Ангелы и Демоны - Дэн Браун

Ощущая, как постепенно исчезает его уверенность, Лэнгдонзадержался на миг, чтобы оценить свое жалкое состояние. С головы до ног егопокрывала костная пыль. Руки и лицо были в порезах. Сил не осталось. И крометого, ему страшно хотелось есть.

Ученый оглянулся на церковь. Над куполом храма в светеюпитеров журналистов и пожарных машин вился легкий дымок. Он подумал, не стоитли вернуться, чтобы попросить помощи, но интуиция подсказывала ему, что помощьлюдей без специальной подготовки может оказаться лишь дополнительной обузой.Если ассасин увидит их на подходе… Он подумал о Виттории, зная, что это будетего последняя возможность встретиться лицом к лицу с ее похитителем.

Пьяцца Навона. У него еще оставалась масса времени, чтобыдобраться туда и организовать засаду. Он поискал глазами такси, но площадь ивсе прилегающие к ней улицы были практически пусты. Даже водители такси,похоже, бросили дела, чтобы уткнуться в телевизор. От пьяцца Навона Лэнгдонаотделяла всего лишь миля, но у ученого не было ни малейшего желания тратитьдрагоценную энергию, добираясь туда пешком. Он снова посмотрел на церковь,размышляя, нельзя ли позаимствовать у кого-нибудь средство передвижения.

«Пожарный автомобиль? Микроавтобус прессы? Кончай шутить,Роберт!»

Время терять было нельзя. Поскольку выбора у него неоставалось, он принял решение. Вытащив пистолет из кармана, он подбежал костановившемуся перед светофором одинокому «ситроену» и, сунув ствол в открытоеокно водителя, заорал:

— Fuori!

Смертельно испуганный человек выскочил из машины словноошпаренный. Этот полностью противоречащий характеру ученого поступок,бесспорно, говорил о том, что душа Лэнгдона угодила в лапы дьявола.

Профессор мгновенно занял место за баранкой и нажал на газ.

Гюнтер Глик находился в штабе швейцарской гвардии. Он сиделна жесткой скамье в помещении для временно задержанных и молился всем богам,которых мог вспомнить. Пусть это не окажется сном. Сегодня он послал в эфирсамую сенсационную новость всей своей жизни. Подобная информация была быглавным событием в жизни любого репортера. Все журналисты мира мечтали о том,чтобы оказаться сейчас на месте Глика. «Ты не спишь, — убеждал онсебя. — Ты — звезда. Дэн Разер[85] в данный моментзаливается горючими слезами».

Макри сидела рядом с ним. Дама выглядела так, словно ееслегка стукнули по голове. Но Глик ее не осуждал. Помимо эксклюзивнойтрансляции обращения камерария, она и Глик продемонстрировали мируотвратительные фотографии кардиналов и папы. Гюнтер до сих пор содрогался,вспоминая черный язык покойного понтифика. Но и это еще не все. Они показали впрямом эфире ловушку антивещества и счетчик, отсчитывающий последние минутысуществования Ватикана. Невероятно!

* * *

Все это было, естественно, сделано с благословения камерарияи не могло быть причиной того, что Макри и Глик сидели в «обезьяннике»швейцарской гвардии. Их нахождение здесь было следствием смелого комментарияГлика в эфире — добавления, которое пришлось не по вкусу швейцарскимгвардейцам. Журналист знал, что разговор, о котором он сообщил в эфир, для егоушей не предназначался. Но это был его звездный час. Еще одна сенсация!

— Значит, «самаритянин последнего часа»? —простонала сидящая рядом с ним Макри, на которую подвиг напарника явно непроизвел должного впечатления.

— Классно, правда? — улыбнулся Глик.

— Классная тупость.

«Она мне просто завидует», — решил репортер.

А произошло следующее.

Вскоре после того, как обращение камерария пошло в эфир,Глик снова случайно оказался в нужном месте в нужное время. Он слышал, какРошер отдавал новые приказы своим людям. Судя по всему, Рошер беседовал потелефону с каким-то таинственным типом, который, как утверждал капитан,располагал важной информацией в связи с текущим кризисом. Рошер сказал своимлюдям, что этот человек может оказать им существенную помощь, и приказал готовитьсяк встрече.

Хотя информация имела сугубо служебный характер, Глик, каквсякий порядочный репортер, не имел понятия о чести. Он нашел темный уголок,велел Макри включить камеру и сообщил миру эту новость.

— События в Святом городе принимают новый потрясающийоборот, — заявил он, выпучив для вящей убедительности глаза.

После этого он сообщил, что в Ватикан должен прибытьтаинственный гость, чтобы спасти церковь. Глик окрестил его «самаритяниномпоследнего часа» — прекрасное название для неизвестного человека, явившегося впоследний момент, чтобы свершить доброе дело. Другим телевизионным каналамосталось лишь повторить это сообщение, а Глик еще раз обессмертил свое имя.

«Я — гений, — подумал он. — А Питер Дженнингс[86] может прыгать с моста».

Но и на этом Глик не успокоился. Пока внимание мира былообращено на него, он поделился с аудиториями своими личными соображениями отеории заговоров.

Блеск! Просто блеск!

— Ты нас просто подставил! Полный идиотизм!

— Что ты хочешь этим сказать? Я выступил как гений.

— Бывший президент Соединенных Штатов Джордж Буш,по-твоему, иллюминат? Полная чушь!

Глик в ответ лишь улыбнулся. Неужели это не очевидно?Деятельность Джорджа Буша прекрасно документирована. Масон тридцать третьейстепени и директор ЦРУ как раз в то время, когда агентство прекратилорасследование деятельности братства «Иллюминати» якобы за отсутствиемдоказательств. А чего стоят все его речи о «тысячах световых точек» или «Новоммировом порядке»? Нет, Буш определенно был иллюминатом.

— А эти фразы насчет ЦЕРНа? — продолжала зудетьМакри. — Завтра у твоих дверей будет толпиться целая банда адвокатов.

— ЦЕРН? Но это же совершенно очевидно! Пораскиньмозгами. Иллюминаты исчезли с лица земли в пятидесятых годах. Примерно в товремя, когда был основан ЦЕРН. ЦЕРН — прекрасное место, за вывеской которогоони могли спрятаться. Я не утверждаю, что все сотрудники этой организациииллюминаты. Она похожа на крупную масонскую ложу, большинство членов которойабсолютно невинные люди. Но что касается ее верхних эшелонов…

— Гюнтер Глик, ты слышал что-нибудь о клевете? И осудебной ответственности за нее?

— А ты когда-нибудь слышала о настоящей журналистике?