Князь Владимир - Юрий Никитин

Под стеной сидел могучий дружинник, весь залитый кровью,даже лицо в крови.

– Княже, – прохрипел он, – четверо… этоздесь… Других ты найдешь в коридоре… на лестнице… на крыльце… во дворе…

– Варяжко ушел? – вскрикнул Владимир.

– Это не человек, – прохрипел воин. – Это сынПеруна.

Тавр ходил среди убитых, переворачивал лицами кверху.Владимир крикнул зло:

– Выслать погоню! Пока он жив, война не кончена!

– Сделано, – ответил Тавр. – И еще я велелкричать везде, что за поимку Варяжко жалуешь прощение, освобождаешь от налоговдо конца жизни и даешь серебряную гривну.

– Мог бы обещать две, – сказал Владимир. –Или даже золотую!

– Ну, я намеревался сдержать…

– За Варяжко я в самом деле отдам две золотые!

– Никуда не денется, – сказал Тавррассудительно. – Теперь вся Русь под твоей рукой.

Они вышли из терема. Сердце Владимира снова дрогнуло. Дворбыл залит кровью и завален трупами. Их оставалось без Ярополка и Варяжкочетверо, но они показали, как могут сражаться дружинники Святослава.

У дверей спальни гридни, что стояли на страже, преданно ихитро заулыбались. Владимир кивнул хмуро, не до баб, зря слюни распустили.

Он толкнул дверь. Юлия стояла на лавке спиной к дверям,пыталась выглянуть в окошко. На стук обернулась, глаза испуганные, на щекахблестят мокрые дорожки слез.

– Здравствуй, Юлия, – сказал Владимир.

Он нарочито не назвал ее княгиней, и она сразу все поняла.Побледневшая, с дико расширенными глазами, прижала руки к груди:

– Что с Ярополком?

– Мой брат был чересчур отважен, – ответилВладимир.

– Ты… ты убил его?

– Ярополк не убивал Олега, – напомнилВладимир, – но все же Олега затоптали в их мелкой ссоре. А сейчас была нессора – война.

Она прошептала мертвеющими губами:

– Я хочу… видеть его…

– Не стоит, – предостерег он. – Был бой, егоизрубили в куски.

– Я все равно…

– Как хочешь, – он не стал спорить, – но тамлишь изрубленная туша в луже крови… Может быть, когда хотя бы приберутся?

Он смотрел на нее, смертельно испуганную, но с гордовыпрямленной спиной, большеглазую и тоненькую, как камышинка, и неожиданноощутил звериную радость. Разве не для того живет человек, чтобы сокрушатьсоперника, а его женщин грести под себя?

Его взгляд стал оценивающим.

– Но тебе не придется долго лить слезы.

– Что… о чем ты? – Ее голос ломался, каксоломинка.

– Я тебя возьму в наложницы. Правда, задница у тебямаловата, я люблю пользовать покрупнее и повыше… Гм… Зато вымя торчком, это ялюблю. Может быть, если очень постараешься понравиться… и сумеешь… даже в жены.

Она отшатнулась. На ее красивом лице проступило отвращение.

– Ты? У тебя руки по локоть в крови моего мужа!

Владимир засмеялся. В чреслах потяжелело, налилось горячейкровью. Чувство ярой силы было таким, что ноги сами двинулись к ней. Испуг наее лице перешел в ужас.

– Да, но в этих руках – ты.

В ее расширенных глазах ужас перешел в панику. Похоже,только сейчас ощутила свое настоящее положение. Там, дома, – утонченноековарство, яды, сладкие слова и удар кинжала в спину, у варваров – честныеглаза, грубая схватка грудь в грудь, верность слову и долгу. Но если среди этихмогучих, свирепых и полных мощи варварских племен уже дали ростки царьградскиеобычаи? Эта смесь может оказаться страшнее греческого огня!

– Раздевайся, – велел он хищно. – Хочу зретьтвою наготу.

Тавр поднимался по лестнице, искал князя, когда в дальнемконце коридора распахнулась дверь. Владимир вышел, на ходу застегивал пояс.Рубашка на груди распахнута. Черные глаза хищно блестят.

Тавр восхищенно покрутил головой:

– Уже успел?

– Это дело нехитрое.

– Хоть стоило портки снимать?

Владимир пожал плечами:

– Теперь скажу, не стоило. Я всегда потом вижу, что нестоило… А когда внизу жжет, то это уже не я, а какая-то тварь в весеннем гоне!Юлия была хороша, кто спорит? Но не хуже и служанка, что некстати забежала вспальню…

Тавр захохотал, в глазах были зависть и восхищение. АВладимир лишь отмахнулся:

– А насчет портков… я их не снимал. Чаще всего я дажесапог не снимаю. Слушай, быстро составь списки тех, кто наслал печенегов намоего отца! Смерть великого князя должна быть отмщена.

– Уже составил, – ответил Тавр буднично.

– Молодец, – вырвалось у Владимира. – Тывпрямь на два шага вперед меня зришь!

– Ты просто забыл распорядиться, – пояснил Таврскромно. – А сейчас, пока не поздно, убери из этого списка тех, кто… ну,кто может понадобиться.

В списке было около десятка имен. Владимир быстро пробежалвзглядом по подвешенным строкам:

– А где Осинник, Твердоглаз, Рыбарь?

– Они… с печенегами не общались вовсе.

Владимир взглянул остро:

– Христиане? Народ поверит, что и эти с предавшимимоего отца. А для нас важно нечто другое, верно?

Тавр молча дописал троих, подумал, добавил еще пятерых отсебя. Они тоже христиане, но главное – владеют землями, угодьями, домами,складами, у них тысячи холопов. Но еще хуже того – с их мнением считаются как вКиеве, так и в соседних землях.

Владимир снова взял лист, что-то вспомнив, одно имярешительно вычеркнул:

– Волчий Хвост – опытный воевода. Жаль его терять. Да ибогатств за ним особых не числится.

Тавр вскинул бесцветные брови:

– Но в Киеве все знают, что он был среди тех, кто нехотел возвращения Святослава. Пощадишь убийцу, что скажет народ?

Владимир почесал лоб:

– Надо повернуть так, что я, прежде чем послать их наказнь, проверил всех вдоль и поперек… И выяснил, что воеводу оболгали. Темсамым покажем свой праведный суд! Как бы на него ни указывали пальцем, но ежелинет улик, то князь вынужден соблюдать справедливость!

Тавр молча удалился, пряча усмешку и затаенное восхищение вглубине глаз. Князь даже перед ним говорил настолько искренне, взволнованно, спридыханием в голосе и блеском глаз, что даже он, Тавр, чуть было не поверил. Итолько когда молодой князь вычеркнул одного из убийц, мол, не терять жехорошего работника, увидел всю меру лицедейства. Чувствует ли сам Владимир, чтоу него не одно лицо, а несколько?