Нежность - Элисон Маклауд

пор, как она сообщила о нем Джеку – пожаловалась, что он фотографировал ее, когда она купалась в воскресенье. Сам Хардинг утверждал, что его неправильно поняли. Но в любом случае он признался, что он человек Гувера, шпионит за ними – сама мысль была отвратительна. К тому же все знают, что Гувер отнюдь не сторонник Джека.

Если она скажет Джеку, что бывший агент Мел Хардинг все еще в Хайаннисе, Джек лично помчится в ту аптеку и велит Хардингу собирать чемоданы. Но зачем портить человеку жизнь? Он попытался загладить нанесенный вред, насколько мог. Он не виноват, что Гувер отдал такие мерзкие распоряжения. Он просто делал свою работу и, похоже, даже сам об этом сожалел. Он пытался искупить свою вину. Отдал ей снимок с главпочтамта и негатив. Нельзя сказать, чтобы это все исправило. Как объяснил сам Хардинг, у Гувера все еще остался снимок, свидетельство, что в тот день Джеки там была. Он может снять со снимка копии даже при отсутствии негатива. От одной мысли Джеки становится тошно.

И еще она вспоминает руку Мела Хардинга – руку, которая крепко схватила ее и вытянула из течения, хотя он не умеет плавать. Хотя он наверняка перепугался до полусмерти.

Так почему ей до сих пор кажется, что он поймал ее на чем-то постыдном, когда сфотографировал в мае на слушании дела «Гроув-пресс»? Джек ходит куда ему нужно, а почему ей нельзя? Она редко знает, где именно в данную минуту находится Джек. А почему она сама должна отчитываться?

– Миссис Кеннеди, хотите, я заберу ваши пленки, пока агент Хардинг… то есть мистер Хардинг… их не проявил?

– Не беспокойтесь, Мод. Просто заберите фотографии для меня, когда они будут готовы. Давайте пока не будем ничего делать. Может быть, он устроился к Уэлану на время, а потом уедет дальше или обратно туда, откуда приехал.

Лучше не надо, чтобы Мод помчалась в аптеку, давая Хардингу понять: она, его бывший объект слежки, знает, что он до сих пор в городе. Лучше не реагировать. Джека уверили, что Хардинга уволили из Бюро. Но вдруг он по-прежнему работает на Гувера?

В этом был определенный смысл… Заставить ее и Джека поверить, что Хардинга уволили. И оставить его на месте, чтобы шпионил дальше.

Ну что ж, пусть себе. В дом на Ирвинг-авеню и на прилегающий участок пляжа ему вход закрыт. Джеки сказали, что, если она заметит его в Порт-Хайаннисе, должна немедленно сообщить об этом Секретной службе.

Оставалась только одна загадка. Когда Джек позвонил Гуверу пожаловаться, что к ним в дом внедрили агента Бюро – «Ко мне в дом, ради всего святого!» – по какой-то необъяснимой причине Гувер не сказал, что Джеки ходила на слушание по делу «Леди Чаттерли». Она ждала взрыва, но взрыва не произошло.

Почему Гувер не сказал Джеку? Ведь вроде бы именно ее присутствие на слушании побудило Гувера начать слежку за их домом. Гувер мог бы сказать правду, чтобы обосновать наблюдение: «Вашу жену, сенатор Кеннеди, поймали за открытым выступлением против правительственной позиции». Джеку нечего было бы возразить. Так почему Гувер промолчал? Доказательство у него есть. И не по доброте душевной он так поступил, Джеки точно знала.

Она оборачивается, оглядывает комнату, полную родных и гостей. Юнис стоит на коленях и поправляет «кроличьи уши» телевизионной антенны, крутит их туда и сюда, повинуясь командам Розы. Джеки говорит Мод, что должна вернуться к собравшимся, и желает ей спокойной ночи. Возвращается на диван, и журналистка какой-то бостонской газеты спрашивает, из настоящего ли золота у нее браслет. Джеки отвечает, что не знает. Это подарок. Журналистка явно не верит.

– Я не спрашивала, – отрывисто говорит Джеки.

Другая журналистка осведомляется, правда ли, что мистер Кеннеди забыл о годовщине их свадьбы, семнадцатого числа этого месяца. Это правда, но Джеки отвечает лишь:

– Как это мило с вашей стороны – интересоваться нашей годовщиной, когда в мире происходит столько разных событий.

Пэт предлагает арахис, Джеки берет горсть, хотя теперь у нее рука в масле и ей кажется, что, если она поест этого арахиса, ее стошнит. Она смотрит, как Мод выскальзывает на веранду и уходит в темноте по газону. Джеки очень хочется уйти вместе с ней.

Еще одна журналистка восклицает:

– Боже мой! Вы грызете ногти!

Джеки прикидывает, как скоро можно будет отсюда сбежать.

– Миссис Кеннеди, что вы думаете о выступлении своего мужа?

Все журналисты достают блокноты и карандаши.

Роза тоже поворачивается, послушать. У нее на устах уксусная улыбка. Роза считает невестку слишком застенчивой, слишком тихоней, чтобы быть хорошей женой президента, хотя она и фотогенична.

– Он смотрелся просто потрясающе, – отвечает Джеки, когда ей предоставляют слово. – Я им очень горжусь.

Они ждут, чтобы она сказала еще что-нибудь. Свекровь с застывшей улыбкой тоже ждет.

– А теперь прошу меня извинить, мне нужно проверить, как там Кэролайн.

За пятнадцать миль от них, в номере мотеля на шоссе 6А, Мел Хардинг встает и выключает транзисторный приемник. Атмосфера накаляется. Впервые становится ясно: у Кеннеди в самом деле есть шансы стать президентом. Гувер сегодня не обрадуется.

Тут начинается снова: вспышки мигалок просвечивают сквозь дешевые занавески.

Чтобы он знал, что они здесь.

И так раза два в неделю.

Он наконец засыпает, и ему снится, что он идет пешком в Порт-Хайаннис, на Ирвинг-авеню, и желтые собачьи глаза следят за ним в ночи. Останавливаться нельзя. Они с подветренной стороны и уже учуяли его. И он сворачивает с дороги на так называемые Большие Болота. Там воняет застойной водой, гнилью, но зловонный путь поможет избежать собак. Почва пружинит под ногами. Он не знает, насколько здесь глубоко. Может быть, он попадет в бочаг и утонет в темноте – безымянный, никому не ведомый, и никто не придет его искать. Тут он просыпается под лай собак, настоящих собак, за окном.

В соседний номер въехали новые соседи – похоже, навсегда. На ночь они запирают своих собак в микроавтобус, опустив стекла в окнах на щелочку, для вентиляции. Микроавтобус стоит на парковке прямо под окном номера Хардинга. Номерные знаки штата Небраска. Когда собаки лают, кажется, что их не четыре, а пятьдесят. Их зовут Охотник, Оленебой, Бегун и Кусай.

– Отличные имена, – сказал он вчера, когда хозяева его «познакомили».

Да, для фильма ужасов – самое то.

Мистер и миссис Дагенхарт – супружеская пара, оба высокие, сутулые, лет шестидесяти пяти – семидесяти. Они упорно болтают, стараясь держаться по-добрососедски, пока готовят миски с «кормом» – обрезки из мясной