Нежность - Элисон Маклауд

Портер, особенно ввиду предстоящих выборов. «Она демократка со стажем, – ответил информатор. – Она обожала Франклина Делано Рузвельта. Ей нравится Эдлай. А вот Кеннеди она не любит. Называет его юным гопником и совершенно недовольна тем, что сын бывшего бутлегера может попасть в Белый дом».

Неведомо для своих контактов в ЦРУ Гувер внедрил среди них человека Бюро. Как начал понимать гуверовский агент, журнал «Энкаунтер» давал ЦРУ доступ к качественным данным международной разведки: кто сторонник Маккарти, а кто не желает пачкать ручки борьбой с коммунистами. Такого типа. Судя по всему, «Энкаунтер» был успешным совместным предприятием английской и американской разведок под видом журнала для высоколобых. Мисс Портер оказалась удивительно полезной, когда разгромила «Леди Чаттерли» на страницах журнала.

Человек Гувера зачитал ему по телефону выдержки из рецензии:

– Она пишет, что женщины вроде леди Чаттерли «очень часто бывают физически весьма выносливы. Как скоро этот предприимчивый герой»… это она про извращенца-лесничего, – добавил агент, – «истощит все силы, пытаясь в их отношениях быть сразу всем: и мужчиной, и женщиной, в то время как ей остается лишь пассивно принимать то, что он готов ей дать, тем способом, которым он готов ей это дать?» И фафафа и ля-ля-ля. «По моему мнению, она заслуживает всего, что получит, но ее участь – не наше дело».

Лишь с этим пунктом Гувер не согласился. Участь леди Чаттерли была очень даже его делом.

Агент Гувера не знал, в какой степени в статьях мисс Портер проявляется влияние редакторов «Энкаунтера», но эту статью ЦРУ встретило с распростертыми объятиями. Гувер объяснил, что роль мисс Портер еще не кончена. Он хотел, чтобы она работала на Бюро. Хорошо, что писательница выросла в бедной семье и всю жизнь бедствовала: без сомнения, она хорошо знает, с какой стороны у нее хлеб намазан маслом. Гувер резко, коротко хохотнул. И повесил трубку.

Он позвонил мисс Гэнди и распорядился немедленно отправить телеграмму атташе Бюро в Лондон: «ПОЛУЧЕН ЗАПРОС НА ИНФОРМАЦИЮ ОТ БРИТАНСКОЙ ПРОКУРАТУРЫ. ЗАПРОС ОДОБРЕН. ОТПРАВИТЬ ПРОТОКОЛ СЛУШАНИЯ „ГРОУВ-ПРЕСС“ В ФЕДЕРАЛЬНОМ СУДЕ. СМ. ТАКЖЕ ПОРТЕР / ЖУРНАЛ „ЭНКАУНТЕР“ ЗА ФЕВРАЛЬ 1960. ЛОНДОНСКОМУ ОТДЕЛЕНИЮ БЮРО ОКАЗАТЬ ПОЛНОЕ СОДЕЙСТВИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПРОКУРАТУРЕ С ВЫСОКИМ ПРИОРИТЕТОМ. Э. ДЖ. Г., ДИРЕКТОР».

vii

Лондонская пресса живо обсуждала кандидатуры сиятельных экспертов, которых собирается вызвать обвинение.

ПРОКУРАТУРА ДЕРЖИТ В ТАЙНЕ СПИСОК ГЛАВНЫХ СВИДЕТЕЛЕЙ!

Никто не догадывался, что прокуратура и сама не знает, кто ее главные свидетели. А до суда осталось всего пять недель.

У стола красного дерева в кабинете старшего консультанта Мервина Гриффита-Джонса помощник-стажер, откликающийся на имя мистер Лист, костлявый молодой человек, словно состоящий из одних вогнутостей, извлек старую книгу:

– Литературная критика, издание тридцать первого года, некоего Джона Миддлтона Мёрри, который был близким другом Лоуренса, пока они не рассорились. – Мистер Лист начал зачитывать вслух: – «Утомительная и подавляющая книга, написанная утомленным и отчаявшимся человеком»273. – Он поднял взгляд. – Тут есть еще, – осмелился сказать он.

Мервин Гриффит-Джонс кивнул, послушал и поднял огромную ладонь, похожую на лопасть весла:

– Мистер Лист, окажите любезность, просветите меня: где сейчас находится мистер Миддлтон Мёрри?

