Ментор черного паука - Нина Малкина

Магистр Десент, пошатываясь, встал. Выглядел он не лучше шахтёра — такой же грязный, с чёрными от пепла волосами и угольными разводами на коже. Должно быть, я сейчас была такой же. Мне подумалось, что мы могли бы прикинуться камнями на этой чёрной драконьей скале, и никто бы нас никогда не нашёл.

Воздух быстро остывал. Настойчивый ветер забирался под одежду и охлаждал влажную от пота кожу. Ночь рассеивалась, и первые осторожные лучи рассвета пробились сквозь густую завесу дыма.

Слова клятвы звучали у меня в мыслях, озаряя осознанием произошедшего. Мы завершили ритуал, которого так старательно избегали.

Ментор чёрного паука подошёл к краю пропасти.

Я осторожно поднялась. Удивительно, но чувствовала я себя превосходно. Несмотря на переезд, бессонную ночь, голод и ужасающие события, которые мне пришлось пережить, я была полна сил, а мой разум оставался ясным и чистым.

Глубокое ущелье у наших ног было укрыто дымкой тумана, который скрывал всё, что в нём исчезло. Я смотрела вниз, в молочную бездну пропасти, в которую канула Чахи, и думала о том, что никогда не видела мир таким. Мир, в котором ничего не стоит любая жизнь, кроме твоей собственной. Эта реальность казалась чуждой, и мне было невыносимо становиться её частью. Как будто кто-то могущественный диктовал свои правила, по которым я обязана была жить и действовать. Мне не хотелось по ним играть. Мне хотелось изменить эти правила. И хотелось изменить Квертинд. Я вспомнила о Кирмосе лин де Блайте. Могущественном кровавом маге, который хотел стать нашим королём. Сколько раз ему приходилось убивать? Сколько стоила для него чужая жизнь? Сто лирн? Двадцать? Или ничего? Сколько раз ему приходилось делать трудный выбор между жизнью и смертью или… смертью и смертью?

Я посмотрела на своего ментора. Он тоже вглядывался в пропасть, размышляя о чём-то своём. Когда-то давно моя мать связала меня заклятием с этим человеком. Возможно, у неё были причины для такого выбора. Возможно, она знала, что он поможет мне отомстить за неё. Какие бы тайны он ни хранил и как бы ни хотел отменить заклятие, он всё же не смог ничего изменить. И теперь ему оставалось только одно: принять свою судьбу, как я приняла своего ментора.

«Выбор есть всегда», — так он говорил. И был, конечно, прав. Но никто не выбирает смерть, когда есть другой выбор. Я отвернулась. Среди серого пепла, что уже собирался в пушистые горки, лежала красная роза. Свежая и цветущая, как будто только что срезанная. Чахи выбрала смерть… ради чего? Ради великой истории? Ради своих идей? Никто не выбирает свою смерть, находясь в здравом уме.

— Я хочу убить Кирмоса лин де Блайта, — заявила я своему ментору.

Это не было порывом или случайным импульсом. Я знала, что теперь Джермонд Десент не сможет мне навредить, что бы я ни задумала. Теперь я навсегда стала его мейлори, о которой он обязан заботиться, чтобы выжить самому. Он будет чувствовать мои страхи, тревоги и разделять мои беды. Именно так говорилось в клятве. И если мы не смогли разорвать нашу связь, как договаривались изначально, это не значит, что я не могу его использовать. Даже наоборот — теперь меня на это благословил сам Толмунд.

— Ты хочешь, чтобы я помог тебе в этом, Юна Горст? — он отошёл от края пропасти.

Изумлённым магистр, как всегда, не выглядел. Этого человека точно нельзя было удивить словами. Но теперь мне это даже нравилось. Хотелось перенять его способность владеть собой и не выказывать эмоций.

— Я бы никогда не посмела просить об этом, — призналась я. — Я только хочу, чтобы ты научил меня. Всему, что знаешь сам. Магии, сражению, тактике, рассудительности и ответственности.

— Ответственности, — он усмехнулся и поднял розу. — Кирмос лин де Блайт — непростая цель даже для могущественных людей. У таких, как он, всегда будет много врагов. До сих пор он справлялся со всеми, раз всё ещё жив. Что может студентка без склонности против самого сильного мага королевства? Никто бы не пошёл на это в здравом уме.

— Он убил мою мать, — сообщила я. — И я хочу отомстить за неё. Может, я и не в здравом уме, но не отступлюсь. Я убью его или умру сама.

— Разве может идея мести стоить собственной жизни? — он подошёл и вручил мне розу, как недавно это сделала Чахи.

— Думаю, любая идея может стоить собственной жизни, — я выдержала его взгляд. — Если она по-настоящему важна для тебя.

Он смотрел на меня изучающе, как будто прикидывал, насколько серьёзно я настроена. Было непривычно видеть его так близко и таким… чёрным. Захотелось стряхнуть пепел с его волос, чтобы увидеть привычный цвет. Только глаза моего ментора оставались по-прежнему яркими, нефритовыми и такими же непроницаемыми, как всегда.

— Я научу тебя, Юна, — он отошёл и снова уставился в пропасть, знакомым жестом покручивая кольцо. — Но некоторые уроки могут быть жестокими.

— Именно такие мне и нужны, — обрадовалась я. — Пожалуйста, не жалейте меня, магистр Десент.

— Можешь звать меня Джермонд, — разрешил ментор.

Ветер стих. Хмурое утро осыпало нас лёгкими хлопьями снега. Пепел уже почти осел, и воздух стал прозрачным.

Мы стояли, вглядываясь в белёсое покрывало подножья Сомнидракотуля. Где-то там, в тусклом серебре кроуницкого тумана, прекрасная Чахи плыла к своему кровавому Толмунду.

В звонкую, острую тишину врезался знакомый щелчок. Джермонд закрыл меня собой, внимательно оглядываясь. Я улыбнулась его реакции, зная, что опасности не было. Голос Сирены звучал чисто и звонко, отражаясь эхом от скал и разливаясь приятной теплотой в моём сердце:

Народная мудрость рудвиков гласит, лу-лу, что снег раньше был водой. Так повелел Лулук.

Йоллу, лу-лу, открыл высокие створки окна кабинета Великого Консула, и в помещение ворвались пушистые вихри. Рудвик не любил, когда на его прекрасный камзол что-то падает, но свежий воздух шёл на пользу здоровью хозяина. С тех пор, как в Лангсорд приехала бледная девочка, лу-лу, Камлен Видящий стал озабочен своим самочувствием. «Я должен успеть научить её владеть своим даром» — сказал хозяин и приказал Йоллу приводить целителей каждый третий день недели. Эти бесполезные лекари совсем не лечили хозяина своей белой, как снег, светящейся магией, а только усложняли жизнь маленькому рудвику, лу-лу. Заставляли регулярно открывать окна, приносить к обеду только овощи и, самое ужасное, приказали выкинуть все баторские благовония. Они говорили, что это вредит сосудам, но Йоллу хорошо знал, лу-лу, что сосудам может навредить только мраморный пол, если их хорошенько об него стукнуть.

За окном на фоне утреннего горизонта громоздился сугробом Иверийский замок, давно закрытый по приказу Великого Консула. Его не разрешили расчистить даже в преддверии праздника. Йоллу подпёр скрипучие дверцы тяжёлым подсвечником и взглянул вниз. По светлым гладким ступеням Претория, которые охранял Тибр, уже пробегали бордовые фигурки служащих, лу-лу, спешащих на свою работу. Рудвик деловито пересёк комнату, отряхиваясь. Зима в Лангсорде в этот год выдалась снежная. Йоллу привстал на своих мягких лапах и оторвал листок пергамента от толстой книжки, что отсчитывала дни от Красной Луны. Маленький и очень важный служитель консульства кинул вчерашний день в мусорную урну, но тот заупрямился, подхваченный очередным потоком ветра из открытого окна. Норовистый клочок взметнулся, мигнув цифрой «сто восемь», и улетел куда-то за книжный шкаф. Йоллу, лу-лу, не подчинялся ничьим приказам, кроме Великого Консула, поэтому отказался поддаваться на провокацию и оставил бумажного наглеца там, где ему решилось покоиться.