Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

Республиканцы собрались в Майами-Бич на свой национальный съезд в начале августа, Ричард Никсон был лидером их кандидатуры на пост президента. Сам по себе этот факт был примечателен. Всего за шесть лет до этого он опубликовал собственную политическую эпитафию. Калифорнийский конгрессмен и сенатор, наиболее известный своим ярым антикоммунизмом, столь же яростной партийностью и извилистым видом, который рано принес ему презрительное прозвище «Хитрый Дик», он восемь лет был вице-президентом Дуайта Эйзенхауэра. Джон Кеннеди победил его на президентских выборах в 1960 году, и когда два года спустя он снова потерпел поражение, пытаясь стать губернатором своего штата, он горько по телевидению попрощался с политикой. «На протяжении шестнадцати лет, — сказал он тогда журналистам, — у вас была возможность напасть на меня. Но когда я оставлю тебя… просто подумай, как много ты потеряешь. У вас больше не будет Никсона, потому что, джентльмены, это моя последняя пресс-конференция».

Смерть Кеннеди возродила амбиции Никсона. В 1964 году он начал восстанавливать свою репутацию в своей партии, проводя кампании в тридцати шести штатах за Барри Голдуотера и Республиканскую партию. Он сделал это снова для кандидатов в Конгресс два года спустя, завоевав благодарность сторонников партии по всей стране, методично добиваясь поддержки своего кандидата в президенты.

Республиканский билет 1968 года: Ричард Никсон (справа) и его напарник, губернатор Мэриленда Спиро Агнью, принимают кандидатуру своей партии.

Двое его соперников, оба умеренные, покончили с собой: губернатор Мичигана Джордж Ромни, пытаясь объяснить вновь обретенный скептицизм в отношении войны, сказал, что ему «промыли мозги» военные, он стал посмешищем и отказался от участия до первых праймериз; в то время как губернатор Нью-Йорка Нельсон Рокфеллер вступил в гонку слишком поздно, чтобы остановить импульс Никсона. Губернатор Калифорнии Рональд Рейган не смог объявить себя кандидатом до съезда, а затем оказался не в состоянии отодрать достаточно южных консерваторов от лидера, чтобы что-то изменить.

Когда Никсон выиграл номинацию в первом туре голосования, Джеймс Рестон из The New York Times назвал это «величайшим возвращением со времен Лазаря». Своим напарником Никсон выбрал Спиро Агнью, когда-то умеренного губернатора Мэриленда, который получил поддержку консерваторов за жесткую и пренебрежительную позицию, которую он занял по отношению к афроамериканским лидерам после беспорядков в Балтиморе, последовавших за смертью доктора Кинга.

В мастерской благодарственной речи Никсон заявил о себе как о человеке, который может объединить сильно разделенную страну и одновременно «положить конец войне и завоевать мир». «Партия, которая может объединиться, объединит Америку», — сказал он. «Глядя на Америку, мы видим города, окутанные дымом и пламенем. Мы слышим сирены в ночи. Мы видим, как американцы умирают на далеких полях сражений. Мы видим, как американцы ненавидят друг друга; борьба друг с другом; убивают друг друга дома. Мы проделали весь этот путь для этого? Разве из-за этого американские мальчики умирали в Нормандии, Корее и в Вэлли-Фордж?

«Проблема, — сказал он, — в том, что Вашингтон перестал слушать «тихий голос в суматохе и криках… голос подавляющего большинства американцев, забытых американцев — тех, кто не кричит; недемонстранты». Он обещал быть их президентом.

Когда самая сильная нация в мире может быть на четыре года связана войной во Вьетнаме, конца которой не видно;

Когда самая богатая нация в мире не может управлять своей экономикой;

Когда нация с величайшими традициями верховенства закона страдает от беспрецедентного беззакония;

Когда нация, веками известная равенством возможностей, раздирается беспрецедентным расовым насилием;

И когда президент Соединенных Штатов не может выехать за границу или в какой-либо крупный город дома, не опасаясь враждебной демонстрации, — тогда настало время для нового руководства Соединенных Штатов Америки….

Я обещаю вам сегодня вечером, что первоочередной задачей нашей следующей администрации будет достойное завершение войны во Вьетнаме…

За пять лет не прошло и дня, чтобы мы не читали или не слышали сообщений о том, что на американский флаг плюют, наше посольство забрасывают камнями, сожгли библиотеку или оскорбляют посла. Если мы хотим восстановить престиж и уважение к Америке за границей, начать следует с дома, с Соединенных Штатов Америки.

Редакторы The Boston Globe писали, что действительно появился «новый Никсон». Исчезла неуверенность в себе, исчезла едва скрываемая убежденность в том, что он всего лишь политическая случайность, которой действительно не место в Большом Времени, исчезло почти самоочевидное опасение, что рано или поздно его обнаружат как новичок-выскочка… Что г-н Никсон сделал и сделал превосходно, так это перечислил проблемы, стоящие перед нацией. Его период испытаний наступит, когда (и если) он разъяснит, что он предлагает с ними делать».

АТТАБОЙ

Младший лейтенант Винсент Окамото, чье знакомство с Вьетнамом произошло после минометного обстрела в Бьенхоа во время его второй ночи в стране, теперь был командиром взвода в роте «Браво» второго батальона 27-го полка 25-й пехотной дивизии, базирующейся в Кучи, примерно в четырнадцати милях к северо-западу от Сайгона, района, пронизанного милями вьетконговских туннелей. «Мои родители — японские иммигранты, — сказал он. «Я ел рис буквально каждый день своей жизни, пока не пошел в армию. Проводили оцепление и обыск села. Оружия не нашли, коммунистической литературы не нашли. Поэтому у нас был продолжительный обеденный перерыв. Все хотят спрятаться от солнца. Итак, мой РТО [радиотелефонист], мой медик и я зашли именно в этот дом. Там было три женщины, младенец на руках и ребенок лет четырех. И одна женщина готовила рис. А вот и Окамото, сын госпожи Окамото, который месяцами не ел риса — горячего, пропаренного риса. Я смотрю на это. Это выглядит довольно хорошо для меня. Я обращаюсь к своему переводчику: «Эй, скажите этой женщине, бабушке, что я дам ей пачку сигарет, свой ломтик индейки и банку персиков за паровой рис, рыбу и овощи. ' Было здорово. И я попросил секунды. Мой RTO сказал: «Черт, неужели эти люди недостаточно бедны, чтобы ты не ел их еду?» Я сказал: «Черт, у них здесь достаточно риса, чтобы накормить дюжину мужчин». И тут меня осенило: риса у них действительно хватило, чтобы накормить дюжину мужчин. Поэтому мой переводчик спросил женщину: «Для кого весь этот рис?» И она сказала: «Ни-би — т, ни-би-ет, ни — би-ет» — «Я не знаю, я не знаю, я не знаю». Итак, мы снова начали осматриваться и нашли вход в туннель. Мне дали фосфорную гранату. Когда дым рассеялся, мы вытащили, кажется, семь или восемь трупов на городскую площадь.