– Боюсь, сэр, он скончался.

Конторский клерк вычеркнул имя из списка.

– Киплинг? – рискнул еще один сотрудник с другого конца стола. – Он выступал свидетелем обвинения, когда судили «Колодец одиночества».

– Умер, – отозвалось несколько голосов.

– Генри Джеймс, – начал мужчина с внешностью кинозвезды, плохо владеющий историей литературы, – невосторженно отзывался о Лоуренсе в начале его карьеры. Я нашел копию публикаций мистера Джеймса. По всей вероятности, сейчас он будет еще более низкого мнения о трудах Лоуренса…

Все молчали. Никто не желал бросить говорящему спасательный круг. Генри Джеймс был мертв, как гвоздь в ботинке.

Мистер Гриффит-Джонс ждал. На скулах играли желваки.

У мистера Листа были черные, как вакса, волосы и иссиня-бледное лицо. Губы тоже постоянно казались синеватыми, словно в детстве его заставляли спать в кухонном шкафу. Костюм дешевый, но хорошо отглаженный. Мистер Лист единственный из присутствующих не учился в частной школе, и все собравшиеся это знали.

– А теперь, мистер Лист, вы размахиваете мистером Элиотом, потому что?..

– Потому что он жив, сэр.

– Продолжайте, Лист.

– Как вам известно, сэр, мистер Элиот один из крупнейших поэтов нашей страны – и уже практически англичанин, даже несмотря на тот прискорбный факт, что родился он в Америке. Кроме того, по всеобщему признанию, он наиболее выдающийся светский литературный критик нашего времени; это значит – наиболее выдающийся литературовед за пределами научного мира.

– Мне известно значение слов «светский критик», мистер Лист.

– Разумеется, сэр. В этой опубликованной серии лекций, озаглавленной «В поисках чужих богов», мистер Элиот ниспровергает либерализм, индивидуализм, Дэвида Герберта Лоуренса и… – мистер Лист помолчал, и нечто вроде блаженства озарило бледное лицо обитателя чулана, – «Любовника леди Чаттерли».

Собравшиеся повернули головы, чтобы заново осмотреть непрезентабельного мистера Листа. Тот продолжал храбро, хотя и трепеща, как… вот именно.

– Эта серия лекций мистера Элиота была издана в… – он проверил пометку у себя на запястье, – тридцать третьем году. Нам нужно только попросить его повторить то же самое в суде или просто зачитать по писаному.

– Ну так чего вы ждете? Займитесь этим.

– К несчастью, попытки быть представленными мистеру Элиоту увенчались неудачей.

– Почему?

– Судя по всему, мистер Элиот не желает представления. В смысле, не желает, чтобы нас ему представили. Однако у нас есть, – он взмахнул книгой, – его слова.

– Благодарю за констатацию очевидного, мистер Лист.

Гриффит-Джонс ровно один раз моргнул бледными глазами без ресниц. Формой они больше всего напоминали изогнутые лезвия двух хирургических скальпелей. Они сверкали безупречным неумолимым блеском полированной стали.

Юный младший барристер по фамилии Спрэгг не желал сдаваться:

– В тридцать втором году в журнале «Спектейтор» биограф лорд Дэвид Сесил охарактеризовал Лоуренса как «бесконтрольного эгоиста» и «собирателя отбросов».

Собравшиеся жадно и завистливо засверкали глазами.

– Я правильно понимаю, мистер Спрэгг, что вы побеседовали с лордом Сесилом?

Порез от бритья на горле Спрэгга начал кровоточить, словно под давлением изнутри, пачкая воротничок.

– К сожалению, сэр, он пока не ответил на наши звонки, но у меня здесь есть полная статья, которую вы можете прочитать.

– Полной статьей, – в голосе Гриффита-Джонса слышалась подспудная угроза, – будет сам лорд Дэвид Сесил.

Гриффит-Джонс снова обратился к списку потенциальных свидетелей:

– А что у нас с Хелен Гарднер, лектором по английской литературе эпохи Возрождения в колледже Святой Хильды в Оксфорде? – Он обвел взглядом стол. – Кто ею занимался?

Им колоссально повезло: мисс Гарднер негативно отозвалась о «Чаттерли», и ее нельзя упускать.

Офисный клерк откашлялся и зачитал ответ мисс Гарднер на просьбу прокуратуры, полученный только сегодня