Нежность - Элисон Маклауд

его худое тело. Долговязый. Вот как говорят про таких.

У него было длинное открытое лицо. Высокий лоб. На подбородке местами щетина. Неровные зубы. Она обняла его, замыкая контур его объятий. От него пахло твидом, дымом, бриолином – и чем-то еще, им самим.

Их дыхание взметало пыль. Губы у него были сухие и твердые, со вкусом табака и поджаренного хлеба. От шеи сладко пахло пеной для бритья. Дина вдохнула аромат воротничка – свежего, только что из стирки. Ник расстегнул рубашку и снова притянул к себе Дину, на этот раз сильнее. Она не успевала соображать, что делает, но тело льнуло к его телу, принимая нужные изгибы – губа к губе, сосок к соску. Мягкая выпуклость ее живота легла в твердую вогнутость его. Она, дыша, подняла лицо, чтобы посмотреть. Он был весь как инопланетянин: зрачки, скулы, мышцы, тени и жилы.

Половицы в комнате покоробились от старости, пошли волнами. Целовать, сжимать, льнуть. Ноги тянулись и придавливали друг друга. О, какая она влажная. Он приподнял ее груди, чтобы дотянуться губами, и тихо застонал. Ее это ужасно тронуло. Она потянулась, чтобы погладить его макушку, и он подхватил ее на руки.

Ее брюки стреляли статическим электричеством.

– Извини, – сказала она. – Извини.

Она ощутила языком ресницу и увидела у него на лице крохотные кратеры – там, где он в детстве расчесывал оспины ветрянки. Он снова уложил ее на ковер и придавил сверху – эта тяжесть дарила наслаждение, удовольствие превыше любых наркотиков, которых Дина никогда не пробовала.

– Ты уверена? – шепнул он.

Она кивнула, и он полез в бумажник за презервативом. Улыбнулся:

– Казанова, согласно вон тем мемуарам, использовал кишки животных, но это гораздо лучше, честное слово.

Она улыбнулась в ответ, показывая, что не боится, хотя, конечно, боялась – и он тоже боялся, потому что боялась она и весь этот момент был судьбоносен. Снимая брюки, она попала ему штаниной в глаз. Она не справилась с ремнем Ника, так что он разделся сам и – по известной только ему одному причине – обежал каморку противосолонь, ухмыляясь, как деревенский идиот, а затем рухнул рядом с Диной.

– Не хочешь ли ты снять носки? – рискнула она.

– В следующий раз надену сандалии. С носками. Женщин это возбуждает.

Она дернула его за волосы на груди.

– Эй! – Он сгреб ее в объятия и жадно поцеловал.

Высоко в небесах в зоркой ночи всходил оракул Луны. Окошечко туманилось от их дыхания. В комнате было холодно, но они не замечали. При каждом движении пол скрипел под их весом, и они старались удержать громкий, пьяный от счастья смех.

– Ш-ш-ш! – Она вдруг подняла голову. – Привратник?

Но никаких шагов не было слышно.

Ник сел, повернулся к ней, погладил ее бедро и живот. И его рот, язык, нежный и жадный, задвигался вверх по ее икре, по бедру с внутренней стороны. Его щетина царапалась и щекоталась.

Дина бережно качала его голову в колыбели своих ног, перебирая тонкие волосы, гладя уши, ласково царапая затылок. Теплые пульсы пробегали по ее телу, и наконец электрический ток накопился в бедрах и покатился выше, протаскивая ее – от ступней до макушки – через ослепительную петлю бытия. Он дотянулся ртом до ее грудей и приподнялся над ней на руках. Она раскрылась, придерживая себя пальцами, и он медленно, неспешно вошел, заполнил ее собой.

Она поморщилась и напряглась, но ощущение чужого тела внутри оказалось превыше всего – странное дополнение к ее телу, таинственное и удовлетворяющее. Потом боль утихла, мысли растворились. Она прильнула к нему, он затрепетал, задрожал, оказался где-то еще.

Что за колдовство сплетено ее телом?

Он вернулся к ней, она приподняла бедра ему навстречу, пламя жизни занялось и охватило ее; и наконец загадочный вопль, непостижимый даже для нее самой, поднялся из неких впервые изведанных глубин ее существа.

Как хорошо, осознала она, положить голову на изгиб руки любовника, уходя в сон под водительством другого тела. Ее мысли притихли. Она знала только, что волосы у него на груди щекочут ей лицо; что его член, опять маленький, отдыхает в росистом гнезде. Он прикрыл ее краем пыльного ковра, чтобы у нее не мерзла попа, и задремал, а она, все еще полубодрствуя, прижала сползающий ковер ногой.

Голый свет нового дня просачивался в оконце, и голуби мурлыкали в кровельном желобе снаружи.

Проснувшись, она стала бездумно играть с ним, еще почти спящим. Ее одновременно позабавили и растрогали моторные навыки человеческого пениса, его слепая жадность и открытая миру уязвимость. Единственный глазок, казалось, смотрит на нее лениво, мечтательно. Морщинистая, как шея индейки, кожа тестикул рассмешила ее. Если бы природа не произвела на свет человеческие гениталии, такими их никто не смог бы выдумать.

Она подцепила свои брюки за штанину и притянула поближе. Неохотно отлепилась от теплого тела, встала и начала одеваться.

Все ее существо вибрировало.

Он открыл один глаз и указал на трусы, которые валялись на рабочем столе:

– Лучше, наверное, если это не станут вносить в каталог. – Он потер глаза. – Ебать, какая ты красивая.

Она – одной ногой в штанине – чуть не упала, запоздало метнувшись за трусами. И оглядела каморку:

– Ой, мы перемешали все твои каталожные карточки.

– Мы ведь еще повторим? – спросил он сквозь зевок. Но в голосе слышалось чувство, которое не удалось замаскировать.

У нее горели щеки, исцарапанные его щетиной.

– Ты имеешь в виду – здесь?

– У меня много ключей. – Он встряхнул штаны, и они зазвенели.

Она склонилась и поцеловала его в пупок.

Его член проснулся и потянулся к ней.

– Дзинь, дзинь, – попытался он.

– Как это тонко.

– Пенису чужды тонкости.

Она забрала дар со стола, подпирающего дверь. Противозаконный библиотечный заем – словно подарок, подброшенный эльфами.

– На самом деле, когда ты сказал, что найдешь мне Лоуренса, я тебе не поверила.

Он приподнял голову, подпер рукой:

– Я всегда держу слово.

Она любовно пригладила обложку:

– Я верну ее к концу недели, обещаю.

Он перевернулся на живот, дотянулся до стопки каталожных карточек и откашлялся:

– Сядь на минуту, послушай. Потом я тебя выпущу на волю.

Она застегнула лифчик.

– Сегодня Э. М. Форстер читает лекцию о Лоуренсе. Судя по всему, они друг друга знали – много лет назад. – Она уставилась на новое приобретение. – Если повезет, возможно, эта книга меня даже развратит.

– Похоже, я не довел до конца свои труды!

Она, по-прежнему не желая садиться, потыкала его в подмышку большим пальцем ноги:

– Признайся, ты здесь вообще не работаешь? Только