Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

Многим командирам не нравилась идея присутствия женщин в полевых условиях. По их словам, они отвлекали внимание, не успевали, их нужно было защищать. «Но женщины-репортеры во Вьетнаме делали то же самое, что и мужчины», — написали Казицкас и его коллега-журналист. «Мы были убиты, ранены, обстреляны и взяты в плен врагом. Мы выпрыгивали из самолетов, спали в окопах, ходили в патрули, бродили по глуши, высматривали наземные мины и думали, как мы сможем когда-нибудь попытаться выразить все это словами. Можем ли мы действительно заставить их видеть, чувствовать и понимать?»

Армия наложила на нее несколько ограничений — хотя генерал Уэстморленд какое-то время пытался запретить женщинам-репортерам оставаться в поле на ночь — но морские пехотинцы настаивали на том, чтобы обеспечить ей сопровождение, куда бы она ни пошла. Во время одного раннего патрулирования недалеко от камбоджийской границы она легко обошла толстого клерка, которого послали сопровождать ее, а когда измученный мужчина получил травму паха и его пришлось эвакуировать на вертолете, она была в ярости, обнаружив, что вынуждена идти с ней. ему.

Ее «первое столкновение с войной в самом непристойном ее проявлении», вспоминала она, произошло в Кон Тиене в начале июля 1967 года, когда отряд Джона Масгрейва собирал мертвых после Рыночной резни. «Что потрясло меня до глубины души, так это опустошающий вид множества мертвых морских пехотинцев, пролежавших на солнце три дня — их тела раздулись, лица почернели, как будто их обуглило пламя». «Все становится так плохо, что я боюсь больше заводить друзей», — сказал ей один капрал. «Я разговариваю с парнем через минуту, а через минуту его возвращают в пончо».

В ноябре того же года, во время боев в джунглях вокруг Дак То, она провела ужасный день, скованный вражескими снайперами и фотографируя бойцов 173-й воздушно-десантной дивизии, когда они давали отпор. Когда вражеская ракета взорвалась посреди поляны, ранив так много американцев, что медики не смогли со всеми справиться, она отложила камеру и блокнот и принялась за работу с марлей и бинтами, пытаясь сделать все возможное, чтобы помочь им. Когда она вернулась в Сайгон, телекорреспондент насмехался над ней. «Ну, ну, мы слышали, что ты играл Флоренс Найтингейл в Дак То». Она ни на секунду не пожалела об этом.

Юрате Казицкас пытается утешить морского пехотинца, раненого возле Кон Тиена.

«Я не хочу, чтобы женщина видела, как я умираю», — сказал ей один раненый солдат. «Война — мужское дело». Она понимала: многие молодые солдаты, с которыми она разговаривала, верили, что находятся во Вьетнаме, чтобы их женщинам и детям никогда не пришлось пережить войну в собственной стране. «Но, — сказала она, — они также говорили: «Я не хочу, чтобы вы видели меня испуганной, я не хочу, чтобы вы видели, как я плачу так, как я плачу. Я не хочу, чтобы ты видел, как я истекаю кровью. И я не хочу, чтобы ты видел, как я убиваю так, как люблю убивать».

МНОГО СМЕРТИ И СУМАСШЕДСТВА

Рядовой морской пехоты Роджер Харрис, гордый сын преимущественно чернокожего района Бостона, Роксбери.

Роджер Харрис, Роксбери, штат Массачусетс, вступил в морскую пехоту отчасти, по его словам, потому, что хотел быть «гладиатором», убийцей врагов своей страны. Но как только он попал во Вьетнам и ввязался в бой на Лезернек-сквер, он был потрясен, по крайней мере, поначалу. «Вы идете туда с одним настроем, — вспоминал он, — а потом приспосабливаетесь. Вы приспосабливаетесь к зверствам войны. Вы приспосабливаетесь к убийству и смерти. Через какое-то время это вас не беспокоит. Ну, тебя это не сильно беспокоит. Когда я впервые прибыл во Вьетнам, произошло несколько интересных вещей, и я расспросил некоторых морских пехотинцев. Меня заставили понять, что это война, и это то, что мы делаем. И через некоторое время вы принимаете это. Это война. Это то, что мы делаем».

Утром 28 июля, через четырнадцать дней после окончания операции «Буффало» и сильно изуродованного первого батальона Третьей морской пехоты Джона Масгрейва, отведенного в Кэмп-Кэрролл для отдыха и восстановления сил, Харрис и второй батальон двинулись из Кон-Тьена через Трассу. и в южную половину самой демилитаризованной зоны. Операция «Зимородок» была задумана как «нападение на испорченные объекты», предназначенное для того, чтобы добраться до северных вьетнамцев и сорвать любые их планы по проникновению в провинцию Куангчи.

Морские пехотинцы, выжившие в ходе операции «Зимородок», возвращаются в Кон Тьен по грунтовой дороге под названием Маршрут 606, которая привела их в демилитаризованную зону и к катастрофе двумя днями ранее.

Колонна, усиленная пятью танками, тремя бронетранспортерами и тремя массивными многоствольными противотанковыми машинами M50, была вынуждена держаться ближе к шоссе 606, ухабистой дороге, ведущей на север к реке Бенхай, потому что джунгли на обоих сторона дороги была особенно плотной.

Жара была сильная, намного выше 100 градусов. Сначала все было тихо. Морские пехотинцы разбили лагерь на ночь в заброшенной деревушке и вокруг нее и приготовились продолжить движение по дороге на следующее утро, пока она петляла на восток и обратно из демилитаризованной зоны. Но планировщики не увидели, что бетонный мост через непроходимый ручей был слишком узким и слабым для проезда бронетехники. У морских пехотинцев не было другого выбора, кроме как нарушить главное правило пехотной тактики — развернуться и попытаться вернуться тем же путем, которым они пришли.

Враг ждал их. Два передовых взвода прошли немногим более 100 ярдов, когда ночью взорвали 250-фунтовую бомбу, спрятанную под дорогой. Несколько морских пехотинцев были убиты. Часть их висела на деревьях, под которыми теперь должны были продвигаться их товарищи-морпехи.

Дальше по дороге саперы остановили колонну, чтобы взорвать вторую скрытую бомбу. В этот момент вражеские солдаты, спрятавшиеся в бункерах и паутинных норах по обеим сторонам дороги, начали стрелять. «Вот тогда все и вспыхнуло, — вспоминал Харрис. «Массовые засады. Много смерти и сумасшествия».

Морским пехотинцам пришлось пройти через кровавую тысячу ярдов из минометов, пулеметных пуль и гранатометов. Некоторые мужчины, которые искали укрытие у дороги, приземлялись на колья пунджи (заостренные бамбуковые копья, смазанные фекалиями, чтобы гарантировать заражение) и устанавливали там мины-ловушки под покровом темноты. «Среди морских пехотинцев есть старая поговорка, — вспомнил один выживший. «Они никогда не отступают. Они просто продвигаются в противоположном направлении. Бред сивой кобылы! Мы отступали, убирались к чертям оттуда!»

Был подожжен танк. Граната пробила БТР. Три члена экипажа, пытавшиеся