Призрак тайны - Даниэла Стил

— Рано или поздно такое случается с каждым или почти скаждым, — не скрывая раздражения, сказал он как-то Кэрол. — Например,мои первые две жены сами бросили меня, но, можешь мне поверить, я непресмыкался перед ними, умоляя вернуться, и не бился головой о стены. Живя стобой, Чарли просто избаловался. По-моему, он продолжает считать, что весь мирдолжен вращаться вокруг него одного!

После этих слов Саймона Кэрол вовсе перестала говорить с нимо Чарли. Лишние конфликты ей были ни к чему — Кэрол вполне хватало чувствавины, которую она испытывала перед бывшим мужем. О том, чтобы вернуться к нему,не было, разумеется, и речи, и все же Кэрол не хотелось бросать его без всякойпомощи и поддержки, как бросают у дороги сбитую машиной собаку или кролика.Кэрол прекрасно знала, что это она сбила Чарли; это она проехалась по немувсеми колесами, однако сейчас Кэрол никак не могла придумать, как ему помочь —как сделать так, чтобы он поскорее забыл ее. Она несколько раз пыталасьговорить с ним, но Чарли наотрез отказывался даже признать возможность того,что он сможет существовать без нее. Чарли тонул сам, и у Кэрол было такое ощущение,что он твердо решил утянуть с собой на дно и ее. И далеко не сразу Кэрол сталоясно, что — хотя бы для собственного спасения — ей придется оттолкнуть его отсебя.

В конце сентября они наконец-то поделили вещи. Саймонотправился на север Англии, где у него было предприятие, принадлежавшее егосемье на протяжении уже двух веков, а Кэрол провела мучительно-бесконечныйуик-энд в их прежнем доме. Чарли пытался обсуждать с ней чуть ли не каждоеблюдце и каждое полотенце, и вовсе не потому, что хотел оставить себе больше,чем полагалось по закону. Он просто хотел вызвать Кэрол на разговор, чтобыпопытаться переубедить ее и заставить уйти от Саймона.

В результате эти два дня стали кошмаром для обоих. Слышатьуниженные просьбы и мольбы Чарли Кэрол было так же неприятно, как ему — ихпроизносить. Он был сам на себя не похож — такого Чарли Кэрол не знала, однако,судя по всему, он был преисполнен решимости не дать ей ускользнуть, непопытавшись уговорить или, на худой конец, разжалобить ее. Слушать его Кэрол былоне просто противно — ей было по-настоящему страшно за него, хотя Чарли все жекаким-то чудом удержался и не пригрозил ей совершить самоубийство. И все же оназнала, что Чарли старается напрасно и что своего решения она не изменит,Воскресным вечером, когда Кэрол уходила, Чарли все же извинился перед ней.Выглядел он ужасно, дай Кэрол, которую его негромкие слова настигли уже вдверях, была выжата как лимон.

— Прости, Кэрол, — сказал он, — я вел себя,как настоящая задница, и наверняка испортил тебе выходные. Я просто не понимаю,что со мной творится. Каждый раз, когда я вижу или слышу тебя, я буквальносхожу с ума.

Это были первые его нормальные слова с тех пор, когда всубботу утром они начали переписывать вещи и решать, кому что достанется.

— Я все понимаю, Чарли, — ответила она. — Язнаю, как тебе трудно, но…

Кэрол не договорила. Ей тоже было очень и очень нелегко, ноона всерьез сомневалась, что Чарли это понимает. А он и не пытался ничегопонять. С его точки зрения, все выглядело предельно просто: Кэрол уходила отнего к другому, уходила по своей собственной воле. С самого начала у нее былСаймон, и поэтому она ни минуты, ни секунды не чувствовала того обжигающегоодиночества, которое покрывало смертоносным пеплом равнину его души. Рядом сКэрол постоянно был человек, способный и поддержать, и утешить ее, если ейвдруг становилось трудно и тоскливо. У Чарли не было никого. Всего, чем ондорожил в жизни, Чарли лишился в одно мгновение, а начинать новую жизнь нехотел, отчаянно цепляясь за призрачную надежду, что, может быть, произойдетчудо, и все вернется на круги своя.

