Хазарский каганат VII–VIII вв.: история вопроса, проблемы - Каринэ Николаевна Акопджанова

и Северского Донца, убеждают нас, что катакомбные могильники, о которых шла речь, действительно принадлежали аланам.

Другим могильником, представляющим для нас интерес является огромное катакомбное кладбище к югу от Дербента в урочище Паласа-Сырт.

Могильник Паласа-Сырт был впервые обнаружен и частично исследован в 1880 г. Н.О. Цилоссани (им был раскопан 21 курган) [1882]. В дальнейшем же раскопки продолжались. В 1953 г. Паласа-Сыртский могильник был исследован В.Г. Котович [1959:148–156]. На территории этого могильника работала Л.Б. Гмыря, которая дала подробное описание Паласа-Сыртского могильника, провела сравнительный анализ и охарактеризовала погребальный обряд по группам курганов [1993]. Могильник занимает возвышенное плато по обоим берегам р. Рубас-чай. Длина могильного поля не менее пяти километров, ширина — более 1 км. Судя, по величине могильника, он функционировал весьма длительное время и принадлежал крупному поселению. Среди инвентаря погребений Л.Б. Гмыря выделяет зеркала без ручки, с ушком в центре обратной стороны, пряжки, височные кольца [1993:рис. 27, 28]. В катакомбах были найдены бронзовые зеркала без ручки, их заменяли ушки в центре обратной стороны зеркала. Аналогию таким зеркалам такого типа можно найти в аланских погребениях Центрального Кавказа и Предкавказья. Е.И. Крупнов относит зеркала этого типа к числу предметов, определяющих принадлежность памятника к аланской культуре [1948:43]. Пряжки, найденные в катакомбах Паласа-Сырта аналогичны тем, которые были найдены в могильниках на Северном Кавказе. Как правило, эти находки обнаруживаются в аланских погребениях.

Большинство исследователей (В.Г. Котович, В.А. Кузнецов, Г.С. Федоров, В.Б. Ковалевская) связывают катакомбные захоронения периода Великого переселения народов IV–VII вв. н. э. с аланами, но при этом ряд ученых полагает, что подкурганные катакомбы Паласа-сыртского могильника по своей конструкции отличаются от подкурганных катакомб Затеречья, связываемых с ранними аланами (М.П. Абрамова Т.А. Габуев). Они отличаются, во-первых, формой камер, во-вторых, размером входных ям, их глубиной, а также отсутствием некоторых специфических черт обряда, характерных для Паласа-Сыртского могильника [Абрамова М.П. 1979:15–16].

Л.Б. Гмыря, тщательно сопоставив имеющиеся точки зрения, суммировав их, дополнила их новыми соображениями: «итогом этнокультурного развития Прикаспийского Дагестана IV–VII вв. н. э. явилось сложение своеобразной культурно-территориальной и этнической общности. Процесс протекал на фоне многосторонних контактов между местным населением Прикаспийского Дагестана и кочевыми и полукочевыми племенами гуннского и ираноязычного круга (аланы, маскуты). Общность погребального обряда, проявившаяся в архитектуре погребальных сооружений (катакомба как господствующий тип погребальных сооружений), в индивидуальности захоронений, трупоположении умершего на спине, местоположении инвентаря. Процесс консолидации и интеграции племен Прикаспийского Дагестана (тюркоязычного, ираноязычного и местного происхождения) в начале VIII в. был прерван арабо-хазарскими войнами» [Гмыря Л.Б., 1993:306–308].

В дополнении к аналогиям, рассмотренным выше и сближающим некоторые материалы из катакомб Паласа-Сырта с вещами из заведомо аланских могильников Северного Кавказа, можно с большой уверенностью указать на идентичность в обряде погребения тех же памятников. И исходя из этого, можно согласиться с мнением одного из авторов раскопок Паласа-Сырта В.Г. Котовича, который связывает этот археологический памятник с маскутами [1959:154].

