Нежность - Элисон Маклауд

(оставленная Джеком Мёрри). И еще – он, словно фокусник, извлек их из внутреннего кармана – шесть павлиньих перьев, по одному для каждого из детей: Сильвии, Кристианы и маленькой Барбары Лукас, Мэри и мальчика и девочки Нельсонов. Барбара заревела, потому что ее кукле-младенцу пера не досталось.

Перья сохранились у Лоуренса с прошлого года, от соседа в Чешеме, который держал всякую разную птицу. Сосед объяснил Лоуренсу, что павлин обычно сбрасывает большую часть хвостовых перьев сразу по окончании брачного сезона. «К этому времени беднягу успевают совершенно заездить!» – воскликнул Лоуренс.

К Мэделайн, стоящей у двери, присоединился Перси. Похоже, его не особенно заездили – он не выглядел усталым. Он опустил закатанные рукава рубахи. Лицо обожжено солнцем, волосы выгорели, с виду вполне боеспособен. Мэделайн, у которой все еще сияли глаза после сегодняшних занятий любовью, заглянула в тачку и сказала, что это невиданные сокровища. Фрида принялась настаивать, чтобы Мэделайн «обязательно забрала всё». А что еще, по мнению Фриды, Мэделайн может с этим сделать, мысленно удивился Лоуренс. Его жена обожала гиперболы и преувеличения.

– Послушайте! – Фрида указала на тачку и заявила, что в этой самой тачке ее повезут домой по окончании вечера.

Лоуренс поморщился – комически, но с чувством. Ночью, перед тем как затушить свечу у кровати, Фрида скажет Лоуренсу, что Мэделайн и Перси, несомненно, сейчас опять занялись «этим». И засмеется, но Лоуренс повернется к ней спиной. Временами она внушала ему отвращение. Однако нельзя отрицать, что чужая жизнь бесконечно занимательна. Молча, во мраке, муж и жена по отдельности воображали дивную головоломку сплетающихся тел Перси и Мэделайн.

Но сейчас, когда они стояли у двери коттеджа, вечер в Рэкхэме только начинался. Лукас пожал руку изгнаннику – уже второй раз за сегодня. Фрида протянула Перси руку для поцелуя, и он не подвел. Изгнанник вошел в дом, склонив голову, чтобы не удариться о самую низкую балку. Внутри было сумеречно после пестрой яркости клонящегося к закату дня снаружи.

– Пахнет восхитительно, – сказал он.

– Это пироги с телятиной и ветчиной, – ответила Мэделайн. – Я умудрилась выпечь целых шесть!

В доме было жарко от печи и шумно от стайки детей, которые сейчас с топотом спускались по крутой узкой лестнице, чтобы посмотреть, кто пришел и что принес. Фрида поворковала над каждым, не исключая кобольда-Мэри. Маленькая Барбара показала Фриде свою куклу-младенца, и Фрида посоветовала не держать ребенка за голову. Мальчик Нельсонов неприязненно посмотрел на Фриду: «Ты что, немчура?» – и отец немедленно вывел его наружу. Последней пришла Сильвия, медленно и методично преодолевая каждую ступеньку.

Кристиана, средняя девочка Лукасов, сказала, что хочет носить свое павлинье перо в волосах. Барбара со слезами требовала, чтобы ее куколке тоже дали перо, и колотила кулачками по ноге отца. Сильвия сказала матери, что приспособит свое для письма. Мэри больше заинтересовалась душистым горошком и спросила, когда он зацветет. Когда она вырастет и станет фермером, тоже будет растить целые поля цветов. Барбара снова заплакала, потому что хотела яблок в сиропе, и не давала себя отвлечь.

Изгнанник слышал, как Фрида рассказывает Мэделайн, что собирается снять жилье в Лондоне – тогда у нее будет возможность настаивать на встречах с детьми во время учебного года. Она готова дежурить днем и ночью у ворот школы, если понадобится.

– А Лоуренс? – спросила Мэделайн.

– Он будет заканчивать книгу, а для этого нужно одиночество. Но конечно, он будет навещать меня в Хэмпстеде. Мы так привыкли к разъездам, что для нас это совершенно не помеха.

Прелестная некрасивая Элинор Фарджон, которая успела стать верной спутницей изгнанника в долгих прогулках, пришла с другого конца комнаты, чтобы смущенно поздороваться с ним. Подошел и брат Элинор.

– Вы ведь помните моего брата, Герберта, он приезжал на Пасху?

– Конечно, – ответил изгнанник. – Рад вас видеть.

И он не лгал, ведь жена Герберта Фарджона, Джоан, приходилась сестрой женщине, которая тогда явилась ему на снежном январском склоне: Розалинде, той, что наблюдала за ним с вершины холма, словно из зазеркалья, одетая в мужскую куртку и штаны.

Может, сестры тоже где-нибудь здесь, в Рэкхэме? Он вытянул шею. Да, вот Джоан, жена Берти, сильно беременная, а рядом – у него упало сердце – Айви Лоу, еще одна подружка Виолы. Эта девица упорна, как сорняк-вьюнок.

Джоан приблизилась к нему вместе с Айви, и та принялась выспрашивать, когда можно будет получить экземпляр будущего романа. Изгнанник ответил, что сам задается тем же вопросом.

Подошла Виола, сказала, что гордится своей ролью первого читателя новой книги, и горячо порекомендовала ее.

Изгнанник указал на Виолу жестом открытой ладони:

– Безнадежно развращена, сами видите. Оказывается, я и мои книги именно так действуют на людей.

Джоан засмеялась. Он тоже. Конечно, никто из них не мог даже вообразить костра, до которого оставалось всего несколько месяцев; никто не мог и представить, что слова изгнанника разлетятся пеплом над Лондоном по приказу магистрата. «Эта книга представляет собой сплошной массив непристойных мыслей, идей и действий»164. Издательству «Метьюэн и компания» прикажут по суду оплатить судебные издержки в 10 фунтов 10 шиллингов. Издательство не преминет это сделать и принести надлежащие извинения. Оно также, не теряя времени, заберет у Лоуренса ранее выданные 300 фунтов аванса.

Тяжелые времена вот-вот станут еще тяжелее.

Но в тот вечер в конце мая, на празднестве у Лукасов, изгнанник был настроен почти оптимистически. Виола обратилась к Джоан с вопросом, как поживает ее сестра, Розалинда. Джоан пробормотала что-то вежливое и обещала сказать сестре, что Виола передавала привет. Виола обратилась к изгнаннику и объяснила, какая между ними связь. Доктор Мейтленд Рэдфорд – близкий друг их всех и одновременно компаньон мужа Розалинды, сестры Джоан, доктора Годвина Бэйнса.

Обычно в такой ситуации Лоуренс с трудом подавлял бы зевоту, но сейчас у него загорелись глаза.

– Ах да, – воскликнул он, – тот самый врач, который…

– Да, – быстро ответила Виола, чтобы не услышала Сильвия, которая сидела совсем рядом, на коленях у отца. Она показывала отцу павлинье перо. Скоро младший лейтенант Лукас вернется в армейский лагерь в Сифорде.

Изгнанник смотрел, как Сильвия щекочет пером подбородок отца, и вдруг ощутил такую скорбь, словно его под дых ударили. У Персиваля Лукаса есть все, чего может желать мужчина. А у него самого?

Он перенес свое внимание на Джоан и повел ее смотреть ручей и общинный луг.

– Вы должны мне сказать: вы тоже новенькая в «Колонии» или я здесь единственный подкидыш?

Голос был теплый, но полный сухой иронии. Лоуренс не сомневался, что Джоан тоже чувствует