Смерть чистого разума - Алексей Королев

всё одновременно может встать на свои места и окончательно запутаться. Поиск провокатора, интерес к убийству Корвина, деньги от Шубина на Олимпийские игры и ограбление почтовой кареты. Ох, не ошибся я в вас, Александр Иванович, тогда, ох не ошибся»).

– …В общем, мы нашли общий язык, скажем так, – продолжал Фишер. – Не пытайте меня пока, Маркевич. Всё узнаете в своё время. Обещаю.

– Какое него было оружие?

– Представления не имею. Он мне не показывал, а я не спрашивал. Да и для чего мне это?

– Да, действительно… А у вас?

– Что – у меня?

– Вы же вооружены. Меня интересует чем именно.

– Какое это имеет значение? Вы-то точно не вооружены, Маркевич, не так ли?

– И то верно. Что ж, мы заболтались, да и дождь усиливается. Вы написали: «Я должен попросить Вас об услуге». Что вы хотите?

– Я хочу поговорить с Лениным.

– И для этого вы заставили меня промокнуть до нитки? Он в соседнем нумере со мной. Попросили бы малыша кинуть камень в его окно.

– Нет. Он бы не пришёл. Он меня и в грош не ставит. В отличие от вас, Маркевич. Почему-то в отличие от вас.

Фишер вдруг схватился рукой за камышовую щетину, скривился, согнулся пополам и прислонился спиной к грязной коре дерева.

– Зуб болит? – Маркевич неожиданно обнаружил в своём голосе неподдельное участие.

– Не спрашивайте, – Фишер выпрямился и с ожесточением сплюнул. – Так вот. Он бы не пришёл. Мне нужна рекомендация. И мне кажется, вы мне можете её дать.

– Ну хорошо. Что мне ему передать?

– Что я буду ждать вас обоих в половине второго ночи у Скамьи неподсудных. Нет, не так – Фишер задумался. – Передайте ему, что я знаю, что здесь в действительности делал Тер и что я знаю имя человека, которого он искал и нашёл.

58. Из дневника Степана Маркевича

Листок, вклеенный много позже

Я никогда не был трусом – в конце концов, я мёрз один ночь напролёт в засаде на Институтской в ожидании генерал-губернатора, с плохо собранной бомбой в кармане пальто, я пробирался из Охты в Выборг через казачьи пикеты, притворяясь глухонемым и вытаскивал Мику из деснянской полыньи, толком сам ещё не умея плавать. Но по-настоящему страшно, до холода в предсердии, до темноты в глазах и немоты в пальцах мне всё же бывало – трижды. Во вторую ночь с А., на допросе в Бюро расследований в девятьсот шестнадцатом и тем августовским вечером в районе Дьяблере.

Фишер растворился в стене мелкой влаги с неподходящей к его утлому телу ловкостью, и я остался один. Малыш Жакар, очевидно, не оправдал доверия Фишера, зато оправдал мои подозрения и рванул с франком в деревню. Двинувшись в том направлении, откуда, по моему разумению, я пришёл, я заблудился (что уже не похоже как раз на меня) мгновенно и прочно. Ни двух валунов, ни сосенки – приметы, выбранные мной по дороге сюда, – я решительно не видел.

«Эй, месье!» – услышал я через секунду и мало когда, признаюсь, детский голос был мне так приятен. «Вы не в ту сторону пошли, месье. Но это не страшно, идите за мной».

Французский у малыша Жакара был куда чище, чем у мадам Марин, и, стараясь не потерять во тьме его худенькую спину, я принялся размышлять, связано ли это с его принадлежностью к другому поколению или просто к улучшению качества школьного образования.

Размышлял я, однако, недолго. Грязно-серое строение, ничем не выделявшееся из сырой тьмы и ничем (за исключением некоего подобия террасы на кривых опорах) не отличающееся от нашей обычной русской риги, возникло перед нами. Вернее, передо мной, потому что строение возникло, а малыш Жакар, напротив, исчез – причём теперь, как я сразу понял, окончательно.

Под навесом стояли двое – и я (клянусь!) совершенно не удивился, когда свет электрического ручного фонаря сперва ослепил меня, а потом осветил их. Это были именно те, кого я и ожидал увидеть здесь, в этот поздний промозглый вечер.

– Будьте любезны, Степан Сергеевич, пройти в дом, – сказал Георгий Аркадьевич Таланов. – Если эту развалюху, конечно, можно назвать домом.

59. Пора спать

– Будьте любезны, – повторил Таланов и толкнул дверь хижины. Дверь – расколотая почти напополам то ли от старости, то ли от сырости – распахнулась.

Внутри была бедность запустения, встретить которую в Швейцарии Маркевич не ожидал. Строго говоря, в хижине не было ничего. Трёхногий стол был для устойчивости приставлен к явно давно не топившемуся очагу, единственный табурет – тоже трёхногий, но уже по изначальному замыслу плотника, а не вследствие полученных травм – опрокинут на столешницу, где составил компанию оловянной миске и серым от старости остаткам свечи в жалком ободранном лыхтаре. Кроме этих предметов в хижине имелся из обстановки только топчан, напоминавший аналогичное сооружение в Ротонде, но в отличие от того ничем, кроме толстого слоя пыли не покрытый. Как тут ночевал Фишер, понять было решительно невозможно; не в воздухе же он висел эти несколько часов. На топчан Подшкипер и указал Маркевичу стволом револьвера. Тот попытался смахнуть прах с поверхности, но быстро понял, что это бессмысленно и отважно приземлился на пятую точку. Подшкипер остался стоять, не выпуская сигару изо рта.

Таланов же уселся на табурет, нимало не смущаясь его нечистотой, закинул ногу за ногу и извлёк из кармана мундштук, однако никакой папиросой его не дополнил и просто принялся крутить между пальцами. Маркевич следил за этой эквилибристикой с секунду, но быстро опомнился и перевёл взгляд на лицо Таланова. Тот не заставил себя ждать:

– Вы не поверите, командор, как это интересно – собирать сведения о других людях. Не в адресном бюро, разумеется, нет. Всякий человек состоит не только из плоти, крови, желчи и прочих физиологических субстанций. В первую голову человек состоит из связей с другими человеками. Родственники, друзья, однокашники, соседи, враги, начальство, даже случайные попутчики в поезде – вот что самое главное. Узнаешь, с кем человек связан – узнаешь о нём почти всё. А такого ни в каком адресном бюро не сообщат. Потом – бумаги. Человек за свою жизнь – ежели он обучен грамоте – делает своей рукой тысячи записей. Начиная со школьной тетрадки и заканчивая… да вот хоть и бы и стенами собственного дома. А уж ежели человек учёный или, скажем, писатель… Тут надобно не теряться, а поискать, что именно, где и когда такой человек написал и опубликовал. И вкупе с вышеупомянутыми связями получим