Приз - Полина Дашкова

Они захватили из багажника маленькую саперную лопатку. Еюворошили головешки в корпусах. Чем больше ходили по пепелищу, тем яснее обапонимали, что пожар начался не сам по себе. Электричества тут давно нет. Огоньот леса не мог перекинуться на старые корпуса, расстояние слишком большое.Почва — суглинок, осталось много бетона и гравия на дорожках, на площадке, гдекогда-то проходили пионерские линейки. Корпуса у леса вообще не горели.Собственно, это не корпуса, а развалины, но огонь их не коснулся.

Более всего пострадал самый дальний корпус, за которым былаширокая поляна. Именно он, судя по всему, и стал очагом возгорания. От негопрактически ничего не осталось.

— Группа нужна, группа, — ворчал Саня, ступая по обгореломумусору, — эксперт-криминалист, трассолог, пожарники. Мы можем только напортить,уничтожить следы. Надо кончать эту самодеятельность и вызывать группу.

Он поддел лопаткой то, что когда-то было матрацем, приподняли увидел кроссовку, совершенно целую, новенькую, тридцать седьмого размера.Внутри — аккуратно скрученный красный носок. Он присел на корточки, хотелпозвать Машу, чтобы она помогла поднять матрац целиком. Но тут услышал ееглухой, сдавленный крик.

Маша стояла в углу, возле горы головешек, и указывала накакой-то круглый черный предмет. Она прижала ладони ко рту и застыла так, неговоря ни слова. Саня взял ее за плечи и почувствовал, что она дрожит. Онуставился на шар, покрытый черной коркой. Он понял, что это обугленная голова,когда заметил провалы глаз, нос, дыру рта, шею и рядом — скрюченную, поднятуювверх черную руку.

* * *

Четыре года в театральном училище не прошли для Приза даром.Он научился владеть собой. Когда явилась к нему смущенная, вся мягкая и томнаяжурналистка, он подыграл ей великолепно. С первых ее слов, с первых взмаховнакрашенных ресниц он понял, что никаких акробатик, ничего интересного небудет. Она, хоть и примчалась к нему в квартиру в полночь, все равно хочет отжизни одной лишь кислятины, которую у таких дам принято называть «теплом инежностью». Ей, стареющей зябнущей собачонке, нужны пристальные взгляды,намеки, полунамеки, свечи, мокрый шепот в ушко, и только, когда будет честноотыграна нудная вступительная часть, последуют пятнадцать минут традиционногосекса, почти такого же нудного.

В постели она благодарно повизгивала и закрывала глаза. Апотом рыдала, припав лицом к его плечу. Было мокро и смешно. Но он не смеялся.Он гладил ее жесткие, крашеные волосы, называл «малышом» и «зайчонком». Наплече остались разводы туши, он долго, брезгливо тер их намыленной губкой,когда отправился в душ. Потом он сам сварил кофе, кормил голую корреспонденткумороженым с ложечки, она кормила его и говорила, говорила. Ей хотелось нежностии тепла. Она жаждала излить душу, рассказать, как жесток мир, сколько вокругцинизма, как мало осталось чистого и светлого.

— Да, — согласился он, — мы перестали быть людьми. Куда мывсе катимся? Сегодня на ток-шоу я встретил своего бывшего учителя, гениальногорежиссера Сергея Павловича Дмитриева.

— Ты учился у Дмитриева? — она поцеловала его в мочку уха.

— Ну, в определенном смысле все сегодняшние актеры ирежиссеры учились у Дмитриева. А сейчас старика совсем забыли. Он одинокий,запущенный какой-то, попивает.

— Да, он давно ничего не снимал, — она прижалась щекой к егоключице.

— Неважно. Он достаточно снял, чтобы его помнили многиегоды. Но ты знаешь, за последние десять лет ни одного серьезного интервью. Аведь ему есть, что сказать.

— Конечно! Можно сделать отличный материал. Я поговорю сглавным редактором, — она потянулась за сигаретой, — я обязательно возьму уДмитриева интервью. Пусть попробуют вякнуть, что он уже давно не звезда, я имтакое устрою! Слушай, а если побеседовать с ним о тебе? Ну, как бы объединитьдва материала. Это отличная идея! Правда, тогда придется немного сократить твойтекст, но зато не надо убеждать главного. На такой вариант он пойдет судовольствием.

— Умница, — он дал ей прикурить, — ты настоящийпрофессионал. Но обо мне с Дмитриевым говорить не надо. Во-первых, старикдостоин отдельного разговора, а во-вторых, сейчас проблема в другом.

Он сделал паузу, обнял ее за плечи. В зеркале он заметил еемлеющее, мятое лицо, встрепанные волосы. Она не относилась к тому типу женщин,которые после секса хорошеют. Она выглядела значительно хуже, чем пару часовназад, когда переступила порог его квартиры, ухоженная, со свежим макияжем.Сейчас она казалась пожилой транзитной пассажиркой после нездорового сна вплацкартном вагоне.

— Я не знаю, как быть. Мне надо с тобой посоветоваться, —сказал он, отвернувшись от зеркала.

— Да, да, родной, я тебя слушаю.

— Сегодня в «Останкино», перед началом ток-шоу, пока мыждали эфира, в гостиной работал телевизор. В криминальных новостях показалисюжет о девочке, которую нашли где-то в Подмосковье, в районе пожара. Ееснимали в больнице, она была в ужасном состоянии. Сильные ожоги, истощение. Ипредставляешь, Сергей Павлович узнал в ней свою внучку!

— Ой! Надо же! — оживилась корреспондентка. — Слушай, этоведь эксклюзив! Конечно, не для нашего журнала, но для какой-нибудь газеты, длятелесюжета — просто класс!

— Погоди, — Приз поморщился, помотал головой, — мы толькочто с тобой говорили, как ужасен нынешний глобальный цинизм. Не надо газет, ненадо телевидения. Пойми, там настоящая человеческая беда. Сергей Павлович сразупомчался к внучке в больницу. Он успел сказать, что родители ее сейчас заграницей. В гостиной была суматоха, до эфира несколько минут, администраторбегала, кричала, что всем пора в студию. В общем, сейчас ситуация такая.Девочка у Сергея Павловича, он из больницы ее забрал. Он живет один, с деньгамиплохо. Конечно, ему понадобится помощь. Какая-нибудь сиделка и хорошие платныеврачи для внучки.

— Ну, так позвони ему завтра утром. В чем проблема? Телефонего я узнаю через редакцию. Приз печально покачал головой.

— Денег он не возьмет ни за что, ни у меня, ни у кого. Оночень гордый человек, старой закалки. К тому же у нас с ним когда-то случилсядурацкий конфликт, он хотел снимать кино, приглашал меня на главную роль, а ябыл занят, отказал ему, старик обиделся смертельно. Так что на меня лучшевообще не ссылаться. У меня есть знакомая, профессиональная сиделка, со средниммедицинским образованием. Она дорогая, но очень надежная и толковая. Я хочу,чтобы она поработала у Сергея Павловича. Он будет платить копейки, а я — всеостальное.

— Господи, Володенька, как ты все усложняешь, —корреспондентка вздохнула и поцеловала его в нос, — да если ты позвонишь емузавтра утром и предложишь эту твою сиделку, он счастлив будет! Ты заранее с нейдоговоришься об оплате, вот и все.