Здесь, под северной звездою...(книга 2) - Линна Вяйнё

а под набрякшим, как губка, мхом — лед. Но весеннее солнце уже горячо пригревало сквозь ватник.

Аксели внимательно прислушивался к шуму справа. Оттуда должны были передать по цепи приказ об атаке. Его рота была готова, так что у него даже осталось немножко времени для себя. Он устал. Глаза жгло и во рту было сухо до боли. Он еще лишний раз проверял детали плана наступления, испытывая при этом злость и обиду. «Слабое командование деревенских отрядов...» А что они сами-то о себе воображают?.. Да я от них нигде не отстану».

Они уже несколько дней прорывались на помощь Тампере. Тут же рядом с ними было много хельсинкских отрядов. Каждая неудача вызывала обвинения, недоверие. А они, командиры деревенских рот, не умели, конечно, постоять за себя.

Эта атака должна была наконец увенчаться успехом. По ночам они видели, как полыхали пожары в Тампере. Это было признаком того, что город еще держался, но в штабе сказали, что он не сможет долго выстоять.

Шепотом передавали слухи о высадке немецкого десанта, и даже у самых больших оптимистов бессильно опускались руки.

Аксели не мог не думать обо всем этом, хоть и старался сосредоточиться только на выполнении задачи.

— Если это правда, то и наши атаки без толку... Даже если мы блестяще прорвемся... Всему делу конец.

Но с горькой решимостью он угрюмо глядел вперед, в прогалы между елей, готовясь к броску. Насторожив слух, он услышал крик:

— Хельсинкские сапожники! Вперед!.. Сапожники, вперед!.. Хельсинкские сапожники, в атаку!..

Затем последовала частая стрельба. Аксели поднялся во весь рост и закричал осипшим, глухим голосом, надтреснутым от холода, от повседневного командования и от криков «ура»:

— Вперед!.. И на этот раз уж до самого Тампере...

Он быстро шел, пригибаясь и прячась за деревьями и кустами можжевельника. Там и тут мелькали головы продвигавшихся цепью бойцов. Лес начал редеть. Вот показалась окруженная молодым березнячком красная избушка с надворными постройками. Мимо нее шла накатанная тележными колесами дорога, огибая огороженный участок и сворачивая направо, к лугу, на краю которого виднелся серый бревенчатый склад. Вокруг избушки и примыкавших к ней огородов рос мелкий кустарник. Выйдя на край вырубки, Аксели присел на корточки, осматривая окрестности. Во двор избушки, видно, угодил снаряд. Окна вылетели, и на стенах виднелись белые царапины от осколков. У избушки не было никакого движения, но на бугре за забором кто-то пробежал и скрылся. Аксели лег на землю и сделал знак товарищам, чтобы тоже укрылись. Он начал осматривать горку и теперь ясно увидел, как из-за одной рыжей кочки поднялась белая меховая шапка. Он прицелился и выстрелил. Шапка исчезла, но тотчас рядом забулькотел пулемет и ясно был слышен крик:

— Красны фрамфёр [6]. Огонь!

Сразу же завязалась перестрелка. Аксели видел, что его люди, не поднимая голов, палят по избушке.

— Не стреляйте вы по избушке. Там никого нет. За забором на горке их позиция.

— Что?

— Не стреляйте по избушке. Они за нею, на горе.

Он набрал полные легкие воздуха и, крикнув так, что простуженное горло резанула горячая боль: «Вперед!», побежал, не останавливаясь, до угла ближайшей постройки. Только там он бросился на землю. Сделав несколько выстрелов из-за угла, он получил в ответ пулеметную очередь, прошившую дощатую стену. Он успел заметить на стене удилища и полуистлевшую рыболовную сеть, которые напомнили ему о доме. Он обернулся назад, махнул рукой и крикнул, зовя бойцов за собой. Так перекликались между собой, подбадривая друг друга и продолжая стрелять, пока самые смелые не кинулись вперед. Аксели видел, как поденщик Юллё, тот самый рябой Сантери, который принес ему приказ о восстании, побежал следом за ним. Пробежав полпути, он вдруг упал, громко взвизгнув. Раз-другой он шевельнулся, пытаясь подняться, но потом упал ничком и затих. Двое бойцов добежали до бани, а еще несколько человек перебежали дорогу дальше и скрылись в ольховнике. Аксели осторожно встал и выглянул из-за своего угла. Пулемет, очевидно, забыл о нем и бил по ольховнику за баней.

«Откуда он лупит?»

Басовитый говор пулемета доносился с бугра, но самого пулемета Аксели не видел. Осторожно выглядывая из-за угла постройки, он осмотрел двор, подыскивая себе следующее укрытие. Скрываясь за избушкой, можно было добраться до забора.

Он пробрался туда и сразу же увидел пулемет, стоявший под навесом картофельной ямы. Аксели ясно различил совсем молодые испуганно-возбужденные мальчишеские лица пулеметчиков. Он осторожно просунул дуло винтовки в щель забора и прицелился, стараясь сдержать дыхание. Пулеметчик, державший голову выше, упал на пулемет, а Аксели все стрелял и стрелял, пока не кончилась обойма. Два человека остались лежать возле пулемета, а другие уползли за картофельную яму. Он смутно слышал, как один из них крикнул:

— Коммо йелппа мей... пойккар... [7]

Аксели вставил новую обойму и, приняв внезапное решение, тихо выругался:

— Ну, сса-та-на... теперь держись...

Ветхий забор с треском рухнул, когда Аксели хорошенько навалился на него. Аксели бросился вперед с криком:

— Сюда, ребята!..

Тут, что-то хрустнув, ударило его пониже уха и больно обожгло шею.

«Вот и смерть...», — подумал он и бросился за камень, которых было много на этой поросшей можжевельником горе, и схватился за шею. Рука выпачкалась в крови, однако кровь сочилась не очень сильно. Очевидно, пуля лишь оцарапала его. Ликующая радость переполнила сердце, и с криком «ура» он поднялся и побежал под прикрытие картофельной ямы. Бойцы, лежавшие за баней, побежали за ним и, перемахнув через забор, тоже домчались до ямы. Шведские слова команды и крики слышались совсем рядом, но они поняли из всего только «сатан, сатан».

Аксели выкатил пулемет из-под навеса и поспешно развернул его. Пули щелкали о ближние камни, и он стал стрелять наобум n ту сторону, откуда слышались выстрелы. Первой же очередью отстрелял остаток ленты, которая была в пулемете, и крикнул своим, чтобы принесли из-под навеса стоявшие там ящики. Заряжая новую ленту, он закричал во все горло:

— Первый взвод!.. Подходи... Никакой опасности... Лехтимэки, вперед! Здесь я стреляю... Это уже не вражеский пулемет.

Вставив ленту, он стал чесать по можжевельнику не глядя. Огонь его вызвал на горе движение.

Оставшиеся бойцы наконец поняли обстановку и устремились вперед. Перебравшись через забор и заметив, что белые больше не стреляют, они взбежали на гору.

— Эй, смотрите, хельсинкские дуют вон там по полю,

В конце луга действительно показались люди, которые бежали согнувшись и отстреливались. Огонь бронепоезда тоже, видимо, продвинулся дальше