ручки, но вы ведь будете стрелять в упор?

– О да!

Разговор состоялся шестого ноября. Три дня подряд послерепетиции они спускались в подвал, где в просторных каменных складах хранилисьдекорации каких-то да

вно забытых спектаклей, и Элиза училась стрелять, незажмуриваясь. Выстрелы звучали оглушительно, грохот будто лопался, не находявыхода под тяжелыми сводами. Наверху – проверили – пальбы было не слышно.

В первый день ничего путного не получилось. Во второй Элиза,по крайней мере, не роняла после выстрела оружие. Опустошила весь барабан, ноне попала в манекен ни единого раза. Наконец, на третий день, держа тяжелыйревольвер обеими руками и стреляя с совсем близкого расстояния, она продырявилаболвана пятью пулями из семи. Девяткин сказал, что получилось неплохо.

Больше практиковаться времени не осталось. Назавтра, вчетверг, после спектакля, должно было свершиться возмездие.