Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

не обращали внимания на их отпрысков, или платили врачам, чтобы те объявляли их непригодными к службе.

Большинство призывников составляли бедняки из деревни, особенно восприимчивые к лозунгам и обещаниям революции. Отец Нгуен Ван Хунга был заместителем деревенского вождя при французах, и, хотя ему было всего четыре года, когда умер его отец, он оставался заклейменным как «средний фермерский элемент» и, следовательно, «нежелателен» как солдат революции. Он также был единственным сыном и главой семьи и поэтому считал, что вряд ли его призовут по всем трем пунктам. Но потребность в новых войсках для пополнения рядов Главных сил НФО была настолько острой, что законопроекты были изменены, и весной 1968 года он получил уведомление: «Я знал, что мне суждено отправиться на юг. И я знал, что шансы вернуться были очень малы. Из моей деревни уехало около сотни ребят, начиная с 1962 года, и никто не вернулся. Их родители и жены ждали их с замиранием сердца в страхе. Но никто не получил никаких новостей. Правительство было очень откровенно об этом. Они сказали: «Поездка не имеет срока возврата. Когда твоя миссия будет выполнена, ты вернешься. Дядя Хо заявил: «Ваш долг — сражаться пять, или десять лет, или даже десять-двадцать лет».

Он вспомнил, что Нгуен Ван Хунг был огорчен, когда ушел из дома. Жена уговаривала его подать прошение против призыва. Но он все равно ушел. Тем, кто сопротивлялся, отрезали паек. Базовая подготовка оказалась на две трети политической. «Сражайтесь с американцами и спасите страну», — гласил лозунг. Его учили, что американцы в сто раз более жестокие, чем французы; что солдаты были частью пролетариата; что их долг — освободить южное население, живущее в нищете под господством американских империалистов. «После непрерывной недели этого, — вспоминал он, — мой моральный дух был намного выше, чем был, когда я покинул свою деревню».

Два бойца НФО помогают третьему, который был ранен после перестрелки у границы с Камбоджей. «Нет никаких сомнений в том, что 1969 год был худшим, с чем мы столкнулись, — вспоминал один из ветеранов-коммунистов. «Не было ни еды, ни будущего — ничего яркого».

Весной и летом 1968 года десятки тысяч таких же, как он, пробрались по Тропе Хо Ши Мина в виде групп проникновения от четырех до пятисот человек. Это был трудный двух-трехмесячный переход через горы Чыонгшон в Лаосе и западном Вьетнаме, где, как писал один автор дневника, один день «имеет четыре времени года. Утро весеннее; в полдень лето; днем осень; а ночью зима».

Решение президента Джонсона прекратить бомбардировки большей части Севера означало, что авиация США могла более целенаправленно сосредоточиться на путях проникновения в Лаос и Камбоджу. Одно подразделение, направлявшееся на юг, утверждало, что за шесть часов уклонилось от шестидесяти шести отдельных бомбардировок B-52. Когда риса и соли не хватало, некоторые люди выживали на корнях, мхе, папоротниках и листьях. Малярия поразила их ряды. «У меня постоянная лихорадка, — писал один солдат, — тело истощено, запястья тонкие, глаза впалые, волосы выпадают, а я все равно должен нести груз весом более тридцати килограммов».

Эта фотография под названием «Героический солдат из зенитной роты № 5 заряжает артиллерию» стала основой для почтовой марки Северного Вьетнама и должна была стимулировать народную поддержку войны. На самом деле это было сделано в пригороде Ханоя, куда никогда не падали американские бомбы.

Приехавший правительственный чиновник раздает nuoc mam, основной вьетнамский рыбный соус, среди жителей деревни в северовьетнамской провинции Нам Ха. Поскольку сцена предполагала дефицит, это изображение было скрыто во время войны.

Приближаясь к Южному Вьетнаму, они миновали сгоревшие машины и военные кладбища, на камнях были аккуратно отмечены имена погибших и дата смерти каждого из них. Они столкнулись с небольшими группами раненых, двигавшихся в другом направлении. Те, кто без рук, шли. Безногие мужчины ехали на замаскированных грузовиках. Были и ослепленные солдаты, и другие, ужасно обожженные напалмом.

«Вы увидите на Юге все виды удовольствий», — говорили измученные войной раненые напуганным мужчинам, шедшим на войну.

Когда кто-то казался чрезмерно озабоченным приближением к югу, вспоминал политрук взвода, «ответ был таков, что война всегда приносит смерть и что мы не должны утруждать себя болезненными мыслями. С кадрами никто не спорил. Но все были напуганы, особенно когда мы встретили этих мужчин… Это было похоже на то, как мы смотрели на себя в будущем».

Я ИЩУ БОЛЬШЕ БОРЬБЫ

Достигнув юга, они столкнутся с новым американским командующим. 10 июня президент Джонсон объявил о назначении генерала Крейтона Абрамса. Один репортер писал, что он был солдатом, боевым командиром, который «мог вызвать агрессивность у бегонии». Его танковый батальон первым прорвал немецкие позиции и освободил Бастонь во время битвы при Арденнах. Он служил начальником штаба трех разных корпусов в Корее, командовал регулярными армейскими подразделениями и Национальной гвардией для подавления беспорядков, последовавших за десегрегацией школ и колледжей в Алабаме и Миссисипи, и год служил в Сайгоне в качестве главного заместителя генерала Уэстморленда. заработав репутацию «крестного отца ВСРВ» из-за своей решимости улучшить характеристики южновьетнамских войск.

По крайней мере, внешне он и его предшественник не могли быть более разными. Уэстморленд был четок, сдержан, всегда уверен в себе — один репортер заметил, что он завтракал в нижнем белье, чтобы не испачкать идеально выглаженную униформу. Абрамс был совсем другим: «Скорее всего, — писал один обозреватель, — если бы он был в штатском и сидел на скамейке в парке, полицейский сказал бы ему идти дальше». «Даже внешне эти мужчины — полная противоположность, — писал репортер Time. — Уэсти, красивый, с квадратной челюстью, портрет американского генерала с плаката; Абрамс, своего рода Джо Палука средних лет, с вездесущей сигарой Dutch Master в зубах, подчеркивающей имидж крутого парня. Его манера следует его лицу. Там, где Вести — тихий учтивый джентльмен с Юга, Абрамс — серьезный и крутой парень из Массачусетса».

Поведение крутого парня не было позой. Он был резким, пьяным, «спящим вулканом», как вспоминал один генерал, который «внезапно извергается по-земному, нечестиво, когда это необходимо, чтобы привести кого-то в порядок или подстегнуть отставание». Он не настаивал на том, чтобы его подчиненные неизменно отчитывались о ходе работы: «Иногда, — сказал один из офицеров, — мы можем откровенно заявить, что в этом месяце мы ни черта не сделали». В отличие