Здесь, под северной звездою...(книга 2) - Линна Вяйнё

по линии. Итак, фронт двигался. Но Аксели знал по опыту, что, если первая цель достигнута, бойцы могут на этом успокоиться. Вот и сейчас они собрались на горе за картофельной ямой и обследуют трупы убитых белых пулеметчиков. Всегда трудно добиться, чтобы атака не прекращалась. Кто-то из бойцов заметил на шее Аксели кровь.

— Тебя зацепило.

— Да ничего. Ну, ребята, расходись цепью и — вперед! Нельзя давать им закрепиться.

Лехтимэки повел своих людей вперед, продолжая наступление. Двигаясь за цепью, Аксели кое-как на ходу перевязал шею. Он все еще не пришел в себя от радости и задыхался. Грохот стрельбы, перекатывающийся по всему фронту, еще больше взвинчивал нервы. В нем, казалось, была такая сила, которая сметет все преграды и поможет развернуть неудержимое наступление.

Прошли они недалеко: выстрелы передовых дозорных известили, что неприятель остановился.

Однако люди все еще были под впечатлением первого успеха. Подбадривая друг друга, они продвигались вперед. По всему лесу опять раздавался треск перестрелки и волнами прокатывался боевой клич, повторяя название далекой, по-прежнему недостижимой цели:

— Даешь Тампере... Тампере... Тампере...

Первое предостережение принесли связные соседних рот. Они скакали верхом, прижимаясь к спинам коней и надеясь таким образом спастись от шальной пули.

— Командира роты... Где командир? Лахтари контратакуют сапожников и милиционеров. Вы должны продолжать наступление до последнего человека. Во что бы то ни стало прорваться.

Такого рода приказы стали приходить все чаще и чаще. Но тем не менее с наступлением ничего не вышло. Потому что слева, там, где был взвод пентинкулмовцев, которым теперь командовал Оску, началась кутерьма. Вскоре оттуда прибежал запыхавшийся Элиас:

— Оску просит подмоги. Лахтари уже прямо на носу.

Аксели не успел ничего сделать: противник начал контратаку против сельского взвода, а затем и на всем участке роты. Аксели побежал во взвод Оскара, где натиск противника был, видимо, особенно сильным.

Навстречу попались уже первые беглецы. Аксели увидел Аку, который отходил назад, хромая и падая, но снова пытаясь поскорей подняться. Его грязное и давно небритое лицо было очень бледно.

— Что с тобой?

Аку упал на колени, обхватив руками ствол ели, как будто искал у нее защиты.

— Нога не держит... Не оставляйте им. Они все равно убьют.

Парень снова попытался встать, стиснув зубы и опираясь на ружье. Из-за деревьев мелькнула согнутая фигура Оску. Он выдернул предохранитель гранаты и, выругался и бросил ее в неприятеля. Ручные гранаты были только что получены, и Оску очень увлекся ими, другие же с непривычки побаивались. Чуть подальше за деревом присел на корточках Алекси, подавая Оскару новую гранату.

Аксели подбежал к ним и приказал Алекси отвести брата в тыл на перевязку. Парень побежал назад, пригибаясь к земле. Аксели убедился, что братья скрылись из виду. Оску тащил по земле ящик с гранатами, отходя назад, и кричал ему:

— Иди сюда, черт, мы остались вдвоем... Давай только покидаем сперва эти гранаты.

— Возьми их с собой...

Он взял ящик у Оску, но тот все-таки схватил еще одну гранату и с силой бросил ее в лес, туда, где слышались треск и крики. Потом они побежали пригибаясь, и пули градом стучали вокруг них по деревьям.

В сознании Аксели отчаянно вертелись мысли-недодумки.

Бойцов не было видно нигде. Далеко ли они успели удрать? Он должен заставить роту остановиться. Иначе погибель.

Первыми они нагнали Аку и Алекси. Аку скакал на одной ноге, опираясь на плечи брата, твердившего все время:

— Ну, наберись еще силы... Ну, постарайся еще немного...

Оскар остался помочь ребятам, а Аксели побежал дальше. Только у красной избушки он смог собрать кое-кого. Там они задержались некоторое время, чтобы хоть раненые успели выбраться в тыл. Аксели кричал до хрипоты, но его хриплый голос звучал отрывисто и бессильно, как лай загнанной собаки. Ему подчинялись лишь те, кто был на виду. Те, кого он мог назвать по имени или указать пальцем. Дальше же его власть не распространялась. Вне поля зрения Аксели бойцы собирались группами, и от группы к группе передавался слух:

— Лахтари обходят... Фронт прорван...

Этого никто не выдерживал. К тому же это было правдой. Белые прорвали фронт и полным ходом вели контрнаступление. С горсткой бойцов Аксели нагнал свою рассыпавшуюся роту на шоссе, где собрались остатки и других рот. А затем знакомая картина — суматоха, разброд, как это было во время прорыва фронта под Икаалинен. Крики и ругань командиров. Группы бойцов, бежавших без остановки и никого не слушавших, хотя никакой опасности уже не было. Раненые у обочин, которые стонали и тщетно просили помощи. Ящики патронов, летевшие с дороги под откос. Какой-то боец добросовестно тащил пулемет, но, в конце концов, столкнул его в кювет!

— А, черт!.. Что я, лошадь?..

Привели двух испуганных пленных.

— Какого дьявола вы их сюда тащите?

Два выстрела — и два тела судорожно извивались на обочине, пока выстрелы милосердия не прикончили их.

Откатились километров на десять назад. Аксели не шумел и не горячился. Спокойно собрал он свою роту и устроил ей день отдыха. Вечером он сидел на дворе один и смотрел на огни фронта. Небо над Тампере уже не краснело заревом, потому что город пал. А один знакомый командир роты сказал Аксели совершенно точно, что немцы высадили десант.

Так что нечего рыпаться... Глаза его тупо смотрели на вспышки артогня, а тяжелые веки закрывались от усталости, погружая все во тьму.

Весть о приходе немцев заставила его подумать о судьбе Аку, и они вдвоем с Алекси пошли разыскивать санитарный эшелон. Эшелон стоял у какого-то переезда. Аксели раздобыл повозку и забрал Аку из эшелона.

— Не известно, далеко ли ты уехал бы на нем... Может, и госпиталей-то больше нет?.. А такую рану можно вылечить и дома.

Аку сидел в повозке бледный, как полотно. Рана была сквозная, повыше колена. Пуля пробила только мякоть, кость не была задета, но он потерял много крови.

— Что я скажу дома?

Губы Аксели скривились в улыбку:

— Говори, что найдешь нужным. Попытайся как-нибудь объяснить... Не стоит потом искать могил... Хотя где-нибудь там, на Кюмийоки будет много могил... Если мы еще туда доберемся...

Он отдал Аку все свои деньги.

— Возьми домой. Мне они не потребуются... Часы придется оставить, они пока еще нужны.

Повозка тронулась, он пошел за ней и сказал Аку:

— С тобой, конечно, все обойдется... ты выкарабкаешься... на твоей-то совести ничего же нет... Так уж потом