Князь Владимир - Юрий Никитин

Сердце едва не выпрыгивало, трепыхалось как пойманная птица.Вот оно, сердце мира! Отсюда правили всей древней Куявией, страной преданий,затем – Киевской Русью. Здесь сидели великие князья, где их стол назывался ужене стол, а престол, откуда раздавались прочие столы в других городах накормление.

Город разросся за эти годы. Хибарки да землянки осталисьтолько на Оболони, а по всему Подолу уже выросли добротные терема, дворища,большие дома с клетями и подклетями. Вдоль Почайны теперь тянулись тоже терема,сараи, и все сгрудилось так плотно, что улицы, огороженные высокимичастоколами, стали совсем узкими.

В предградье высились высокие и просторные каменные терема.Когда покидал Киев, тут был всего один каменный терем, княгини Ольги. Тотзанимал весь двор и потому назывался дворцом, а теперь при Ярополке такихуспели настроить видимо-невидимо, они спихивали хибарки простого люда еще ниже,забирали их места, плодились как муравьи.

Он ощутил укол ревнивой зависти. К Ярополку из Германиинаехали мастера, по их рисункам строят невиданные терема, по их наущению вкрасном углу вместо русских святынь ставят иконы с чужим богом. Чужим-то чужим,но если сделано или нарисовано красиво, то славянской душе устоять трудно…

Улицы были пусты, только в окнах он видел испуганные белыелица. Они сразу исчезали, а большинство окон вовсе были закрыты, как на ночь,тяжелыми ставнями.

Когда кони вынесли их на южный край, из-за высоких заборовнеожиданно полетели стрелы, камни. Одна ударила Владимира по шлему, чуть ниже –выбила бы глаз. Войдан закричал зло:

– Ляшский конец! Здесь живут одни латиняне!

Впереди улица была перегорожена бревнами вперемешку сдубовыми лавками, столами. Кое-где торчали наспех вбитые в землю колья. Из-заукрытия по новгородцам били стрелами, там блистали наконечники копий, виднелисьзатаившиеся люди.

– Что будем делать? – крикнул Войдан. – Тыобещал не мстить…

– Это обещал я! – крикнул Владимир.

Войдан прикрылся щитом, заорал, перекрывая грохот камней пожелезному щиту:

– Варяги?

– Да! Пусти их вперед! Этот конец города ихний.Передай, что в полон никого не брать… Весь Ляшский конец града взять на копье!

Новгородские конники дождались подхода варягов, пропустиливперед. Те, осатанев от долгого ждания, бросились на препятствие, врывались водворы, в дома, рубили всех, кого встречали. Разбросав заслон, через два десяткасаженей наткнулись на другой, еще выше, а защитников там было больше.

Кияне, принявшие веру Христа по латинскому обряду, сражалисьтак ожесточенно, что Владимир дрогнул при одной только мысли, что это деретсяодна улица, от силы две-три, а если бы он не расколол Киев, не столкнул быстороны в драку между собой, не склонил Блуда и многих бояр на свою сторону, непереманил черный люд?

Даже из окон домов летели стрелы. Из-за заборов металидротики. Падал то один, то другой варяг, пораженный уже вроде бы после полнойпобеды. Ингельд, на ходу утирая кровь с разбитой брови, пробежал мимо. С мечасрывались капли крови.

Владимир крикнул ему бешено:

– Жечь дома! Чтобы ни одна падаль не смогла укрыться!Убивать всех, чтобы и на племя не осталось!

Ингельд оскалил зубы как волк, подозвал двух немолодыхсоратников, отдал приказы.

Пока продвигались по дуге к центру, из окон на варягов иновгородцев швыряли горшки с цветами и нечистотами, бросали камни. Один извоинов рухнул под ноги коня Владимира. Ручка кувшинчика, сброшенного из окнасветлицы, рассекла голову словно топором.

Рядом воин вскинул лук, но заколебался. В окне виднеласьдевушка с золотой косой, красивая и разгневанная. Она что-то подтаскивалатяжелое.

– Что застыл? – рявкнул Владимир. – Стреляй!

Воин вздрогнул, оттянул тетиву. Звонко щелкнуло, по воздухучиркнула стрела. Девушка в окне вскинула руки, словно взметнулось облачкотумана под ударом злого северного ветра.

Владимир, придерживая коня, оглянулся. Она лежала лицом наподоконнике, тугая коса свешивалась вниз, ветер уже расплетал золотые пряди.

– Красивая была, – услышал он сожалеющий голос.

– Не иначе, дочь хозяина…

– А раз так, – сказал Владимир в тон, – домразграбить и сжечь! Завтра убивать уже будет нельзя, город под моей защитой, носейчас – пока этот край города еще Ярополков – убивайте, убивайте, убивайте!Перед богами я за всех в ответе. Не только тех, кто с мечом, но и кто броситвраждебный взгляд, скажет дурное слово… Если не сумеете убить всех, то хотя быубейте на Ляшской улице как можно больше. Сегодня можно все!

Грохот двух десятков копыт гулко отдавался по городу. ЗаВладимиром молча неслась его верная охрана, самые преданные, отобранные имсамим. Он все поторапливал коня, наконец вихрем пронесся до самого детинца.Крепостица внутри города хранила молчание. Мост опущен, веет запустением, хотябревна в два обхвата – свежие, еще смола стекает, недавно перестилали, да изубья наверху блещут янтарной чистотой. А пусто потому, что любая вещь безчеловека – мертва.

Жеребец бодро пошел через мост. Загрохотали копыта подеревянному настилу, дальше подковы пошли высекать искры по булыжной мостовой.Сзади не отставали дружинники, за ними – воеводы новгородские. Те не могли сдержатьторжествующих ухмылок. Покорился неприступный Киев! Покорился тем, кого ещевчера свысока называл лапотниками…

Двор пуст, в дальнем углу маленькое требище. Белаясгорбленная фигура сидит одиноко на камне. Вместо вечного огня багровеют угли,подернутые пеплом. Старый волхв неподвижным взором смотрит на жертвенныйкамень.

– Слава древним богам! – сказал Владимиргромко. – Это они даровали нам победу. Отец, собери помощников. Работыбудет много! Мы – люди русские, сегодня же принесем богатые жертвы.

Волхв с усилием поднял голову. Мертвенное-желтое лицо,сморщенное как печеное яблоко, пробудилось к жизни. Он был стар настолько, чтоказался высохшим крылом летучей мыши, но голос прозвучал хоть и с усилием, ноэто был голос все еще сильного человека:

– Княже… Ты истинно русский князь… Храни веру отцов…Она не предаст…

– Только верой отцов мы крепки, – заявил Владимирклятвенно. – Я поклялся, что сразу же велю заложить огромное требище возлекняжьего терема. Всех наших богов поставим, чтобы видели, как чтим их и славим!

– Княже…

– А христиан, бахметцев и иудеев гнать! –распорядился Владимир. – Они у меня вот где сидят!

Он ткнул себе в горло растопыренными пальцами, отведябольшой палец в сторону, так что горло оказалось посредине. При этом ладоньвывернулась кверху. Из дружины никто ничего необычного не заметил, но глазастарого волхва расширились от изумления. Он попытался вскочить, сгорбленнаяспина не дала, и он повалился к копытам белого жеребца: