Нежность - Элисон Маклауд

– «„Любовник леди Чаттерли“, каковы бы ни были его достоинства и недостатки, – творение гениального писателя, честное и порядочное»274. И так далее и так далее. Короче говоря, – клерк надул щеки, – она, я цитирую, «не желает оказывать никакого содействия». Более того, по слухам, она предложила свои услуги другой стороне.

Продажная женщина, подумали все.

В комнате повисло отчаяние, тяжелое и неуправляемое, как лавина.

Тут мистер Лист опять приободрился. Он сообщил коллегам, что действительно побеседовал с издателем Джоном Холройдом-Рисом, и мистер Джон Холройд-Рис оказался действительно очень близок и практически готов к тому, чтобы сообщить в суде, почему он отказался опубликовать роман, предложенный ему Лоуренсом в конце двадцатых.

– Очень хорошо, очень хорошо, – сказал Мервин Гриффит-Джонс. И, обращаясь к клерку: – Запишите это.

Дела шли в гору.

– Единственная трудность, – сообщил мистер Лист, – заключается в том, что мистер Холройд-Рис говорит очень много. Он не позволяет вставить и словечко, и боюсь, что мы не сможем направлять его в суде. Он, впрочем, заверил меня, что обдумает возможность дать показания о слабых местах романа.

Собравшиеся навострили уши.

– Но только если ему при этом позволят также сказать, что он против судебного преследования книги.

Клерк вычеркнул из списка еще одно имя.

Две секретарши отвернулись, словно порядочным женщинам не пристало смотреть на то, что творится.

На самом деле беседа с Холройдом-Рисом обернулась для обвинения гораздо хуже, чем все подозревали. На сегодняшнее утро он был единственным потенциальным свидетелем-экспертом обвинения, но при этом, вообще-то, работал на «противную сторону». Назавтра после встречи с мистером Листом Холройд-Рис написал давнему другу, издателю:

Дорогой Лейн, я обещал поведать вам о визите мистера Ч. Г. Г. Листа из общественной прокуратуры. Его можно описать словами «старый юноша». Он худой, высокий и лучше образован, чем я предположил по результатам предварительной телефонной беседы с ним. Его нельзя назвать гигантом мысли. Но он довольно жалко доброжелателен. Он задал мне семь вопросов, которые я привожу ниже. Обвинение обрадовалось, что вы решились на суд присяжных, поскольку думает, что обилие неприличных слов в романе напугает присяжных и заставит их осудить книгу. Их беспокоит возможное количество сиятельных свидетелей, которых вы вызовете. Они боятся, что на вашей стороне Бертран Рассел. Правда ли это? Я неохотно подвергся допросу мистера Листа. Впрочем, я буду рад выступить вашим троянским конем в суде, если могу оказаться полезным. Обязательно приходите на ужин!275

Офисный клерк, воспользовавшись моментом, напомнил мистеру Гриффиту-Джонсу, что несколько экземпляров нового издания «Пингвина» нужно передать журналистам, чтобы они могли освещать процесс и цитировать книгу без искажений. «Пингвин» уже предоставил некоторое количество экземпляров для присяжных, и вряд ли можно было ожидать большего.

– Очень хорошо. Распорядитесь, чтобы в Канцелярии Ее Величества сделали копии.

– Мы уже пытались, сэр, – сказал клерк. – Но директор канцелярии не желает браться за это задание, поскольку его сотрудники, которые занимаются копированием, – исключительно молодые женщины, незамужние молодые женщины, и он не может требовать от них работы с таким материалом.

– В таком случае я надеюсь, что вы преодолеете его нежелание. – Гриффит-Джонс едва заметно улыбнулся. На каждого из собравшихся эта улыбка подействовала как удар под дых.

В кабинете прокурора словно сгущались сумерки, хотя не было еще и трех часов дня. Апатия тяжелым туманом повисла в воздухе. Казалось, ни у кого из собравшихся нет сил встать и включить свет. Мервин Гриффит-Джонс, высокий крепкий мужчина, председательствовал в мрачном молчании.

