Нежность - Элисон Маклауд

улице, где они до этого ожидали фотографических указаний Мэри, Виола по секрету сказала ему и Фриде, что сестра и зять надеются «получить радостную весть», прежде чем Перси отошлют на фронт.

Лоуренс молча простил Виоле дурацкий эвфемизм. Лукасы очень мило удалились потрахаться. На какие-нибудь несколько часов, возможно, они перестанут быть врагами; выпустят на волю живущую в них любовь. Та занималась пожаром, заполняя древнюю молчаливую ложбину, где стоял коттедж, довольством и великолепием. Но этого хватало лишь на несколько часов153.

Прибыли всевозможные друзья семьи. Фрида, которая не страшилась ничего, кроме работы по хозяйству, утверждала, что боится ступить за дверь – того и гляди на нее набросится очередной гость. Они кидаются на нее, «как гранаты», так она выразилась. Она не знала, куда повернуть, какая тропа безопасна. Муж заявил, что она должна исполнить свой долг – быть приветливой за них обоих и никого не обижать. Хлев нужен ему для работы – для заработка, – и он будет работать гораздо продуктивней, если она уступит ему хлев на выходные, а сама просто куда-нибудь уйдет. Составит Монике и прочим Мейнеллам компанию в задуманных ими забавах.

Она уставилась на него. Лицо ее как бы говорило: «Это еще что за новости?» Обычно муж работал при ней в хлеву или, в хорошую погоду, перебирался со стопкой бумаги на открытый воздух. Присутствие Фриды его до сих пор не беспокоило – во всяком случае, не мешало работать. Что он такое выдумал?

– Что, новая вещь?

Он смотрел на нее в ответ, не считая нужным извиняться:

– Задумка… Посмотрим.

Как только она уйдет, он спрячет пишущую машинку и новую рукопись в чулане, где хранятся ведро и швабра. Жена туда ни за что не заглянет, ни в жизнь.

Некоторое время он с фальшивым энтузиазмом пытался уговорить ее пойти вместе с Мейнеллами на яхту королевы Александры – в понедельник, официальный выходной. Яхта стоит в Брайтоне, у пристани, и публику будут пускать туда для осмотра нового госпиталя Красного Креста, устроенного на борту. На яхту собиралась вся семья. Лоуренс заверил Фриду, что ей понравится. Пышность церемоний. Пляж. День Империи.

Она смотрела на мужа с подозрением, втягивая щеки в пустоту между челюстями.

В ту весну его утро, как правило, начиналось с чтения двух ежедневных колонок в «Таймс» – списков погибших: один для офицеров, другой – для рядовых и старшин. Каждая колонка делилась на разделы: «убиты», «умерли от ран», «погибли от несчастного случая», «отравлены газом», «ранены, пропали без вести», «пропали без вести» и, наконец, самое таинственное – «ранее объявленные мертвыми, но теперь не мертвые». Он ощущал странное душевное родство с перечисленными в последнем разделе. С газетного листа между строк вставала засасывающая грязь, вонь застарелой крови, жжение от укусов вшей. Иногда ему казалось, что они впиваются прямо в мозг.

В тот день «Таймс», которую выписывал Уилфрид Мейнелл, сообщила: один только госпиталь Святого Георгия готовит столько коек, что если поставить их в ряд, получится миля с четвертью. Писали, что гробовщики не успевают выполнять заказы.

Депрессия изгнанника опять усилилась, его словно затягивало в грязь, которую он представлял себе слишком живо. Но он хотя бы принял решение: пора бежать из Грейтэма, от всей этой мейнелловской веселости. Он уверял себя, что, как только сможет снова снять собственный дом или квартиру, ему мгновенно станет лучше.

В начале марта Лоуренс отправил «Радугу» своему литературному агенту. В сопроводительном письме он лихорадочно писал из глубин гриппа: «Надеюсь, книга вам понравится. Также надеюсь, что она не слишком непристойна… Мое сердце обливается слезами, когда я ее перечитываю»154. Понравилась агенту книга или нет, но рукопись вернули через месяц, исхлестанную синим карандашом. Господа из издательства «Метьюэн» потребовали убрать все «откровенно чувственное».

Он отбил депешу агенту: «Надеюсь, вы готовы драться за этот роман. Он того стоит».

Лоуренс игнорировал требования «Метьюэна», но переработал роман, отсекая лишнее, вдыхая жизнь. Что касается выхода за рамки приличия, Лоуренс вовсе не мог о нем судить, поскольку сам ничего неприличного в книге не видел. Он отдал рукопись вместе с заметками Метьюэна Виоле и снова попросил ее внести лишь минимальные правки, создавая видимость уступок.

Эдвард, брат Перси Лукаса, время от времени приезжал в «Колонию» и заговорщически шептался с Виолой – наверняка уговаривал безжалостнее кромсать книгу, изувечить ее. Эдвард – или Э. В. Лукас, под этим именем он был больше известен – читал рукописи для издательства «Метьюэн» и, как подозревал Лоуренс, ездил в Грейтэм не только для того, чтобы повидать невестку и племянников. Он двойной агент, работает на Метьюэна, все время сует нос не в свое дело. Изгнанник возненавидел Персиваля Лукаса еще больше только за то, что у него такой брат.

На домашнем фронте – а это действительно был фронт – они с Фридой умудрились прийти к согласию по одному вопросу: они должны разъехаться, и это будет огромным облегчением для обоих. Фрида снимет комнату или небольшую квартиру в Лондоне – в Хэмпстеде, если повезет. По официальной версии, которую они сообщат друзьям, лондонское жилье послужит базой для Фриды, откуда она попытается наладить контакты с детьми – Монти, Эльзой и Барби, – пока те будут в городе во время учебного года. Самому Лоуренсу в будущую зиму понадобится много бывать в Лондоне – «по работе», скажет он. Возможно, это даже окажется правдой.

А на ближайшие месяцы он втихомолку найдет себе другую комнату или коттедж – конспиративное гнездо подальше от Грейтэма. Ему надо бежать. Может, он останется в Сассексе, а может, переберется куда-нибудь подальше. Возможно, друзья опять помогут… И действительно, Оттолайн предложила ему коттедж в имении своего мужа, но потом захотела денег – с Лоуренса, банкрота! – за ремонт коттеджа. Богатые – они не случайно богаты.

На кого можно положиться? На Кота, неизменно – но Кот сам нищий. На Мёрри, но Мёрри вечно убегает куда-нибудь, преследуя Кэтрин в ходе очередной мелодрамы. У Виолы в сарае сыро – черт его побери, в том-то и беда, – но стоит Лоуренсу переехать куда-нибудь, и он немедленно стряхнет с себя этот проклятый грипп. Куда угодно!

Мысленно он относил себя к категории «теперь не мертвых» – бывают на свете состояния и похуже. Пора уже ему уползти, хромая, из Грейтэма. Он обещал закончить подготовку Мэри ко времени вступительных экзаменов, намеченных на август, и не подведет свою ученицу. Ему будет не хватать общества Мэри, заботы Хильды, шарма Виолы и душевного тепла Мэделайн. По его мнению, она единственная из всех