Здесь, под северной звездою...(книга 2) - Линна Вяйнё

легче выпутаться... Если бы не заботы о других. Спрятался бы, переждал худое время... Но люди... Хеллберг навалил на меня и беженцев. Я должен вывести не только Красную гвардию, но и такую толпу народа... Если немцы захотят, они могут дойти до Кюмийоки за неделю до того, как мы туда доберемся с таким караваном... Но, так или иначе, должен же быть этому конец.

— Ну, а если все будет удачно?

— Постараемся пробиться в Россию... Но я вернусь обратно. При первой возможности. Я не останусь там. И потом... я просто не могу жить без вас.

Часы пробили три. Аксели пытался продлить последние секунды прощания, но все-таки пришлось сказать «пора». Они встали и начали одеваться.

— Разбудить мальчиков?

— Не буди... так лучше.

Вскинув на спину рюкзак, Аксели подошел к спящим ребятишкам. Он погладил белобрысые головенки, чувствуя, как комок подступил к горлу:

— Не выходи... напрасно... я еще пойду в новый дом. Элина стала говорить что-то, всхлипывая и запинаясь.

— Прощай... Не реви попусту... Нужно иметь твердость...

И Аксели поспешно вышел, чуть не выбежал. Алекси уже ждал его во дворе.

— Выводи коня. Я только сбегаю к отцу и матери.

Минут через пять Аксели вернулся. Торопливо протянул брату руку.

— Ну, так. Будь здоров... Вы уж тут позаботьтесь о детях и об Элине, помогите... Я в долгу не останусь, если вернусь.

Тяжело и неуклюже взобрался он на коня.

— А где Аку?

— Вон там, у риги.

Две темные фигуры показались из-под навеса риги.

После короткого рукопожатия Аксели сказал:

— Элма, если ты хочешь идти с нами, то времени на сборы тебе остается в обрез. До полудня надо быть в селе.

Элина прислонилась к косяку и слушала, как по дороге в бешеном галопе цокали копыта.

В окнах у Халме горел свет. Аксели привязал коня и постучался. Валенти отворил ему, и Аксели быстро вошел.

— Ну, вы решили?

— Решил. Я остаюсь.

— Я бы организовал вам хороший провоз. Дал бы и лошадь и кучера.

Халме разглядывал стену.

— Я слишком стар и дряхл, чтобы пускаться в такой путь... И если я здесь погибну, то погибну все же на своем посту.

— Ну, так прощайте.

— Прощай. Счастливого пути...

Крепко пожав руку Эмме и Халме, Аксели сказал Валенти:

— Возьмете в имении лошадей сколько нужно. Я напишу записку Оскару. Из магазина можете получить все необходимое.

Уходя, он оглянулся, и образ Халме остался у него перед глазами: худое, осунувшееся лицо, седые волосы и усы и отсутствующее выражение глубоко запавших глаз.

Деревня пришла в движение. Отъезжающие собирались в дорогу, а остающиеся прятали то немногое, что имели. По дороге к Кививуори Аксели встретился какой-то пеший, и лишь по характерному громкому сморканию он узнал Викки Кивиоя. Аксели остановил коня, чтобы попрощаться с Викки. Викки говорил шепотом. Правда, у него и шепот получался довольно громким:

— Сын уезжает... нельзя оставаться... Я выяснил... Не стоит говорить об этом. Я был у лавочника. Хотя за мной ничего такого... разве что я для гвардии скотину иной раз резал, потому просили... Он было начал мне: мол, есть и в тебе этот красный дух, но я ему: елки-палки, говорю, вспомни же и старое кое-что — как я тебе пригонял то скотину, то воз зерна... Помнишь, как мы закрыли окошко бани мешком и ты стоял на стреме, пока я там барана на мясо разделывал?.. Он сразу попритих. Но сказал, что сыну все равно ничем помочь не сможет... Ты только не говори никому... Я бабе сказал, что Викки выкрутится и тут, как и прежде, бывало, выкручивался... Это у тебя жеребец? Дай-кось я маленько потрогаю... Сколько ему годов? Овса вдоволь имел... Как шелковый, сатана... Позавчера я сменял в селе с одним из Пори... Не знаю, может, и краденый... но только вдруг являются ко мне домой незнакомые люди... Да... пришли с оружием, так что спорить не приходится... Но я сказал: берите, скачите в лес и живите, пока душа держится... Скоро, парень, кровь социалиста будет дешевая, черт возьми. Веришь ли?

Аксели поехал дальше, но метров через двадцать оглянулся. Викки что-то кричал ему.

— Что?—переспросил Аксель, не расслышав.

— Хорошо ступает, говорю!.. Но близко ставит копыта... А вообще—хорош коняга...

У Кививуори дверь была заперта, и, постучав, Аксели услышал голос Оску:

— Кто там?

— Я.

Его удивила эта осторожность. Из приоткрытой двери горницы выглянул Янне, и Аксели успел заметить, как тот прятал в кармане пистолет.

— Ты как сюда попал?

— Удрал от твоего войска. Ревизионистов и буржуев, говорят, будут убивать при отходе. Я подумал, что здесь, в родном доме, должно быть все же безопаснее.

— Кто это говорит?

— Кто. Какие-то люди, которые расхаживают там с винтовками по всему селу. Кто они такие?

Не обращая внимания на иронию, Аксели прошел в избу. За ним вошли Оску и Янне. Отто сидел у стола, а на кровати лежала Анна с мокрым полотенцем на лбу. Аксели стоял посреди избы с рюкзаком за плечами, глядя на Анну. Она лишь на миг повернула к нему глаза и тихо застонала.

— Вы больны, мама?

— Из-за вас... что своим озорством... навлекли и на невинных несчастье...

Анна выговорила это с трудом, задыхаясь, как бы из последних сил, и отвернулась к стене. Аксели сел к столу и дал Оскару несколько заготовленных и подписанных ордеров, по которым тот должен был произвести реквизиции.

— Все равно. Пусть уж будут для видимости.

Отто сидел, лениво подперев голову:

— А не умнее ли, ребята, бросить эти реквизиции? Здесь ведь тоже люди остаются. Кто-нибудь за это должен будет расплачиваться.

Аксели сказал, опустив глаза:

— Ничего не поделаешь. Как мы такую массу беженцев содержать будем?.. Нужны лошади и продовольствие.

— Да-a. Но я так думал... Хуже всего была эта история с бароном.

— Это дело на совести тех, кто его убил. Каждый отвечает за себя.

Янне прислонился к печке, задумчиво глядя на мать и тщетно пытаясь выдернуть из носу волосок. Как бы очнувшись, он потер нос и спросил:

— А что ты с арестованными будешь делать?

— Я их выпущу.

— Передай их Силандеру. Дай старику сделать доброе дело.

— Ладно.

Затем наступила неловкая пауза. Она была так мучительна, что Аксели уже думал уйти. Нарушил тишину Оску:

— Эх, мама. Не горюй.