Призрак тайны - Даниэла Стил

И, самое главное, за десять лет ни один из них так этого ине понял. Сама Кэрол прозрела только сейчас, а что касалось Чарли, то онпо-прежнему ничего не понимал. Несмотря на это, ей было жаль его до слез.Больше всего на свете Кэрол хотелось, чтобы он тоже был счастлив, чтобы оннашел себе кого-то, кто мог бы утешить его и подарить хотя бы надежду на лучшеебудущее, однако, насколько ей было известно, Чарли даже не пытался ничегопредпринять.

— Ты собираешься за него замуж? — спросил Чарли, иего лицо болезненно перекосилось. Каждый раз, когда ему приходилось задавать Кэролподобные вопросы, он чувствовал себя так, словно сквозь него пропускаютэлектрический ток. Больше того, Чарли ненавидел себя за это, но сдерживатьсябыло выше его сил.

— Я еще не знаю, Чарли. Мы с ним пока не говорили обэтом. — Это была ложь. Саймон чуть не ежедневно заводил с ней разговоры наэту тему, упрашивая Кэрол стать его женой, однако Чарли это никак не касалось.

— Для нас с Саймоном это не так важно, во всяком случае— пока. И потом, мне сначала надо получить развод. — Кэрол все-такизаставила Чарли нанять адвоката, однако он звонил ему всего раз или два. —Нам надо разделаться с формальностями и поделить вещи.

Когда она это сказала, Чарли почувствовал, что у неготемнеет в глазах и кружится голова. Это их совместную жизнь, их счастье Кэролназывала «формальностью»!

— Почему, почему ты не хочешь попробовать начатьсначала? — спросил он, мысленно кляня себя за слабость. Впрочем, все этобыло ерундой по сравнению с мыслью о том, что он может потерять Кэрол навсегда.И при чем тут вещи? Какое ему дело до фарфора, диванов и простыней, если у негоне будет ее? Только Кэрол что-то для него значила, и он знал, что если онавернется, то вместе с ней вернется все, что они оба так любили. Жизнь, счастье,любовь — вот чем была для него Кэрол, и больше всего на свете Чарли хотелось,чтобы между ними все опять стало так, как было.

Кэрол что-то говорила, но смысл ее слов не доходил до него.

— Что, если бы мы завели ребенка? "неожиданноспросил он, перебив ее. Почему-то ему казалось, что Саймон слишком стар, чтобыКэрол могла надеяться забеременеть от него, и даже сама мысль об этом вызывалау Чарли острое чувство гадливости. К тому же трех браков и кучи детей должнобыло в любом случае хватить, чтобы Саймон сам не захотел иметь детей от Кэрол.Ребенок — это было единственное, что Чарли мог предложить Кэрол из того, чегоне мог или не хотел дать ей Саймон.

Кэрол снова надолго замолчала. Чтобы ответить на этотвопрос, ей потребовалось все ее мужество. Она вообще не хотела иметь детей. Ниот кого. У нее всегда была ее работа, а теперь у нее был еще и Саймон. Ребенок…об этой возможности она почти не думала. Сейчас она хотела только одного —получить развод, чтобы каждый из них мог зажить своей собственной жизнью, непричиняя другому лишней боли. По мнению Кэрол, это было совсем немного, и онасчитала себя вправе просить Чарли пойти ей навстречу.

— Слишком поздно, Чарли, — ответила она. — Небудем об этом говорить, ладно? Ни ты, ни я — мы оба не хотели иметь детей.

— Теперь я думаю, что мы оба ошибались. Может быть, еслибы у нас родился сын или дочь, сейчас все было бы по-другому. Для многихсупружеских пар дети служат чем-то вроде цемента…

— А я думаю, что это лишь еще больше вое усложнило бы.Дети не могут удержать вместе двух взрослых людей, которые стали друг другучужими, — они лишь делают расставание еще более трудным и болезненным.

— У тебя будет от него ребенок?

В голосе Чарли снова зазвучали просительные интонации, и онедва не заскрипел зубами от отчаяния. Почему-то каждый раз в разговоре с нею оноказывался в положении просителя, в положении нищего бродяги, который умоляетпрекрасную принцессу вернуться к нему. Чарли презирал себя за эту слабость, ноон не знал, что еще он может сказать. Да что там говорить — он готов былунижаться, готов был на брюхе ползать, лишь бы Кэрол согласилась оставитьСаймона и вернуться к нему.

