Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

стандартному времени двадцать миллионов американцев настроились, чтобы посмотреть часовой специальный выпуск Кронкайта «Репортаж из Вьетнама». В конце он сделал то, чего никогда раньше не делал: он выступил вперед, чтобы выразить свое мнение о войне во Вьетнаме и роли Америки в ней. Он был осторожен, чтобы сказать, что его замечания были «спекулятивными, личными, субъективными». «Мы слишком часто разочаровывались в оптимизме американских лидеров, как во Вьетнаме, так и в Вашингтоне, чтобы больше верить в серебряные накладки, которые они находят в самых темных облаках. Возможно, они правы в том, что зимне-весеннее наступление в Ханое было вызвано осознанием коммунистами того, что они не смогут победить в более длительной войне на истощение, и что коммунисты надеются, что любой успех в наступлении улучшит их положение для возможных переговоров. Это улучшило бы их положение, а также потребовало бы от нас осознания того, что у нас должно было быть всегда, что любые переговоры должны быть именно переговорами, а не диктовкой условий мира. Ибо сейчас кажется более чем когда-либо очевидным, что кровавый опыт Вьетнама закончится тупиком. Противостояние этим летом почти наверняка закончится либо настоящими переговорами о компромиссах, либо ужасной эскалацией; и для любого средства, которое у нас есть для эскалации, противник может сравниться с нами, и это относится к вторжению на Север, применению ядерного оружия или простому вводу еще ста, или двухсот, или трехсот тысяч американских войск для битва. И с каждой эскалацией мир приближается к грани космической катастрофы.

«Говорить, что сегодня мы ближе к победе, значит верить перед лицом доказательств оптимистам, которые ошибались в прошлом. Предположить, что мы находимся на грани поражения, значит поддаться необоснованному пессимизму. Сказать, что мы зашли в тупик, кажется единственным реалистичным, хотя и неудовлетворительным выводом. На всякий случай, если правы военные и политические аналитики, в ближайшие месяцы мы должны проверить намерения противника, на случай, если это действительно его последний вздох перед переговорами. Но этому репортеру становится все более очевидным, что тогда единственным рациональным выходом будет вести переговоры не как победители, а как честные люди, которые выполнили свое обещание защищать демократию и сделали все, что могли».

Президент Джонсон был в дороге в тот вечер и не смог посмотреть репортаж. Избитая история, которую он сказал: «Если я потерял Кронкайта, я потерял страну» или какой-то ее вариант, вероятно, апокрифична. Но Джордж Кристиан, пресс-секретарь президента, помнил, что, тем не менее, «по правительству прокатывались ударные волны».

Я НЕ БУДУ ИСКАТЬ И НЕ ПРИМУ

Тетское наступление по мнению американцев было неоднозначным. Ни публичные сомнения Уолтера Кронкайта по поводу войны, ни ночь за ночью кадры ужасных боевых действий в вечерних новостях, ни широко воспроизводимое изображение командира национальной полиции Южного Вьетнама, казнящего связанного заключенного на улице, поначалу, казалось, не нанесли ущерба американской поддержке. Незадолго до Тета, по словам Джорджа Гэллапа, 45 процентов его респондентов считали, что вступление США в войну было «ошибкой»; сразу после этого это число осталось неизменным. Больше американцев по-прежнему считали себя «ястребами», чем «голубями»; Поддержка продолжения бомбардировок фактически выросла с 71 до 78 процентов, в то время как число сторонников прекращения бомбардировок упало с 26 до 15 процентов.

Большинство американцев еще не хотели отказываться от войны, в которой так активно участвовали американские мальчики, но Тет сильно поколебал их веру в то, как президент ведет эту войну. Неодобрение его обращения с этим выросло с 47 до 63 процентов в феврале и вырастет еще больше в марте.

Администрация продолжала настаивать на том, что Тетское наступление было «сокрушительным поражением коммунистов». В конце концов, основные предположения, на основе которых северовьетнамцы развернули наступление, оказались ошибочными. Руководители Ханоя предполагали, что ВСРВ рухнет, что южновьетнамские солдаты перейдут на их сторону. Вместо этого ни одно подразделение не дезертировало. Гражданское население Ханоя, которое ожидало восстания, могло быть недовольно своим правительством, но оно мало сочувствовало коммунизму, и когда начались боевые действия, большинство людей просто прятались в своих домах, чтобы избежать ярости на улицах.

Генерал Во Нгуен Зяп, выступавший против наступления и не вернувшийся из Венгрии, чтобы возобновить свой пост верховного главнокомандующего вооруженными силами и министра обороны, пока оно не началось, позже признал, что это был «дорогостоящий урок, оплаченный в крови и костях». «Зяп был не единственным, кто видел, что наступление на Тет потерпело поражение, — сказал журналист Хай Дык. «Многие члены Генерального штаба и, конечно же, генералы, командовавшие войсками в боевых действиях, разделяли точку зрения генерала Зяпа, потому что понесли невообразимые потери. Несколько очень высокопоставленных офицеров Народной Армии сдались в плен. Такого раньше никогда не было. Целых юнитов не осталось. Некоторые роты существовали только на бумаге, потому что в живых осталось всего несколько солдат».

Считается, что из 84 000 военнослужащих НФО и Северного Вьетнама, которые, по оценкам, принимали участие в Тетском наступлении, более половины были убиты, ранены или взяты в плен, что составляет, возможно, 20 процентов от общего числа коммунистических сил, дислоцированных или проживавших на юге. Нгуен Ван Тонг, политический деятель, который помог одержать победу основным силам НФО в битве при Биньзя, с сожалением наблюдал во время Тета, как его товарищи безуспешно пытались захватить армейский учебный центр в Сайгоне; он вспомнил, что его 9-я дивизия «потеряла более трех тысяч солдат убитыми и около восьми или девяти тысяч солдат ранеными. До 1968 года у нас были только южане. Однако после первой фазы Тет нам пришлось просить замены с севера».

«Американское военное командование праздновало Тетское наступление как победу, — вспоминал Джон Лоуренс. «Они сказали: «Наконец-то они напали на нас, и мы их сдули». Что в принципе было правдой. Но администрация уже несколько месяцев твердила американской публике, что война выиграна; что НФО и северовьетнамцы были подавлены до такой степени, что мы могли видеть конец войны — победу. Поэтому, когда Тет нанес удар, это противоречило всему, что администрация и команда Сайгона рассказывали американской общественности».

«Несмотря на их ретроспективные заявления об обратном, реакция наших высших военачальников приближалась к панике», — вспоминал Кларк Клиффорд. Генерал Гарольд К. Джонсон, начальник штаба сухопутных войск, признал, что «мы понесли потери, в этом не может быть никаких сомнений». Роберт Комер сообщил, что умиротворение было резко подорвано: «Что касается деревень, мы потеряли 38 процентов наших владений до Тета»; только 4 500 из 12 500 деревень Южного Вьетнама теперь были «безопасны»; почти 3 миллиона южновьетнамцев больше не были лояльны Сайгону даже номинально. Надежды генерала