Преследуя Аделин - Х. Д. Карлтон

И он сел туда, откуда ему открывался прекрасный вид на тебя, тоже не из-за меня. Я не привлекал к тебе никакого внимания и делал все возможное, чтобы его отвлечь, но я не могу контролировать блуждающий взгляд мужчины. Даже если ты на десять лет старше его привычных вкусов.

Я игнорирую это, от его намека глубоко внутри меня скручивается отвращение.

– Ты знал, что я была в «Бейли», – наугад говорю я. – И ты знал, что он туда идет. Так почему ты не отправил его в другое место?

Его спина выпрямляется.

– Думаешь, я владею магией и могу повлиять на человека во всем, чтобы он ни делал, одним словом? Вынужден тебе сообщить, что, к сожалению, это не так.

Поджимаю губы от снисходительности в его тоне.

– Я попытался, но Марк упорно хотел пойти именно в «Бейли», а попытки заставить его отправиться в другое место вызвали бы только подозрения, – он делает еще один шаг ко мне, прижимая меня к стене моей спальни. – А это – последнее, что мне нужно, когда доверие Марка ко мне означает спасение жизни. Потому что знаешь, что я могу сделать, маленькая мышка? Я могу защитить тебя. И я могу научить тебя защищать себя. Но те дети и девочки, которых держат в плену, – у них сейчас нет такой привилегии.

Мои глаза опускаются к пальцам ног, и все, что я чувствую, – это стыд. Он поднимает мой подбородок пальцем, я теряюсь в мыслях и не могу сопротивляться.

– Тебе позволено злиться и расстраиваться из-за ситуации, в которой ты оказалась. Ты даже можешь злиться на то, что я преследую тебя. Жизнь часто лишает тебя власти, но что ты можешь контролировать – так это направить вину в нужное русло. Не перекладывай на меня дурные помыслы Макса и Марка, ведь я делаю все возможное, чтобы оградить тебя от них. То, что мы делаем всю неделю, – направлено на твою защиту. Так что ты можешь либо перенаправить все силы, которые ты тратишь, чтобы вести себя как ребенок, и пустить их на что-то полезное, либо продолжать оставаться бессильной в ситуациях, в которые тебя бросает жизнь. Выбирай, детка, потому что я не собираюсь продолжать принимать эти решения за тебя.

Я и забыла, каково это – когда тебя действительно ругают, как ребенка. Моя мать часто так делает, но, учитывая, что это единственное, что я когда-либо видела от нее, это скорее похоже не столько на брань, сколько на обычный разговор с ней.

А сейчас? Я чувствую себя маленькой и нескладной, как лист бумаги, зажатый в кулаке Зейда. Моя гордость бьется об это чувство, и я не хочу ничего, кроме как бросить ему что-то умное в ответ и отстоять свое достоинство.

Но я только докажу, что он прав. Он будет смотреть на меня с превосходством, а я буду только еще больше сжиматься под ним.

– Ладно, – сдаюсь я. – Хорошо. Тогда я просто буду злиться на тебя за то, что ты мерзавец, – я делаю паузу, ненавидя эти слова, но зная, что их нужно сказать. – Мне жаль, что я ошибочно возложила на тебя вину, но мне не жаль, что я надеру твою задницу.

Он сдерживает улыбку, не в силах скрыть эмоции в своих инь и ян глазах. Гордость. Забаву. И что-то более глубокое и гораздо более страшное, чем рука Зейда, обхватившая мое горло.

Я не даю себе времени на панику, не отдаюсь жару, который он пробуждает, а просто позволяю своему телу все сделать. Я делаю рывок влево и обрушиваю локоть на его вытянутую руку, прежде чем он успевает моргнуть.

Его хватка ослабевает. И я пользуюсь этим моментом, превращая все свое разочарование в силу в моих конечностях. Возможно, я не могу ненавидеть его за то, что Макс винит меня в смерти Арча, или за блуждающий взгляд Марка, но я могу использовать это против него по-другому. Так, чтобы это сыграло значение.

Я сжимаю кулак и с размаху бью его в лицо, а затем врезаюсь локтем прямо в его нос.

Его голова отдергивается назад как раз вовремя, мой локоть бьет точно, но едва ли достаточно, чтобы разбить ему лицо.

Он отпускает меня, и я чувствую, что наконец-то могу дышать. Не потому, что он сжимал так сильно, что мне не хватало воздуха, а потому, что я наконец-то преуспела.

Он усмехается, глубоко и низко, и отходит от меня. Этот ублюдок выглядит ни капли не взволнованным, но я решаю не зацикливаться на этом. Если я сосредоточусь на том, что мне не удалось, то только лишу себя силы.

– Ну вот. Это было действительно хорошо, детка.

– Не называй меня так, – бормочу я, но на самом деле я чувствую, как в глубине моей грудной клетки разгорается гордость.

– Или что? – бросает он вызов.

Я вздыхаю, у меня сейчас нет сил на спор с Зейдом. Мне нужен горячий душ, а потом долгое отмокание в ванне. Я отказываюсь купаться, не смыв с себя грязь и пот. Мне не нравится плескаться в грязной воде.

Он занимается со мной еще час, заставляя меня повторять движения снова и снова, пока я не задыхаюсь, а у него под глазом не появляется синяк.

Почему-то от этого он выглядит еще сексуальнее, и мне хочется в десятый раз ударить его за это по лицу.

– На сегодня хватит, – объявляет он, улыбаясь, несмотря на то, что я снова двинула его локтем.

– Хорошо, потому что мне нужно принять душ, а тебе – уходить, потому что ты точно не подойдешь к этой ванной ближе, чем на два метра, – ворчу я, упирая руки в бедра.

На его губах появляется ухмылка, медленная и непристойная, до тех пор, пока мои щеки снова не начинают пылать.

Ублюдочный тип.

– Кто сказал, что мне вообще нужно находиться в этом доме, чтобы видеть, как ты принимаешь ванну?

Мои глаза сужаются в тонкие щелки.

– В ванной нет камер.

Он хихикает с тем же порочным подтекстом. Он снова хватает мою шею, но мое тело отказывается вновь повторять заученное движение. Его намерения таят опасность, но не моей жизни.

Скорее, моей вагине.

Предательская, бесполезная дрянь.

– Это то, что известно тебе, – дразнит он низким, хриплым шепотом, прежде чем мягко поцеловать меня в губы, и тем самым эффективно заставить меня замолчать. Сам поцелуй непродолжительный, но сладкий. Его рука напрягается, и моя киска пульсирует в такт. – Только не забудь выкрикнуть мое имя, когда будешь прижимать душевую лейку