Таким образом, можно резюмировать, что в Приморском равнинном Дагестане от Сулака до Дербента мы имеем хорошо выраженные археологические памятники алан, дающие смешанную материальную культуру при сохранении катакомбного обряда погребения.

Археологические данные об аланах подтверждаются и письменными источниками, которые рисуют алан как многочисленный и оседлый народ, обладавший высоким военно-политическим потенциалом и доминировавший на Северном Кавказе до середины XIII в. [Кузнецов В.А., 1971:25]. Через страну алан проходили основные пути, связывавшие степи Северного Кавказа с Закавказьем и Причерноморьем, что и определяло особо важное значение алан в международных отношениях и постоянное стремление Ирана, а потом арабов, с одной стороны, и Византии и Хазарии — с другой, держать их под своим влиянием или властью. Аланы занимали стратегически важные территории, через которые можно было проникнуть вглубь Дагестана.

С появлением на Северном Кавказе тюрков аланы вынуждены были им покориться, и последующая их история протекает в тесной связи с западными тюрками, а затем и с хазарами. Также известно, что во время арабо-хазарских войн арабы неоднократно пытались проникнуть в Дарьяльский проход, обосноваться на земле алан, а уже оттуда осуществить свои опустошительные походы вглубь Хазарского каганата.

Помимо арабов, которые пытались использовать земли алан как плацдарм для нападения на Хазарию, своё влияние среди алан в VIII в. стремилась укрепить Византия, так как намеревалась превратить их в орудие своей политики на Кавказе. Путём подкупа царя Итаксиса и других аланских вождей, византийцам удалось организовать вторжение алан в Абхазию, которое повторилось через некоторое время [Артамонов М.И., 1962:362]. И тут важно отметить, что всё-таки большинство аланских вождей хотя и служили Византии, но только за хорошее вознаграждение, т. е. их политические привязанности менялись в зависимости от того, кто заплатит за их верность больше. Фактически, в это время у алан не было прочной централизованной организации, хотя и был царь, но вожди действовали в соответствии со своими частными интересами [Артамонов М.И., 1962:362].

Немало интересных сведений об аланах мы черпаем из сочинения Мас'уди «Худуд ал-алам» [Минорский В.Ф., 1963]. В нём мы находим описание быта и культуры средневековых алан. Мас'уди характеризует алан как сильный народ, во главе которого стоит царь, носящий титул «керкендадж». Он мог выставить войско в 30 тыс. всадников. По словам Мас'уди, страна алан настолько плотно заселена, что «когда поют петухи (в одном месте) им откликаются другие во всём царстве (аланском), благодаря смежности и, так сказать, переплетению посёлков» [Минорский В.Ф., 1963:204–206].

Каково же было влияние алан на сложение салтово-маяцкой культуры, которая имела место в период существования Хазарского каганата?

В.Г. Котович и Н.Б. Шейхов выдвигают следующее предположение: «одна из основных причин распространения на среднем Сулаке к концу VII — началу VIII в. материальной культуры, условно называемой алано-хазарской, в последнее время «аланской», составляет объединение кочевых племён в составе Хазарского каганата. Это привело к длительному отрыву местных племён Северного Дагестана от общедагестанской культуры» [1960:359]. С этим можно согласиться, однако, как отмечают Я.А. и Г.С. Фёдоровы, в Северном Дагестане следы древних культурных традиций — мы имеем в виду керамику и погребальный обряд, — растворяются без остатков уже в раннем железном веке. Это можно установить путём сопоставления культуры рубежа н. э. и первых её веков — Тарков и Карабудахкента — с культурой Среднего Сулака того же времени [1969:187].

С.А. Плетнёва считает, что основу раннесредневековой материальной культуры, в первую очередь, керамики Северного Дагестана, следует искать не в местной «дагестанской», а в сарматской культуре и в этнокультурных связях Северного Дагестана с Нижним Поволжьем [1967:91]. М.П. Абрамова отмечает, что очень сложным является вопрос об этническом составе населения, оставившего катакомбные могильники сарматского и раннесредневекового времени. Нельзя не учитывать того факта, что уже на раннем этапе носители катакомбного обряда погребения в