— Нет, никакого ребенка, — твердо ответила Кэрол,и в ее голосе Чарли почудились нетерпеливые нотки. — Просто я хочу житьсвоей собственной жизнью. И я хочу быть с ним. Кроме того, мне не хотелось быеще больше осложнять твою жизнь. Почему ты не можешь понять, Чарли, что ничегоуже не поправишь? С нами с обоими что-то случилось, и даже я сама не знаю —что. Так иногда бывает, и с этим уже ничего не поделаешь. Это как смерть, какразбитые часы — ни починить их, ни заставить их идти вспять уже невозможно.Чарли и Кэрол больше нет — они умерли. Во всяком случае, я — прежняя я — умерланавсегда. Тебе придется научиться жить без меня.

— Я не смогу… Произнося эти слова, Чарли как-то страннозакашлялся, и Кэрол поняла, что он чувствует. Рыдания душили его. Несколькодней назад они случайно встретились на улице, и Кэрол была поражена его видом.Он сильно похудел, черты лица заострились, и только глаза на бледном лицегорели лихорадочным огнем, однако, несмотря на это, она нашла его по-прежнемупривлекательным. Чарли всегда был очень хорош собой, и несчастье страннымобразом сделало его вдвойне интересным. Но, увы, ее это больше не волновало.

— Я не смогу жить без тебя, Кэрол, — повторилЧарли, и Кэрол невольно подумала, что самое худшее заключается в том, что онсам в это верит.

— Сможешь, Чарли. У тебя просто нет другого выхода.

— Но зачем? Зачем мне жить?

Над этим вопросом Чарли думал постоянно, и, как ни старался,он не мог найти ни одной достаточно веской причины, чтобы бороться и житьдальше. Женщина, которую он любил без памяти, ушла, а работа наскучила. Большуючасть времени он проводил в одиночестве, и даже дом, которым он когда-то такгордился, стал казаться ему унылым и пустым. Но, несмотря на это, Чарли неторопился продавать его — слишком много приятных воспоминаний было у негосвязано с этими стенами.

За что бы он ни брался, что бы ни делал — он обязательновспоминал Кэрол, которая вошла в его жизнь и стала ее неотъемлемой частью.Чарли никак не удавалось представить себя отдельно от нее, и, насколько онпомнил, за все десять лет ему ни разу не захотелось остаться одному. И воттеперь она ушла, а ему остались только горько-сладкие воспоминания о прежнейжизни, которую Чарли так хотелось вернуть. Но Кэрол больше не принадлежала ему— она принадлежала этому чертову ублюдку Саймону.

— Перестань, Чарли, прошу тебя! Ты ведешь себя какстарик, а ведь тебе всего сорок два года. Еще не поздно начать все сначала. Утебя впереди целая жизнь, и ты еще можешь быть счастлив, если по-настоящемузахочешь. Подумай хотя бы о своей карьере! У тебя замечательные способности, утебя опыт, имя, репутация. Ты можешь стать блестящимдизайнером-проектировщиком, которого все будут уважать и ценить. Наконец, тыможешь встретить и полюбить другую женщину, у тебя даже могут родиться дети.

Это был странный разговор, напоминающий беседу двух глухих,и Кэрол прекрасно это понимала. Просто она не знала, как заставить Чарли взятьсебя в руки, и это повергало ее в отчаяние. Именно поэтому она не прекращаласвоих попыток, хотя долгие душеспасительные беседы, которые она вела с ним,начинали всерьез раздражать Саймона. Он считал, что они должны развестись,поделить вещи и разойтись окончательно и навсегда, чтобы, как он выражался, «нерубить собаке хвост по частям». По его мнению, и Чарли, и Кэрол были достаточномолоды, чтобы начать все сначала и обрести счастье с кем-то другим. А поведениеЧарли ему очень не нравилось. Конечно, говорил он, если ему охота выставлятьсебя на посмешище — это его дело, но он был далеко не в восторге от того, чтоЧарли продолжает давить на Кэрол.