Анна среди индейцев - Пегги Херринг

лишь тонкий луч света. Внизу болтаются пушистые хвосты. Отрок одет по-простому: на нем лишь набедренная повязка и жилет из кедровой коры, доходящий ему до бедер. Под жилетом — голая грудь. Он смотрит на нас с Марией глазами на выкате. Его взгляд останавливается на моем серебряном кресте. Он на расстоянии вытянутой руки от меня.

Разговор продолжается. Тимофей Осипович говорит мало, но внимательно слушает, в то время как его взгляд бегает по палатке, перескакивая с усатого на меня, потом на отрока, потом на Марию, потом на песок, потом снова на колюжей, потом на потолок.

Усатый подается вперед, двигая раскрытой ладонью вверх-вниз в такт речи. Он кажется искренне озабоченным. Из-за нас? Что-то случилось у него дома? Где его дом? Вокруг не видно никакого жилья, не доносится ни звука, нет даже дыма, поднимающегося к небу в отдалении. Если он живет не здесь, то как сюда попал?

Тимофей Осипович держится безучастно. Почему он ничего не отвечает? Возможно, он не все понимает из речи колюжа?

В палатку просовывает голову Овчинников. Его лицо закрывает видимый нам кусочек моря, глаза прячутся за волосами.

— Колюжи зашли в другую палатку, — тихо говорит он.

Глаза Тимофея Осиповича широко распахиваются. Он хмурится и сжимает губы. Оглядывается на усатого, который замолчал и теперь смотрит на нас прожигающими насквозь, как тлеющие угли, глазами.

— Что они делают? — спрашивает Тимофей Осипович.

— Разглядывают наши вещи. Трогают их, вертят в руках. Я им не доверяю. Они непременно что-нибудь украдут.

— Следи за ними. Я поговорю с этим.

Тимофей Осипович обращается к усатому. Он говорит спокойно, часто улыбается. Когда колюж наконец отвечает, я думаю, что ошиблась. Тимофей Осипович определенно умеет говорить на их языке.

По их лицам и тону я понимаю, что разговор вынужденно прервался — так останавливается капля воды, которая катится по палубе и достигает фальшборта. Тимофей Осипович поворачивается ко мне с Марией.

— Все в порядке. Он поговорит с остальными, — заявляет он. — Это тойон.

— Кто такой тойон? — спрашиваю я.

— Вы не знаете? Что-то вроде их государя, — Тимофей Осипович на миг замолкает. — Обычно их несколько. Зависит от места. Этот настроен дружелюбно.

Как бы ни было велико постигшее нас несчастье, кажется, хуже уже не станет. Я смотрю на тойона, который держится безмятежно и даже, как я смею надеяться, сочувствует нашему положению. Не знаю, что происходит в другой палатке, но внезапно меня охватывает уверенность, что наш тойон все уладит.

Тимофей Осипович решительно выдыхает и объявляет:

— Я иду с ним.

Мария застывает.

— Куда? — требовательно спрашиваю я.

— К нему домой. Это недалеко.

— Вы не можете оставить нас здесь.

Он ухмыляется.

— Тогда идемте со мной.

Мы с Марией обмениваемся взглядом.

— Госпожа Булыгина, с вами все будет хорошо. Пока меня нет, Овчинников останется за главного. Если Котельников будет убеждать вас сделать что-то вопреки тому, что говорит Овчинников, не слушайте его.

— А вдруг они нападут на вас?

Тимофей Осипович вздергивает брови и снова ухмыляется.

— Николай Исаакович ни за что этого не допустит, — продолжаю я. Но это неподходящий довод. Дозволение Николая Исааковича не столь важно. Главное, что Тимофей Осипович — единственный, кто может объясниться с колюжами. Ему нельзя уходить.

— Напротив, госпожа Булыгина, ваш муж стал бы настаивать на этом, если бы знал. Но, как вам известно, он сейчас занят. Не спросите у него разрешения вместо меня?

Я наклоняюсь, чтобы разглядеть мужа в отверстии палатки. Он все еще стоит в воде. Его внимание сосредоточено на членах команды, спускающих на воду шлюпку. Она беспомощно раскачивается на канатах, ударяясь о борт судна. Между Николаем Исааковичем и берегом шумит прибой. А между прибоем и мной — камни и песок. К тому моменту, как я доберусь до кромки воды, Тимофей Осипович успеет уйти. А докричаться до мужа через шум волн я никак не смогу.

— Он доброжелательный человек, — говорит Тимофей Осипович, вставая. Усатый и отрок поднимаются с ним. — Он хочет нам помочь. Я скоро вернусь. Остальное улажу перед уходом.

— Тимофей Осипович! — зовет Овчинников.

Тимофей Осипович высовывает голову из палатки.

— Держитесь, — тихо говорит он.

— Что там происходит? — восклицаю я.

Мне ничего не видно, но что-то явно не так. Снаружи палатки раздаются крики колюжей.

— Сделайте все, что в ваших силах. Постарайтесь вывести их из лагеря мирным путем.

Тимофей Осипович с колюжами снова садятся и начинают разговаривать. Теперь говорит в основном Тимофей Осипович. Колюж, прищурившись, внимательно слушает.

Посреди разговора мимо входа в палатку пролетает камень. За ним другой, в противоположном направлении.

— Они кидаются камнями! — кричу я. Не знаю, кто зачинщик. Мне не видно.

Тимофей Осипович наклоняется к выходу из палатки и кричит:

— Владейте собой! Не отвечайте! — Он предполагает, что камни бросают колюжи.

Затем раздается выстрел. Кричат птицы.

Тимофей Осипович выбегает из палатки. Цепляется ногой за канат.

— Черт! — кричит он, высвобождая ногу. Палатка яростно трясется. Она может рухнуть. Ткань ходит ходуном. Но палатка выдерживает.

Тойон перепрыгивает через мои ноги. Я отклоняюсь, испугавшись, что он сейчас упадет на меня. Мгновение спустя за ним следует отрок. Они вылетают из палатки, оставив за собой облако кружащих белых перышек.

Раздается еще один выстрел.

Я нагибаюсь, прикрывая голову руками. Мария взвизгивает, бросается наземь и застывает на песке. Снаружи доносятся крики. Глухие удары. Я подползаю ко входу в палатку и, набравшись смелости, поднимаю голову.

Тимофей Осипович пошатывается, затем резко разворачивается к палатке. Из его груди торчит дрожащее древко копья.

Он берется за древко и вытаскивает копье. Свободной рукой поднимает пистолет и поворачивается к большой палатке, где лежат наши вещи. Какой-то колюж с искаженным от гнева ртом сжимает в одной руке копье, в другой — камень. Швыряет камень в Тимофея Осиповича — и попадает в голову. От удара его снова разворачивает лицом к нашей палатке. По его лбу на глаза стекает струйка крови.

Руки тойона пусты. Куда делось его копье? Он бегает среди колюжей, кричит, хватает их за руки, уговаривая уйти.

Котельников бьет его прикладом по спине. Слышится треск. Тойон кричит.

Где мой муж? Я его не вижу. Нужно его найти, но я не могу покинуть палатку. Едва дышу.

Тимофей Осипович спотыкается об огромную корягу, падает и остается неподвижным.

Колюж, бросивший в него камень, теперь на земле. Не могу определить, жив ли он.

Жучка исступленно лает. Мне ее не видно.

Надо найти Николая Исааковича. Я встаю на колени. И тут раздается очередной выстрел. Потом еще один, еще и еще. Я бросаюсь на песок рядом с