Наконец он взвесил свои слова и начал снова:

– Если на суде возникнет необходимость дискредитировать недавнюю победу американского издания книги, я найду подходящий способ напомнить присяжным о растленных американских нравах и укажу на то, что в Канаде книгу запретили надлежащим образом. Если не удастся дискредитировать ни автора, ни книгу, мы перейдем к дискредитации самих свидетелей. Желающие заняться изысканиями есть? Добровольцы?

Поднялись руки. Их обладатели не покраснели.

– Прекрасно. – Гриффит-Джонс перетасовал свои записи и заговорил об источнике информации в ФБР, «который останется безымянным, джентльмены, по причинам, несомненно, ясным для вас».

Он сообщил, что ФБР им очень помогло.

– Вместе с протоколом судебного заседания по делу «Гроув-пресс» против нью-йоркского почтмейстера, откуда мы теоретически, я полагаю, можем почерпнуть полезные идеи, – он резко махнул рукой, – они переслали нам статью американской писательницы Кэтрин Энн Портер. – Он показал собравшимся фотокопию. – Если бы в нью-йоркском апелляционном суде прочитали это, очень сомневаюсь, что они вынесли бы решение в пользу «Гроув-пресс». Ее статья, опубликованная в феврале в журнале «Энкаунтер», весьма обоснованно, остро критикует как роман, так и коммерческие попытки опубликовать его в первозданном виде.

Мистер Гриффит-Джонс вытащил из футляра очки со стеклами в форме полумесяцев, водрузил на орлиный нос и принялся читать:

– Мисс Портер пишет об «атмосфере зла, окутывающей „Любовника леди Чаттерли“». Она характеризует леди Чаттерли как «имбецилку в моральном плане» и упоминает «подробные, леденящие кровь анатомические описания сезона случки двух довольно скучных личностей». Что полезнее всего с нашей точки зрения, она описывает «тактику запугивания, которую используют издатели и критики, чтобы впихнуть нам свой сомнительный товар. Они, по сути, говорят, что если вам не нравится эта книга, то вы: 1) необразованны, 2) бесчувственны, 3) неумны, 4) способны думать лишь о низком, 5) злобны, 6) лицемер, 7) ханжа – и прочие неприятные характеристики. Однако я знаю немало порядочных людей», говорит она дальше, «которых нельзя назвать бесчувственными или неумными, но эта книга внушила им отвращение; и я не собираюсь капитулировать перед подобным запугиванием… Эта книга – лихорадочный бред умирающего, который сидит под соснами у себя в Италии и предается сексуальным фантазиям… Лоуренс был очень одаренный и при этом сбившийся с пути человек, который постоянно переоценивал свои силы»276.

Мервин Гриффит-Джонс знаком показал, что готов отвечать на вопросы.

– А она еще жива, сэр? Мисс Портер?

Мистер Гриффит-Джонс наклонился вперед. Это зрелище пугало.

– Каждый из вас должен молиться, чтобы мисс Портер была не только жива, но и в чертовски добром здравии. ФБР сейчас ищет ее для нас. Сэр Теобальд переправит ее самолетом в Лондон, и она выступит нашим звездным свидетелем. Нашим единственным свидетелем-экспертом. – Он осклабился. – Следующий пункт!

Собравшимся раздали список непристойных выражений, широко использующихся в книге. Двух секретарш отпустили, щадя деликатные женские чувства.

– Итак, – Гриффит-Джонс поправил очки, – при беглом взгляде мы обнаружили следующее: сорок два случая употребления слов «ебать» и «ебля»; четырнадцать раз «пизда», двенадцать «матка», тринадцать «яйца», шесть раз «срать», десять раз «жопа», «попа» и «задница», двадцать восемь упоминаний пениса, включая синонимы, такие как «член», «хер» и «фаллос», и три