Преследуя Аделин - Х. Д. Карлтон

неспешно. И хотя он не менее страстен, ему не достает его обычной свирепости.

И это то, чего мне не хватало до сих пор.

Почти в отчаянии я покусываю его нижнюю губу, а затем засасываю ее в рот. Его руки крепко сжимают меня за талию, и на мгновение мне кажется, что он едва не отталкивает меня.

Но потом он ломается, его решимость рушится, и наконец-то – наконец-то – он начинает наслаждаться моими губами. Пробует меня, словно слизывая мороженое из рожка.

Мои руки погружаются в его волосы, изучая мягкие пряди, а его собственные одаривают мое тело той же радостью, проскальзывая под одеяло и исследуя мои изгибы. Его язык сражается с моим, создавая торнадо страсти и миллион сдерживаемых эмоций.

Одеяло кажется тяжелым и душащим на моем теле, но, когда я пытаюсь высвободиться, Зейд захватывает меня еще глубже. Я отстраняюсь от него, и он следует за мной, делая побег бесполезным, поскольку от его губ невозможно отказаться.

– Отпусти меня, – выдыхаю я между его покусываниями.

– Мы не будем заходить дальше, Адди, – решительно заявляет он.

– Почему? – спрашиваю я, и логическая часть меня восстает против этого глупого вопроса. Я должна испытывать облегчение.

– Потому что когда я трахну тебя в первый раз, я хочу, чтобы ты получила всего меня. А не только разрозненные кусочки, – он делает вдох. – Сейчас я не целый. И я не могу благоговеть перед тобой, когда все, что я вижу, – это она.

Протянув руку вверх, я провожу по его шраму, и он вздрагивает.

– Хорошо, – шепчу я.

Я могу это понять. Сейчас он страдает, и я лишь временно отвлекаю его. Это не беспокоит меня, ведь я знаю, что девушка, занимающая его мысли, – это маленькая девочка, которая теперь мертва. В смерти которой он винит себя.

– Прости, ты прав. Но я просто хочу, чтобы ты знал, что это не твоя вина. Мысли «что если» будут мучить тебя до тех пор, пока ты будешь позволять им, Зейд. Но тебе следует не забывать и всех девушек, которых ты спас. Не забывай помнить и о них.

Он не удостаивает меня словесным ответом. Вместо этого он прислоняется ко мне и скользит своими губами по моим. Я позволяю ему изучать их, и наш поцелуй становится намного спокойнее. Жжение слабо шипит, пузырится под поверхностью, но, чтобы дать ему разрастись, кислорода недостаточно.

Секс сейчас не нужен ни одному из нас. Он не в том состоянии, и я не знаю, буду ли я когда-нибудь ощущать подобное. Эта история с Зейдом – она сбивает меня с толку.

И в конце концов мне придется положить ей конец.

Мой телефон вибрирует в руке, и я вздыхаю, когда вижу, что это моя мать. Несмотря на то, что мой мозг кричит мне не делать этого, я нажимаю на зеленую кнопку и прижимаю телефон к уху.

– Привет, мам, – приветствую я, стараясь, чтобы мой голос не выдал, что я чувствую на самом деле.

– Привет, дорогая. Как дела? – спрашивает она, и ее чопорный голос заставляет мое тело застыть. Это уже выработанная реакция, когда в мою сторону в основном сыплются пассивно-агрессивные оскорбления.

– Я в порядке, как раз готовлюсь к ярмарке, – отвечаю я, бросая взгляд на Дайю.

Мы в моей комнате – одеваемся, а в воздухе витает пьянящее чувство предвкушения.

Сегодня вечером мы идем на «Сатанинские связи», и мы всегда проводим время там наилучшим образом. Сегодня все будет по-другому, я знаю. Наконец-то наступает ночь, когда мои мысли не будут заняты опасными людьми и нераскрытыми убийствами.

Или, скажем, одним определенным опасным мужчиной, которого я не видела целую неделю.

– Это та ярмарка с привидениями, на которую ты ходишь каждый год? – насмешливо спрашивает она. – Не понимаю, почему тебе так нравится ходить на подобные мероприятия. Клянусь, это какое-то психическое заболевание, сопровождающееся получением удовольствия от ужасов, – последнюю реплику она произносит тише, но не настолько, чтобы ее можно было не услышать по телефону.

Чертова связь.

Я закатываю глаза.

– Была ли причина, по которой ты звонишь, мама?

Дайя фыркает, и я бросаю на нее взгляд.

– Да, я хотела узнать, какие у тебя планы на День благодарения. Полагаю, вы с Дайей приедете в гости?

Я подавляю стон, поднимающийся к горлу. Мы с Дайей делим праздники между нашими семьями, словно супружеская пара.

У нее большая семья, и они всегда принимают меня с распростертыми объятиями. Их посиделки сопровождаются громким смехом и играми, и я умираю от блаженства каждый раз, когда вкушаю их пищу.

В то время как моя семья маленькая и чопорная. У моей матери посредственные способности к кулинарии, а вот тепла и уюта ей не хватает, поэтому обычно я рано ложусь спать и уезжаю утром.

– Ага, – подтверждаю я. Я кривлю губы, раздумывая, не сделать ли мне кое-что очень глупое теперь, когда она у меня на проводе. – Эй, мам?

– Хм? – хмыкает она, в ее тоне сквозит нотка нетерпения.

– Могу я задать тебе несколько вопросов об убийстве Джиджи?

Глаза Дайи расширяются почти комично, и она одними губами произносит: «Что ты делаешь?»

Она не хуже меня знает, что мама плохо отнесется к тому, что мы расследуем убийство Джиджи. Но я должна спросить.

Возможно, у нее найдется ценная информация, и ссора с ней будет стоить того, если у нас есть возможность выяснить что-то новое.

Она вздыхает.

– Если это убедит тебя переехать из этого места.

Я не удостаиваю ее ответом на это, позволяя ей верить в то, во что она хочет, если это заставит ее говорить.

– Ты знала лучшего друга дедушки Джона? Фрэнка Сайнбурга?

Она на мгновение замолкает.

– Не слышала этого имени уже очень давно, – говорит она. – Я не знала его лично, но твоя бабушка рассказывала о нем.

– Что она о нем говорила?

Она вздыхает.

– Только то, что он часто бывал у них до убийства Джиджи, а потом словно исчез.

Я кривлю губы.

– А о склонности дедушки Джона к азартным играм ты знаешь? – упорствую я, не в силах сдержать надежду в своем голосе. К сожалению, она ее замечает.

– Почему ты спрашиваешь, Адди? – отвечает она с усталым вздохом. Она всегда устает, когда дело касается меня.

– Потому что мне интересно, понятно? Я познакомилась с сыном Фрэнка, – признаюсь я. – Марком. Он рассказывал мне о Джиджи. Он вспомнил ее и упомянул несколько интересных вещей о игромании Джона.

Я не сознаюсь, что сама расследую ее дело. Я бы предпочла, чтобы она думала, что мы случайно