Князь Владимир - Юрий Никитин

За пологом шатра раздались пронзительные звуки дудок, рожкови – удивительное дело! – сладкие звуки лютни. Донесся дробный топотженских ножек, игривые голоса. В шатер заглянули женские головки, пахнулоароматом благовоний. Увидев по темным лицам хана и его гостя, что обоим не доразвлечений, исчезли, а звуки стихли, словно обрубленные саблей.

Хан сказал медленно:

– Прости, если сможешь. Я все-таки поступлю, как велитмне моя старость и мудрость моих старых родителей… Знаю, истинная мудростьредко бывает вознаграждена… здесь, на земле, но боги все видят. Как свои, так ичужие. Пусть будут моими судьями.

Когда затихли шаги разъяренного Варяжко, неслышноотодвинулся полог. Из внутренних покоев шатра появилась старая жена Кури, чтоделила с ним все беды и радости. Она села рядом, прижавшись плечом.

– Он… уже не вернется?

– Разве я поступил не верно? – ответил он вопросомна вопрос.

Она кивнула:

– Да, новгородский князь Вольдемар не зря передал тебечерез тайных людей столько злата. Ты верен… выгоде.

В ее голосе была издевка, но он чувствовал в нем ласковоеодобрение.

– Какой выгоде?

Ее сухонькая рука ласково коснулась его седых волос.

– Говорят, новгородский князь хитер и прозорлив… но наэтот раз зря истратил деньги. Ты ведь и так бы остался в стороне отмеждоусобной войны, верно?

Страшно ржали кони в Родене. К концу недели, когда кончилисьхарчи, пришлось резать лошадей. Рвались и бились одни, зачуяв смерть на остриеножей, в смертной тоске кричали другие, пока что избегнувшие той же участи.

В бою погибнуть на полном скаку или вот так, когда спосеревшим лицом к тебе подходит человек-друг, помертвевшими губами шепчетласковые слова, а сам отводит глаза. И боевой друг-конь вдруг понимает, почемухозяин не смотрит в глаза, почему прячет за спиной острый нож…

Ночью вартовые часто били тревогу. Чудилось, что новгородцыуже взбираются на башни, разбивают ворота. Впрочем, Владимир на самом делевелел тревожить защитников, изматывать ложными приступами. Для этого целыйотряд в потемках скользил под стенами, нарочито позванивал оружием.

Прошла еще неделя, вторая от начала осады. Под утро крупныйотряд из Роденя пытался пробиться к воде, но был истреблен. Взятые в полон двоеизраненных дружинников сказали, что в крепости нет воды. Иссякает последнийродник, войско страдает от жажды. Раненые мрут как мухи, здоровые страдают отжажды. Остатки еды отданы князю с женой и боярами, простой люд уже съел кошек исобак, ловят крыс, лошади остались только у великого князя.

– Что говорят о сдаче? – допытывался Владимир.

– Не ведаем… – прохрипел дружинник.

Его утащили, за ним оставался кровавый след. Владимирповернулся к Роденю. Закатное солнце освещало зубчатые башни, те казалисьзалитыми кровью.

Еще через три дня утром к Владимиру вбежал Кремень. Лицо егорасплывалось в довольной усмешке.

– Посольство из Роденя!

Владимир всмотрелся в его довольное лицо:

– Чего ржешь? Никак сам Блуд пожаловал?

– Как в воду смотришь, княже.

– Зови.

Кремень метнулся к двери. Он слегка прихрамывал, но вдвижениях оставался так же быстр, как и до посылки его в Киев для переговоров сБлудом. И так же предан.

Что-то шевельнулось в душе Владимира. Он бросил вдогонку:

– Когда приведешь, останешься. Твой знакомый как-никак.

Кремень обернулся, обезображенное шрамами лицо прояснилось.

– Спасибо, княже.

Блуд вошел в сопровождении двух гридней Владимира. Повинуясьзнаку князя, оба неслышно исчезли. Блуд вопросительно оглянулся на Кременя,посмотрел на князя. Владимир сказал весело:

– Это моя правая рука, старший гридень Кремень… Ничегобез него не решаю! Ну, с чем пожаловал? Погодь малость, сейчас принесут поесть.

Блуд с неудовольствием отвел взгляд от вспыхнувшегогордостью Кременя:

– Ярополк готов сдаться. Уже кошек и собак пожрали,воробьев и ворон бьем…

– Птичек-то пошто обижать? – удивился Владимирнасмешливо.

– Жрать-то надобно.

– Так сдавайтесь, – ухмыльнулся Владимир. –Будет вам жратаньки.

Блуд сказал устало:

– На твою милость?

– А почему нет?

– На это не пойдут. Ни Ярополк, ни его дружина. Княже,с Ярополком дружина великого Святослава! Ее никто не побеждал, даже ромейскийимператор Цимихсий заключил мир, снабдил продовольствием и с почетом проводилдо самой границы! Тебе пока помогают боги…

Владимир сказал грубо:

– Боги помогают сильным. А слабых да ленивых они простоненавидят. Только и ждут случая, чтобы зничтожить!

Блуд покачал головой:

– Значит, не хочешь говорить о мире?

Из двух дверей пошли рядами гридни, держа на широченныхподносах, похожих на щиты для пеших, роскошные блюда. Комната наполниласьзапахами жареного мяса, печеного и вареного, в широких супницах ставили густуюнаваристую уху, на широких подносах – жареных лебедей, перепелов. Владимирулыбался, глядя на исхудавшего боярина. Как ни крепится, а голодный блеск вглазах говорит сам за себя…

Ели в молчании. Владимир трапезовал неспешно, чтобы дать Блудупоесть вволю. Тот пробовал есть степенно, но вскоре хватал с подносов обеимируками, на зубах трещали кости, он глотал их тоже, а голодный блеск все не гас.

Когда принесли хмельной мед, Владимир сказал сыто:

– Сам видишь, когда так едим и пьем, то на рожон лезтьнеохота. Это вам уже все одно. А мы сами хотим мира… Но мои условия мира могутвам показаться… твердоватыми, как это мясо.

Блуд дышал тяжело, пояс распустил весь, еда едва не лезла изушей.

– Не покажется, княже. Да и мясо вовсе не жесткое, зрявинишь повара. Ярополк готов сдаться на твой суд. Просил лишь не зверствоватьнад его дружиной. Воины исполняли его волю. Да и Родень просит не разорять.

Кремень сказал предостерегающе:

– Там есть такие, кого стоит повесить прямо нагородских воротах!

Владимир похлопал его по плечу, успокаивая, а Блуду сказаллегко:

– Сам знаешь, эти условия приму. Зачем мстить дружине,если она станет моей? А Родень – крепость, защита от Степи. Последний дурень ябы был, причини ей вред! А вас не дурень сюда загнал, так ведь?

– Не дурень, – согласился Блуд. Он оглянулся посторонам, сказал, понизив голос: – Но тебе здорово помогли. Не так ли, княже?