Нежность - Элисон Маклауд

– Как вы думаете, Россет сможет одолеть юристов почтовой службы в суде?

Профессор пожал плечами:

– Трудно сказать. Насколько я понимаю, когда суд пересматривает решение государственного учреждения, такого как Почта Соединенных Штатов, он всегда исходит из того, что учреждение право. Даже если бы сам судья решил по-иному, рассматривай он дело с самого начала, отвергнуть уже принятое решение уважаемой организации – совсем другой коленкор. Чтобы так поступить, судья должен быть категорически не согласен с существующим решением. А значит, шансы не в пользу издательства. Но несомненно, Барни Россет вместе со своим адвокатом пустят в ход все возможные аргументы. Им противостоят закаленные правительственные законники, но иногда энергия молодости все-таки побеждает. – Он вручил ей свой экземпляр романа. – А теперь, прежде чем я уйду, вы должны прочитать мне вслух отрывок: просто для того, чтобы наслаждение от этого дня стало совершенным. А поскольку я не обладаю ни молодостью, ни энергией, давайте сразу пропустим ваши отнекивания и мои уговоры.

Она улыбнулась в стол, подняла глаза на профессора поверх края бокала с холодным чаем. Взгляды встретились. Хозяйка и гость отринули последние остатки робости.

Поморник – должно быть, у него гнездо рядом – снова кружил над газоном, наблюдая. Она взяла крамольную книгу и открыла там, где был загнут угол, на одной из нескольких заложенных страниц. Она выпрямилась на стуле. Обычно она говорила очень тихо, полушепотом, за что сестры Джека ее дразнили. Называли ее «пупсик», когда думали, что она не слышит. Но стоило начать читать, и голос окреп, приобрел звучность. Она нашла нужный тон:

За домом земля поднималась крутым бугром, так что весь задний двор, окруженный низкой каменной стеной, оказывался словно в низине. Завернув за угол, Конни остановилась. В двух шагах от нее мылся егерь, не замечая ничего вокруг.

Он был по пояс гол, плисовые штаны чуть съехали, открыв крепкие, но сухие бедра. Он нагнулся над бадьей с мыльной водой, окунул голову, мелко потряс ею, прочистил уши, – каждое движение тонких белых рук скупо и точно, так моется бобр. Делал он все сосредоточенно, полностью отрешившись от окружающего. Конни отпрянула, отошла за угол, а потом и совсем – в лес.

Она сама не ждала, что увиденное так потрясет ее. Подумаешь, моется мужчина, какая невидаль!

Но именно эта картина поразила ее, сотрясла нечто в самой сокровенной ее глубине. Она увидела белые нежные ягодицы, полускрытые неуклюжими штанами, чуть очерченные ребра и позвонки; почуяла отрешенность и обособленность этого человека, полную обособленность, почуяла и содрогнулась. Ее просто ослепила чистая нагота человека, замкнувшего и свой одинокий дом, и свою одинокую душу148.

Жучок работал в полосе частот 940–980 герц. Сам не больше долларовой монеты – проще простого оказалось прикрепить его к нижней поверхности столика на патио Кеннеди. Кроме транзисторного приемника, понадобились только ручная мини-дрель и проводок.

Самого Хардинга подсадили в Секретную службу, как подсаживают жучок, и командировали в Порт-Хайаннис. Все устроил лично Гувер – через Говарда Джонсона и вашингтонское оперативное отделение. Задание было наградой и вместе с тем последним шансом агента Мела Хардинга на реабилитацию.

Перед домом, на тихой улице, он застыл у покривленного ветром штакетника. На обочине блестел песок. Над головой закладывала круги чайка. Чуть раньше он прошел по всему газону с этой стороны, ища, где прием лучше. Лучшим местом показалось то, где кончался штакетник у мощеной дорожки, ведущей к дому. Завернув за угол, она остановилась...149

Радиоприемник, жучок, дрель и наушник привезли ему по приезде в Порт-Хайаннис. Привез агент в фургоне водопроводчика. Радиоприемник был в кожаном чехле с ремнем, чтобы носить через плечо. В правой руке Хардинг держал блокнотик – такой часто используют для записи спортивных результатов и счетов матчей. В левой был огрызок карандаша, который он обычно носил за ухом. Какая невидаль!150 Он отлично владел стенографией. На курсах этому учили. Один под полуденным солнцем, он осмелился снять пиджак. Миссис Кеннеди и профессор Триллинг беседовали уже почти два часа, ремень врезался в плечо, и Хардинг, человек, замкнувший и свой одинокий дом, и свою одинокую душу, впитывал каждое слово.

Гувер получил отчет этого дня из Порт-Хайанниса еще до того, как сел смотреть «Шоу Лоуренса Уэлка» – в 21:00 по часовому поясу восточного побережья. «Литература подрывает устои. Вы где-то об этом пишете». На профессора Триллинга в Бюро уже было пухлое досье, «бюдосье», как это сокращенно называли, но все равно Гувера словно кольнуло, и он резко выпрямился в мягком кресле с откидывающейся спинкой. Что-то учуял. Взял след.

Значит, миссис Кеннеди пришла на слушание в главпочтамт не просто из любви к приключениям, по недомыслию. Сегодняшний день это доказывает. В субботу она должна была отправиться за покупками, как все приличные женщины, или устроить чаепитие каких-нибудь дам-благотворительниц. Вместо этого она пригласила на очень приватный обед единомышленника, еврея со связями, известного подрывного элемента – бывшего троцкиста, ныне занимающего руководящий пост в Лиге писателей Америки, организации, за работой которой Бюро следит уже лет десять. Конечно, сенаторша ничего этого не знает, даже не догадывается, да и где ей, как бы ни шутил профессор про ФБР и про то, что благодаря ему агенты получают жалованье. Но незнание не освобождает от ответственности. Она использует свое политическое влияние, какое ни на есть, для защиты книги, которую публично признали непристойной; книги, где со смаком описана интрижка женщины-аристократки со слугой ее собственного мужа. Так называемая героиня бросает мужа – Господи, инвалида войны, в коляске. Миссис Кеннеди, конечно, мимо такого не могла пройти.

Известно, что они с сенатором всю осень пятьдесят шестого прожили врозь. Дамочка упорхнула в Англию. Одному Богу известно, чем она там занималась. МИ5 клянется, что у них нет на нее досье. Конечно есть.

Ее бюдосье все время разбухало за счет новых данных, поступающих почти каждую неделю. В определенных кругах поговаривали, что ее отец, Черный Джек Бувье, был частично негр. Бюро даже подкупило врача в приемном покое скорой помощи, чтобы взял у нее разрешение на вскрытие. Врач действительно спросил – предположительно в лифте, провожая сенатора с женой к потайному выходу, но, видно, сфальшивил, и они заподозрили неладное.

Хардингу удалось сделать отличный четкий снимок миссис Кеннеди и профессора, пока она приветствовала гостя у парадного входа и приглашала в дом. Точнее, даже несколько снимков – хозяйка и гость начали что-то рассматривать в проходе (может