" — Просто мне все это очень не нравится, — сказалЧарли, по-собачьи заглядывая в глаза Кэрол. — Никто из нас от этого невыиграет. Надеюсь, ты не пожалеешь о своем решении.

— Я тоже на это надеюсь, — ответила Кэрол и,быстро поцеловав его в щеку, пожелала ему всего хорошего. Через несколько минутона уже отъехала в бутылочного цвета «Ягуаре» Саймона. Чарли долго стоял вдверях, глядя ей вслед и пытаясь как-то примириться с тем, что все кончено иКэрол никогда больше не будет с ним. Он вернулся в гостиную, но разложенныеповсюду вещи Кэрол и их фарфоровый сервиз в коробке на обеденном столепродолжали напоминать ему о том, что надежды больше нет. Тогда Чарли закрыл засобой дверь, опустился в кресло и заплакал так горько, как еще никогда в своейжизни не плакал. До сегодняшнего дня он не осознавал, как ему не хватает Кэрол.Даже уик-энд, проведенный с нею в разговорах о разводе и о вещах, был для Чарлилучше, чем эта наступившая пустота.

Когда он наконец успокоился, за окнами уже стемнело. Как нистранно, Чарли чувствовал себя намного лучше — должно быть, все дело было втом, что он перестал отрицать очевидное, перестал прятаться и бежать отдействительности. Кэрол ушла, и он сам настоял, чтобы она забрала с собой вещи,которые когда-то они вместе покупали. Это было все, что он мог ей дать, —иного Кэрол бы от него уже не приняла.

Чарли казалось, что он начинает понемногу справляться сосвоими эмоциями, однако к началу октября ситуация снова изменилась, и не влучшую сторону. От сердечного приступа неожиданно скончался шеф нью-йоркскогобюро их фирмы; сотрудник, которого прочили на его место, уволился, заявив, чтособирается начать в Лос-Анджелесе собственное дело, и два совладельца компании— Артур Уиттакер и Билл Джонс — лично прибыли в Лондон, чтобы уговорить Чарливзять на себя руководство головной конторой.

Этого места Чарли никогда для себя не хотел. С тех самыхпор, когда десять лет назад он переехал в Лондон, он твердо решил про себя, чтоникогда больше не будет работать в Америке. Европейский архитектурный дизайнбыл намного сложнее и интереснее того, с чем ему приходилось иметь дело вШтатах, и Чарли наслаждался своей новой работой, которая была и творческой, ипо-настоящему увлекательной. Даже во время частых поездок в Азию он старалсяпропагандировать европейский стиль дизайна, и результаты собственного трудаприносили ему подлинное удовлетворение.

Иными словами, Чарли собирался оставаться в Европе как можнодольше, и неожиданное предложение Джонса и Уиттакера застало его врасплох.

— Я не могу принять это предложение, — ответил он,уверенно выслушав старших партнеров фирмы. Взгляд его тоже выражал твердуюрешимость никуда не ехать, но Уиттакер и Джонс были готовы к такой реакцииЧарли. Он был очень нужен им в Нью-Йорке, и они подготовились к длительнойосаде.

— Почему же? — задал вопрос Артур Уиттакер. Чарлине хотелось говорить, что он просто не хочет ничего менять в своей жизни.Владельцы фирмы не поняли бы его.

— В конце концов, если вы планируете остаться в Лондоненадолго, то всегда можете вернуться сюда после того, как поработаете в Штатахгод или два, — продолжал уговаривать Чарли Уиттакер. — В последнеевремя появилось множество новых оригинальных проектов, для осуществлениякоторых необходим профессионал вашего уровня. Не исключено даже, что этипроекты покажутся вам настолько интересными, что вы передумаете.