Ангелы и Демоны - Дэн Браун

— Ты извлекаешь дерьмо из воздуха и смеешь называть этожурналистикой? Мне следовало выключить камеру. И что за чертовщину ты нес окорпоративной эмблеме ЦЕРНа? Символ сатанистов?! У тебя что, крыша поехала?

Глик самодовольно ухмыльнулся. Логотип ЦЕРНа был его самойудачной находкой. После обращения камерария все крупные телевизионные сети бубнилитолько о ЦЕРНе и его антивеществе. Некоторые станции делали это на фоне эмблемыинститута. Эмблема была достаточно стандартной: пара пересекающихся колец,символизирующих два ускорителя, и пять расположенных по касательной к нимлиний, обозначающих инжекторные трубки. Весь мир пялился на эту эмблему, нолишь Глик, который немного увлекался символикой, узрел в схематическомизображении символ иллюминатов.

— Ты не специалист по символике, — заявилаМакри, — и тебе следовало оставить все это дело парню из Гарварда.

Парень из Гарварда это дело проморгал.

Несмотря на то что связь этой эмблемы с братством«Иллюминати» просто бросалась в глаза!

Сердце его пело от счастья. В ЦЕРНе было множествоускорителей, но на эмблеме обозначили только два. Число «2» отражает дуализмиллюминатов. Несмотря на то что большинство ускорителей имеет по одномуинжектору, на логотипе их оказалось пять. Пять есть не что иное, какпентаграмма братства. А за этим следовала его главная находка и самый блестящийжурналистский ход — Глик обратил внимание зрителей на то, что эмблема содержитв себе большую цифру «6». Ее образовывали пересекающиеся линии окружностей.Если эмблему вращать, то появлялась еще одна шестерка… затем еще одна. Тришестерки! 666! Число дьявола. Знак зверя!

Нет, Глик положительно был гением.

Макри была готова его удавить.

Глик знал, что чувство зависти пройдет, и его сейчасзанимала совсем иная мысль. Если ЦЕРН был штаб-квартирой сообщества, то не тамли должен храниться знаменитый алмаз, известный под названием «Ромбиллюминатов»? Глик выудил сведения об алмазе из Интернета… «безукоризненныйромб, рожденный древними стихиями природы, — столь совершенный, что людизамирали перед ним в немом восхищении».

Теперь Глик мечтал о том, чтобы этим вечером разрешить ещеодну старинную тайну — узнать точное местонахождение алмаза.

Пьяцца Навона. Фонтан «Четыре реки».

Ночи в Риме, подобно ночам в пустыне, бывают, несмотря натеплые дни, на удивление холодными. Лэнгдон ежился от холода в тени на краюплощади, запахнув поплотнее свой твидовый пиджак. Откуда-то издалека до негодоносились шум уличного движения и приглушенный звук работающих в домахтелевизоров. Весь Рим припал к экранам, упиваясь самыми свежими новостями.Ученый взглянул на часы. Без четверти одиннадцать. Он порадовался этимпятнадцати минутам незапланированного отдыха.

Площадь словно вымерла. Возвышающийся перед Лэнгдоном шедеврБернини внушал мистический страх. Над пенящейся чащей клубилась водяная пыль,освещенная снизу расположенными под водой яркими лампами. Все это казалоськаким-то волшебством. Воздух вокруг фонтана был насыщен электричеством.

Больше всего в фонтане изумляла его высота. Толькоцентральная часть сооружения — бугристая глыба белого итальянского известняка —имела высоту двадцать футов. Из пронизывающих ее многочисленных отверстий игротов изливалась вода. Эту глыбу со всех сторон окружали четыре явноязыческого вида фигуры. А всю композицию венчал обелиск, поднимающийся к небуеще на добрых сорок футов. На вершине обелиска нашел себе приют на ночьодинокий белый голубь.

Крест, подумал Лэнгдон, вспомнив о расположении вех,указующих Путь просвещения. Фонтан Бернини на пьяцца Навона служил последнималтарем науки на этом Пути. Лишь три часа назад Лэнгдон стоял в Пантеоне,пребывая в полной уверенности, что Путь просвещения разрушен и безнадежнопотерян. Оказалось, что он тогда чудовищно глупо заблуждался. На самом делевесь Путь остался в неприкосновенности. Земля. Воздух. Огонь. Вода. И Лэнгдонпрошел весь этот путь от начала до конца.

Не совсем до конца, тут же поправил он себя. На Пути было нечетыре, а пять остановок. Последняя веха — фонтан — каким-то образом указывалана конечный пункт — Храм Света, священное убежище иллюминатов. Интересно,сохранилось ли это убежище, думал Лэнгдон, и не туда ли ассасин увез Витторию?

Он поймал себя на том, что вглядывается в фигуры на фонтане,чтобы узнать, не указывает ли хотя бы одна из них направление местонахожденияубежища. «И ангелы чрез Рим тебе укажут путь…» Почти сразу ему все стало ясно.На фонтане не было ни одного ангела. Во всяком случае, ангелов не было видно стого места, где мерз Лэнгдон… Он не помнил, чтобы в прошлом видел на фонтанеизваяния, имеющие отношение к христианству. Фонтан «Четыре реки» являл собойобразчик языческого искусства. Человеческие фигуры и все животные, включаяброненосца, не имели никакого отношения к религии. Ангел в их окружении торчалбы как одинокий палец.

«Неужели я ошибся в выборе места? — лихорадочно думалЛэнгдон, припоминая изображение креста на карте. — Нет! — решил он,сжимая кулаки. — Фонтан „Четыре реки“ идеально вписывается в общуюкартину».

* * *

В десять часов сорок шесть минут из проулка в дальнем концеплощади вынырнул черный микроавтобус. Лэнгдон не обратил бы на него внимания,если бы автобус не двигался с выключенными фарами. Подобно акуле, патрулирующейзалив, автомобиль проехал по всему периметру площади.

Лэнгдон пригнулся, укрывшись за огромными ступенями,ведущими к церкви Святой Агнессы на Арене. Теперь он следил за микроавтобусом,осторожно выглядывая из-за камня.

Автобус сделал по площади два полных круга, а затемнаправился к ее центру, в направлении фонтана Бернини. Когда машинаостановилась, ее скользящие в пазах дверцы оказались в нескольких дюймах откипящей воды. Водяная пыль над чашей фонтана начала закручиваться спиралью.

У Лэнгдона появилось нехорошее предчувствие. Не слишком лирано явился ассасин? Он ли прибыл в микроавтобусе? Ученый думал, что убийцаповедет свою жертву через всю площадь, подобно тому как сделал это у собора СвятогоПетра, и тем самым даст возможность выстрелить в себя без помех. Однако,поскольку ассасин прибыл на микроавтобусе, правила игры коренным образомменялись.

Дверь машины неожиданно скользнула в сторону.

На полу машины корчился в муках обнаженный человек. Он былобмотан многими ярдами тяжелой цепи. Пытаясь освободиться, человек метался всвоих оковах. Но цепь была слишком тяжелой. Одно из звеньев попало в рот жертвынаподобие лошадиных удил и заглушало крики о помощи. Почти сразу Лэнгдон увидели фигуру второго человека. Тот передвигался в темной глубине автобуса позадисвоей жертвы, видимо, заканчивая приготовление к последнему акту трагедии.