Князь Владимир - Юрий Никитин

Владимир нахмурился, думал. Листоверт замер – от ответазависит его жизнь. Внезапно глаза Владимира гордо блеснули.

– Я уеду. Через полгода.

Листоверт шумно выдохнул, закашлялся, выплюнув сгустоккрови. Вытерся платком, голос был полон озабоченности:

– Полгода я не смогу ждать. Ярополк ждет сообщений.

– Сообщи, что пока не удалось…

– Не понимаешь, – сказал Листоверт ссожалением. – В нашей работе бывает и проверка. Уже бывало, что человек,который давно живет в чужой стране, перестает ее считать чужой. А свою лапотнуюРусь забывает. Потому, я знаю, за моим предшественником один присматривал итайно доносил. Еще князю Игорю.

Владимир остро взглянул на Листоверта:

– Разве он еще жив?

Листоверт скупо усмехнулся:

– Убили в пьяной драке. Где-то ночью на другом концегорода. У продажных девок.

– На другой день, – сказал Владимирпонимающе, – едва ты узнал, кто за тобой смотрит и тайно доносит? Давайтак, через три месяца ты повторишь попытку. Ну, пошли людей куда-нибудь. Я дажепокажусь. А то могу встретить, прибить еще пару. Посылай таких, кого не жалко.

Листоверт отмахнулся:

– В Царьграде людишек как грязи. Здесь никого не жалко.Даже своих. А что потом? Я не могу тянуть долго.

– А через полгода я исчезну.

Листоверт испытующе смотрел в лицо молодого витязя. Совсемеще юн, но на лбу пролегли две глубокие складки, глаза смотрят строго, будтоидет по веревке над пропастью.

– Вряд ли сумею растянуть на полгода, – сказалЛистоверт с сомнением. – Попробую. Но как получится.

Владимир кивнул, повернулся к двери, уже не опасаясьподставить спину. Правда, Олаф начеку, сопит как дракон, устрашает. КогдаВладимир был на пороге, услышал странный смешок. Оглянулся, бросая ладонь нарукоять меча, но Листоверт лишь помахал рукой:

– Я просто подумал…

– Что?

– Да так… Потом как-нибудь, при случае. Или ты сам егонайдешь. Будь здоров… князь!

Через полгода службы обоих зачислили в ипасписты. Этихизбранных из избранных даже базилевсы знали в лица и по именам. Из их числаназначались командующие армиями, флотом, здесь растили будущих полководцев,наместников провинций и даже императоров.

Однажды Владимиру намекнули, что его имя мелькнуло в спискахпретендентов на должность префекта всех палатийских войск. Власть префекта былабезгранична. Бывало, что префект, невзлюбив императора, сбрасывал с престола иотдавал его другому, а то и занимал сам. Если, конечно, чувствовал, что можетзаручиться поддержкой палатийских войск, раздав им достаточно золота.

Владимир отшучивался, отвергал даже намеки на такуюнепомерную честь. На него стали смотреть с подозрением. Хочет стать базилевсомсразу? Как стал Анастас, дворцовый солдат, которого императрица возлюбила заего удивительные глаза: один голубой, другой – карий? Тот убил базилевса застолом и взял власть с помощью его жены. Но сейчас на троне сразу двабрата-базилевса, а жен у них нет… Правда, по дворцу уже поползли первые слухи овнимании, которым младшая сестра базилевсов одаривает этого замкнутого этериотас проницательными глазами…

Владимира больше беспокоили две попытки убить его. Один раз,когда стоял на входе в императорский дворец, напали трое, имитируя пьяных, лишьвыучка и скорость спасли от длинных ножей, а второй раз уже внутри дворца, чтообеспокоило больше всего. Если это все еще люди Ярополка, то либо Листоверт недержит слово, либо у Ярополка здесь есть и второй, подобный Листоверту. Правда,такое расточительство маловероятно. Если же тут замешаны ромеи, опасающиеся егочересчур быстрого взлета, то дела намного хуже… Теперь надо опасаться всего насвете, ибо ромеи чаще пользуются ядами, чем честным булатом.

Анна при тайной встрече спросила:

– Ты отказался войти в список на должность префекта?

– Список – еще не должность.

– Но уже это дает шанс… Ты должен быть сильным,Вольдемар! Со слабыми не считаются.

Владимир оскалил зубы в хмурой усмешке:

– Но как же тогда Русь?

– А что тебе крохотная Русь? Ты мог бы стать здесьимператором.

– Гм… Всего лишь императором… А став князем на Руси, ямог бы взять Константинополь и стать властелином Руси и Восточно-Римскойимперии сразу.

Отшучивается, подумала Анна. Или нет? Голос все-таки звучитсерьезно. Внезапно она ощутила, как по коже пробежал озноб. А что, если это какраз ему предназначено взять их город, а с ним – империю? Но для этого ему надовернуться в свои дикие земли, полные свирепых сильных людей, выжить там, статьу них вождем, убить других вождей и стать верховным властелином, а затем ужедвинуть несметные войска сюда…

– А что ты собираешься делать на Руси? – спросилаона едва дыша.

– Там меня ждет трон, – ответил он просто.

– Ты не шутишь?

– Нет. Правда, на нем пока сидит другой человек…

– Другой?

– И он уступать его не желает.

Она засмеялась, но по его глазам поняла с холодком, что воинс Севера все-таки не шутит. Но если он вырвет из рук другого власть в своихземлях, то этот человек в самом деле бросит свирепые войска на империю!

Но не потому лишь, что поклялся взять ее?

– Я не такой уж и патриот, – сказал онсерьезно. – Мог бы оставить хоть Русь, хоть другую землю… Я убежден, чточеловек должен жить там, где ему хорошо…

– Но разве здесь не лучше?

Он задумался, заговорил медленно, колеблясь и подбираяслова:

– Что есть лучше? Когда богаче? Когда земля лучшеродит, а зима теплее? Но как же тогда наши деды… Мне рассказывали волхвы пронашего давнего предка Скифа… Дескать, однажды всем племенем, перевалив черезгоры, пришли в цветущую долину. Зеленая сочная трава до пояса, дичивидимо-невидимо, в лесу полно ягод, в реках тесно от рыбы… Племя зажилосчастливо. Кони стали сытыми и крепкими, женщины рожали по двое-трое детей,мужчины пасли стада, где каждая кобылица приносила по три жеребенка, овцыягнились пять раз за лето… И тогда вышел как-то из шатра Скиф, воскликнул смукой: как мы живем? Мужчины стали тучными, как женщины, забыты бранныеподвиги, забыты честь и слава, никто не проливает кровь за родину, за детей, залюбовь…

Она слушала едва дыша. Лицо северного варвара былопечальным. Ее сердце замирало от нехорошего предчувствия.

– И… что ему ответили?

– Ничего. Мужчины разошлись, повесив голову. Эта ночьво всем племени была тягостной. А к утру во многих шатрах слышался женскийплач. Когда взошло солнце, многие мужчины уже седлали коней, чинили давнопрогнившие от безделья повозки. В их сытых потухших глазах снова сверкалапрежняя удаль, они выпрямляли спины и подтягивали животы. Их ладони сновалюбовно гладили потемневшие рукояти мечей-акинаков. Мужчины племени знали, чтоуйдут в трудное неведомое, оставив теплые обжитые места, многие погибнут вбоях, умрут от ран и болезней… И еще неизвестно, найдут ли землю лучше. Нотолько так достойно жить для мужчин.