Призрак тайны - Даниэла Стил

— Что здесь происходит? — напрямик спросил он,обедая с несколькими старшими архитекторами в своем отделанном панелямикрасного дерева кабинете, из окна которого открывался живописный вид наИст-ривер. — У меня сложилось впечатление, — продолжал он, — чтовсе вы чего-то боитесь. Проекты, которые здесь разрабатывают, кажутся мневесьма и весьма консервативными. Такой дизайн уже несколько лет не пользуетсяспросом ни в Европе, ни даже в Азии. Может быть, вы объясните мне, в чем дело?

Сотрудники переглянулись, некоторые кивнули друг другу, но,к удивлению Чарли, никто ему не ответил.

— Так что же? — продолжал допытываться он. —Давайте говорить начистоту, ведь нам нечего друг от друга скрывать, верно?Пятнадцать лет назад я видел здесь гораздо более интересные и современныепроекты. Что же случилось? Почему мы так отстали?

В ответ на его прочувствованную тираду один из дизайнеровнеестественно громко рассмеялся, остальные остались серьезны, и лишь Бену Чоу,одному из четверки старших архитекторов, хватило смелости откровенно ответитьна вопрос Чарли. Это было как раз то, чего Чарли и добивался. Если он собиралсяэффективно руководить этим бюро, он должен был точно знать, в чем дело.

— Все дело в том, — сказал Бен, — что насдержат под колпаком. Это тебе не Европа, Чарли. Старшие партнеры постояннозаглядывают нам через плечо, чтобы поправить или даже одернуть, если что-топойдет не так, как они считают правильным. Ты сам знаешь, что они —сверхконсервативны и не любят рисковать. По их мнению, то, что годилосьпятнадцать лет назад, годится и сейчас, и, покуда они не начали терять на этомденьги, убедить их в чем-то совершенно невозможно. Что касается Европы, то донее Уиттакеру и Джонсу нет никакого дела. Они просто хотят заниматься той же работой,которой занимались всегда, — по их представлениям, именно она сделалафирме имя. Европу они рассматривают как далекую окраину, где возможны всякиеэксцентрические штучки, но для них это просто неизбежное зло, не больше того.

Тут Чарли мимолетно подумал о том, что именно такая точказрения позволила ему заниматься тем, чем он хотел, и делать то, что он считалнеобходимым. В Лондоне он был свободен как птица. В Нью-Йорке, понял Чарли,этого не будет.

— Ты это серьезно? — переспросил он удивленно, иБен торжественно кивнул, а его коллеги беспокойно задвигались. Если бы кто-тоиз старших партнеров узнал о том, что здесь только что говорилось, серьезныхпоследствий было бы не избежать.

— Именно поэтому никто из молодых специалистов незадерживается у нас надолго. Им просто надоедает годами проектировать то, чтоони проектировали еще на первом курсе колледжа, — продолжал Бен. —Нет, конечно, в первое время они держатся за место, потому что имя «Уиттакер иДжонс» все еще что-то значит на рынке, но рано или поздно все они уходят в«Ай-эм-пи» или к Ричарду Майеру — словом, в одну из тех фирм, которым нужны ихталант и их творческий потенциал, а не просто способность грамотноспроектировать фасад или рассчитать ту или иную балку. Каждый из молодыхспециалистов мечтает как минимум о революции в промышленном дизайне, а здесьэто просто невозможно.

Чарли с интересом слушал Бена, а он, казалось, воодушевлялсявсе больше и больше.

— В общем, — заявил он, — ты сам скоро всепочувствуешь на своей шкуре, если, конечно, тебе не разрешат все здесьизменить. В чем я лично очень сомневаюсь. Скорее наоборот: стоит только боссампочуять, что у тебя в голове завелись кое-какие свежие идейки, как они насядутна тебя так, что тебе не поздоровится.

Тут Чарли не выдержал и улыбнулся. Не для того он столькоучился и так много и тяжело работал, чтобы закончить карьеру проектированиемстандартных домиков, которые строились и два десятка лет тому назад. Он былуверен, что никто не может заставить его заниматься такой чушью.

