Нежность - Элисон Маклауд

эту самую секунду семьдесят миллионов зрителей по всей стране настраиваются на канал студии, чтобы посмотреть поединок между ее мужем и Никсоном.

Джек на экране выглядит хорошо, без вопросов, и она слегка успокаивается. На стероидах он слегка округлился, а у болезни Аддисона есть один плюс: желтизна кожи создает впечатление здорового загара, даже на черно-белом экране. Джеки позвонила одному из адъютантов мужа, когда они уже выходили из отеля, и попросила его вернуться и взять для Джека бледно-голубую рубашку. Она покажется белой на экране, но, в отличие от белой, не будет отражать резкое студийное освещение. «Пожалуйста, скажите, что жена настаивает: пусть ему кто-нибудь попудрит лицо. И обязательно пусть наденет длинные носки на случай, если участников заставят сидеть на высоких табуретах».

Она смотрит, как муж в студии приближается к подиуму.

– Мистер Смит, мистер Никсон, – начинает он. – На выборах тысяча восемьсот шестидесятого года Авраам Линкольн сказал: «Вопрос заключается в том, может ли этот народ существовать наполовину свободным или наполовину рабом». На выборах тысяча девятьсот шестидесятого года, глядя на мир вокруг себя, мы задаемся вопросом: будет ли этот мир существовать наполовину свободным или наполовину рабом, будет ли он – двигаясь в выбранном нами направлении – приближаться к свободе или же он будет приближаться к рабству. Я думаю, это в огромной степени зависит от того, что мы делаем здесь, в Соединенных Штатах, от типа общества, которое мы построим, от типа силы, которую мы будем наращивать. Сегодня мы обсуждаем вопросы внутренней жизни страны, но также это самым непосредственным образом касается нашей борьбы с мистером Хрущевым за выживание. Мистер Хрущев сейчас в Нью-Йорке. Он возглавляет наступление коммунизма по всему миру…280

Пока муж держится неплохо, решает Джеки и бережно гладит живот. Ребенок, кажется, успокоился при звуках голоса отца. Джек глядит прямо в объектив. Как будто он здесь, с ними, в комнате. Он смотрит прямо, внушая бодрость, излучая спокойную уверенность в себе:

– Если мы справимся со своей задачей, выполним свой долг, будем двигаться вперед, тогда, я думаю, свобода всего мира в безопасности. Если мы потерпим неудачу, свобода обречена.

Дебаты идут своим чередом. Противники делают выпады и парируют. Джек держится авторитетно, отчасти жестковато, но не агрессивно. Он отлично владеет фактами, а важные моменты подчеркивает жестами рук, отрепетированными с помощью Джеки.

Дика Никсона, если честно, даже немножечко жалко. Он похудел – видимо, после недавнего гриппа, – и костюм ему велик размера на два. При этом костюм светло-серый на светло-сером фоне, а белая рубашка бросает слишком резкий свет на лицо. Может, Пэт Никсон ее и нагладила, но Дика это не спасает. Проступившая после бритья синева выглядит как темная тень на лице. Что еще хуже, его подмазали гримом – базой под макияж, замена бритья для ленивых, этим часто пользуются в предвыборных кампаниях, – и теперь от жара софитов в студии грим подтаял, течет по шее и пачкает воротник.

Джек спокойно, но страстно рисует картину нового века, нового юного духа, новых границ возможного. Он подчеркивает необходимость не только сильной экономики, но и доступа к образованию и качественному здравоохранению абсолютно для всех.

Он выразительно говорит о шансах черного ребенка, который родится в этом году, по сравнению с шансами белого ребенка – такого, как их дитя, думает она. Она гордится Джеком. Он показывает всему народу, что он не такой, как Эдлай Стивенсон.

Пока Джек говорит, взгляд объектива падает на Никсона. Тот заметно ерзает и нервничает, будто не подозревая, что его видно во время речи Джека. Вид Никсона не внушает доверия. Полчаса под светом софитов, и у него с носа каплет пот. Бедняга вынужден достать платок и вытереть лицо.

Джеки впервые осознает все значение происходящего, как удар: Джек в самом деле может пройти в Белый дом. Здесь и сейчас, на низком желтом диване, у нее кружится голова.

По окончании дебатов приходит Мод и говорит Джеки, что маленькая Кэролайн уснула наверху. Оставить ее там на всю ночь или отнести в ее собственную кроватку? Мод подходит к дивану и шепотом, чтобы не мешать остальным, рапортует, что перед сном почитала девочке ее любимую книжку «Мадлен», про маленькую француженку, и если ее, Мод, услуги больше не требуются, она сама пойдет спать. Но она не уходит, а стоит с неловким видом.

– Спасибо, Мод, я очень признательна, – шепчет Джеки. – Что-нибудь еще?

Няня раскрывает ладонь и показывает розовую квитанцию:

– Я сегодня отнесла пленки на проявку в аптеку Уэлана.

Хозяйка улыбается.

– С детского праздника, миссис Кеннеди, со Дня Труда…

– Да, конечно. Вы не могли бы оставить квитанцию у себя и забрать фотографии, когда вам будет удобно? Это не срочно.

– Мне кажется, миссис Кеннеди, будет даже лучше, если их заберу я.

– Да?

Джеки поправляет подушки, подложенные за спину. До родов еще два с половиной месяца, а живот у нее уже больше, чем был с Кэролайн перед самыми родами. Пальцы распухли, и обручальное кольцо жмет. Одним ухом она прислушивается к телевизионному комментатору, который анализирует прошедшие дебаты, а другим слушает Мод.

Мод придвигается поближе и понижает голос:

– Потому что я там видела кое-кого, мэм, там, в аптеке – человека, с которым вы, возможно, не захотите встречаться.

Джеки предостерегающим жестом поднимает палец, тяжело поднимается с дивана и отходит вместе с Мод к двери, ведущей наружу.

– Кое-кого?

– Мистера Хардинга, миссис Кеннеди.

Мод запинается, не зная, следует ли объяснять. Расстраивать миссис Кеннеди ни в коем случае нельзя. В ее положении она очень хрупка. Сестры Кеннеди косятся на них с Мод. Миссис Джозеф Кеннеди – нет. Она подалась вперед, всецело поглощена разбором дебатов.

– Когда я отдавала пленки, за прилавком вдруг показался не кто иной, как мистер Хардинг. В чем-то вроде лабораторного халата. Мне кажется, он у них занимается проявкой. Странно, правда?

– Он с вами поздоровался?

– Нет. Он смотрел в сторону. Может быть, он меня не видел, или видел, но не узнал. Правда странно, что он до сих пор здесь, на Кейп-Коде? Учитывая, что его… освободили.

В комнату входит Пэт, сестра Джека, неся запотевшие бокалы лимонада и мисочки с арахисом для журналистов. Роза Кеннеди жестом велит Пэт отойти и не загораживать экран. Роза сейчас рассказывает журналисту, как ужасно ей жаль мать Ричарда Никсона.

Мод ждет. Джеки кивает, обдумывая ее сообщение. Действительно, сюрприз: мистер Хардинг все еще здесь, на мысу, причем совсем рядом, в Хайаннисе. Она бы определенно предпочла, чтобы он уехал.

Прошло три недели с тех