Роман без героя - Александр Дмитриевич Балашов

в 1829 году, через 58 лет после рождения первых глав «Фауста», была написана и 19 января была поставлена готовая часть в театре Брауншвеге. Но дальше Гёте, будто споткнувшись о невидимый барьер, продвинуться никак не мог. Закончил Иоганн своё гениальное произведение только после встречи с Агасфером. Один из биографов гениального немца утверждал, что Гёте 18 июня 1831 года долго говорил с гостившем у него легендарным восточным лекарем о реальных возможностях человека стать если не бессмертным, то хотя бы открыть для себя путь к второй молодости. Ведь именно этого, по его задумке, и ищет его вымышленный герой Фауст. И как же писатель был удивлён, узнав от гостя, что Фауста он не выдумал. Фауст реально существовал в первой половине ХVI века, во времена Реформации. В прошлой жизни Иоганна Вольфганга Гёте. Писатель, помимо своей воли, извлёк из запасников своей памяти эту историю и изложил её на бумаге. И договор Фауста с чёртом – это тоже не выдумка. «Ты вспомни всё хорошенько!» – сказал Гёте странник. И тогда Иоганн перенёс сделку Фауста с Мефистофелем в своё произведение, в котором дьявол за продажу души, Атмана, как называлась она в древне-индусских Ведах, обещал герою вторую молодость и все немыслимые наслаждения. Говорили, что именно его загадочный гость произнёс тогда сакраментальную фразу: «Остановись, мгновение! Ты – прекрасно!». В начале 1931 года «Фауст», через 60 лет после начала, был наконец-то закончен. А автор вскоре умер.

Вечный странник после этого отправился в Россию. Упоминание о загадочной личности бессмертного путешественника, одетого во всё серое, Игорь Васильевич дважды встречал в русских газетах позапрошлого века. Особенно интересен был конец 1831 года, когда он же или некто, выдававший себя за него, снова появляется в России. Волохов нашёл свидетельства журналистов «Русского инвалида», что он останавливался у известного московского барина-филантропа Андрея Борисовича Соболевского. Долгие годы Андрей Борисович искал эликсир молодости и неустанно составлял рецепты таких эликсиров. Он верил, что в конце концов создаст чудодейственное средство, которое даст ему бессмертие. Вот один из рецептов «эликсира молодости», составленного Соболевским и дошедшим до нас в первозданном виде: «Нужно взять жабу, прожившую 10 000 лет и летучую мышь, прожившую 1000 лет, высушить их в тени, истолочь в порошок и принимать».

Агасфер, поселившийся в большом доме Соболевского, застал Андрея Борисовича за составлением нового эликсира. Барин сварил 2000 яиц, отделил белки от желтков и, смешивая их с водой, многократно перегонял, надеясь таким путём извлечь искомую субстанцию жизни.

– Бессмысленное занятие, любезный Андрей Борисович, – сказал Агасфер, представившись «доктором с Востока». – Поверьте мне, не понаслышке знающим, что такое бессмертие на самом деле. Эликсир, даже из жаб и мышей, проживших больше тысячи лет, тут вам не помощник. Эликсиры, дорогой Андрей Борисович, очень опасны…

– Чем же? – не понял Соболевский.

– Тайной своего происхождения.

– Извольте поподробнее, доктор Агасфер.

«Доктор с Востока» загадочно улыбнулся.

– Знавал я в своё время китайского императора Сюаньцзуна. Гостеприимный был правитель. Мудрый, но буквально помешанный на поиске эликсира молодости и вечной жизни. Так вот, Андрей Борисыч, в прекрасный весенний день 16 апреля 756 года после рождества Христова на моих глазах он отправился к своим царственным предкам намного раньше положенного срока только потому, что имел неосторожность принять эликсир бессмертия, изготовленный его придворным лекарем.

Соболевский вздрогнул и отодвинул подальше от себя склянку с уже почти готовым эликсиром, приготовленном им из огромного числа куриных яиц.

– Так научите, что делать, чтобы обрести вечную жизнь? Мой организм готов принимать любую гадость, лишь бы жить вечно!

Восточный лекарь хитро подмигнул барину-филантропу.

– Как-то мне довелось беседовать с самым знаменитым врачом и учёным средневековья Парацельсом. Так он тогда высказал одну, на мой взгляд, весьма здравую мысль. Привожу дословно, ибо память моя имеет характер секретного ларца: что попадает туда, весьма надёжно хранится веками. Так вот что сказал любезный Парацельс: «Нет ничего, что могло бы избавить смертное тело от смерти, но есть нечто могущее отодвинуть гибель, возвратить молодость и продлить человеческую жизнь».

– И что же мне делать, чтобы жить вечно, как вы?!.

Доктор Агасфер откровенно посмеялся над этим восклицанием доброго барина.

– Да ровным счётом ничего. Просто – жить. Не искать этот проклятый эликсир, тратя драгоценные дни и годы на это бессмысленное занятие, а жить! Ходить на балы, влюбляться в красивых женщин, драться на дуэли с подлецами, в конце концов! И жить!

– И всё?

– Всё.

Сентиментальный Соболевский всплакнул и по-братски обнял своего мудрого гостя.

– Спасибо, друг мой! Сердечное спасибо! Вот это подарок! Царский подарок, ей Богу!

– Не стоит благодарности, милейший Андрей Борисович, – освобождаясь от жарких объятий барина, ответил гость. – Только я должен вас предупредить, что вы умрёте в постели.

– Когда? В какое время? – побледнел Соболевский.

В ответ восточный лекарь только пожал плечами.

Вскоре гость покинул дом гостеприимного московского дворянина и уехал из Москвы.

С той самой минуты Андрей Борисович поставил своей целью избежать того, что было, казалось, предназначено ему судьбой. После отъезда странствующего восточного знахаря, он приказал вынести из своего дома все кровати, диваны, пуховики, подушки и одеяла. Днём, полусонный, он разъезжал по городу в карете в сопровождении ключницы-калмычки, двух лакеев и жирного мопса, которого держал на коленях. Нет, он не стал завсегдатаем московских балов, не влюблялся в красавиц, избегал острых углов в отношениях, чтобы его, не приведи Господь, горячие головы не вызвали на дуэль… Соболевский не выполнил ни одну рекомендацию восточного лекаря, кроме одной – он никогда не ложился в постель. И чувствовал себя, несмотря на уже солидный возраст, вполне удовлетворительно. Андрей Борисович поверил в предписанный ему (и только ему вечным странником, гостившем в его доме) рецепт бессмертия – он не умрёт, пока не ляжет в постель. А в постель, потирал он маленькие холёные ручки, он не ляжет ни-ког-да! Значит, и не умрёт ни-ког-да! И это чувство вечной жизни согревало его дряхлеющее сердце.

Из всех развлечений света он выбрал одно – любил присутствовать на похоронах. Возможно, барин тайно радовался, что всё то, что происходило на похоронах, к нему не имело никакого отношения. Ведь Соболевский никогда не собирался ложиться в постель. Старый кучер Агафон, взятый Соболевским в город из его тверской деревушки сорок лет назад, и молодой форейтор Кузьма целый день колесили по Москве в поисках похоронных процессий, к которым барин незамедлительно присоединялся.

На одних из похорон, которые проходили стылым февральским днём, Агафон подхватил воспаление лёгких и вскоре умер. Мягкосердечный Андрей Борисович впервые на, казалось бы, таких привычных для него