Прошло, однако, совсем немного времени, и Чарли понял, чтоименно этого от него и ожидают. Уиттакер и Джонс совершенно недвусмысленно далиему понять, что он не должен ни на йоту отклоняться от нескольких типовыхпроектов, которые Чарли помнил еще по тем временам, когда он только пришел вконтору после окончания колледжа. В Нью-Йорк его перевели не потому, что фирменужен был талантливый архитектор, способный изменить мир или по крайней меревнести свежую струю в деятельность фирмы. Уиттакеру и Джонсу был нужен обычный администратор,и они его получили, а на проекты, которыми Чарли занимался в Европе, им былоплевать. Они, впрочем, имели о них кое-какое представление, и это давало имоснование утверждать, будто американский рынок коренным образом отличается отрынка европейского. По утверждению Артура Уиттакера, сотрудники нью-йоркскогобюро прекрасно справлялись со своей работой. Они делали то, что от них ждали, исвоей известностью фирма во многом была обязана их самоотверженному труду.

Когда Чарли впервые услышал это, он был просто шокирован,однако прошло всего две недели, и ему начало казаться, что он сходит с ума. Еготалант, его способности, энергия и предприимчивость были никому не нужны. Тогдазачем он вообще здесь? Проверять чертежи? Наводить страх на чертежников?Разбирать склоки и дрязги? Не за этим он ехал из Лондона в Нью-Йорк!

Правда, он выполнял большую и ответственную работу,встречаясь с самыми важными клиентами, и здесь его европейский и азиатский опытпродаж оказался очень и очень кстати. Однако проекты, которые он предлагал отлица фирмы, не вызывали в нем ничего, кроме отвращения. Раньше Чарли моггордиться разработками, которые он представлял потенциальному заказчику. Теперьже он чувствовал себя неуютно, словно рыночная торговка, пытающаяся всучить ротозеюувядший пучок салата или петрушки. Несколько раз он пытался что-то изменить, нодаже самые крошечные поправки, которые он делал в проекте, приводили к тому,что в конторе появлялся один из старших партнеров. Потребовав вернуть проектупервоначальный вид, он разражался коротенькой речью о «специфике американскогорынка» и отбывал восвояси, а Чарли, скрипя зубами, отдавал чертежи в переделку.

— Хочу поговорить с вами откровенно, — заявил онкак-то Артуру Уиттакеру, когда они вдвоем ужинали в ресторане университетскогоклуба. — Когда я слышу слова «специфика американского рынка», меня бросаетв дрожь и хочется что-нибудь сломать.

— Я вас хорошо понимаю, — сочувственно кивнулУиттакер. Ему совсем не хотелось спорить с Чарли, озлобляя его ещебольше, — он по-прежнему был нужен им в Нью-Йорке, поскольку достойнуюзамену ему даже еще не начали искать. — Но поймите и вы нас: американскийрынок для нас гораздо важнее, чем европейский или, скажем, рынок странтихоокеанского бассейна, который мы, кстати, только начинаем осваивать.

Это было не правдой, и они оба прекрасно это знали. Простоотсюда, с территории Соединенных Штатов, начинался бизнес Уиттакера и Джонса,здесь они оба жили, и Чарли было совершенно очевидно, что они намереныуправлять американскими филиалами по-своему.

— Не могу с вами согласиться, — сказал Чарлисдержанно. — На протяжении последних пяти-шести лет Европа давала вамльвиную долю прибыли. И Япония тоже. Просто проекты, которые мы для них делали,были не очень крупными и не такими известными, как те заказы, которые выполучали здесь. Но зато их было много, очень много… Во многих отношениях этизаказы не только приносят большую прибыль — они гораздо интереснее исовременнее, чем то, что вы до сих пор делали в Нью-Йорке, в Чикаго, в Бостоне.Единственное, что мне хотелось, это попробовать европейские проекты на здешнейпочве. Поверьте, в случае успеха мы можем сделать настоящий бросок вперед!