Нежность - Элисон Маклауд

высказано также мнение, что эти сцены отличаются друг от друга лишь обстановкой, в которой происходят. Вы согласны?

Очки мистера Хаффа мерцают, словно это его мысли играют на свету.

– Не согласен. Автор приводит описание ряда сексуальных сцен для того, чтобы показать, как прогрессирует осознание Констанцией Чаттерли ее собственной природы. Эти сцены нельзя назвать однообразными. Они отличаются друг от друга. Лоуренс ставит смелый эксперимент.

– Простите, что он ставит?

– Смелый эксперимент.

Господин судья Бирн делает пометку.

– Цель автора – изучить сексуальную ситуацию более подробно и более открыто, чем это обычно делают в художественной литературе.

– Вы преподаете молодежи? – осведомляется мистер Гардинер.

– Да, этому посвящена значительная часть моего рабочего времени.

– У вас дочь восемнадцати лет и сын двенадцати?

– Правильно.

Мистер Гардинер кивком благодарит свидетеля и передает его «противной стороне».

– Мистер Хоугх, – начинает мистер Гриффит-Джонс, картинно взмахнув шелковым рукавом. – То есть, прошу прощения, мистер Хафф – кажется, такое произношение вы предпочитаете?

Можно подумать, что мистер Хафф каким-то образом перепутал собственное имя.

Староста присяжных угодливо хихикает.

Мистер Хафф с ничего не выражающим лицом кивает.

Гриффит-Джонс передает ему экземпляр книги:

– Мистер Хафф, прошу вас открыть ее на странице сто сорок и найти абзац, начинающийся словами: «Конни медленно шла домой…» Я пока не говорю о так называемых непристойных пассажах. «Конни медленно шла домой, осознавая, насколько глубоко переменилась. В ней родилось новое „я“, которое жгло, словно жидкое расплавленное железо в кишках и матке, и это „я“ обожало его. Она обожала его так, что ноги подгибались на ходу…»292 Надо полагать, вы считаете это хорошим стилем. Или же он нелеп?

– Я не считаю его нелепым.

– «Она чувствовала, как в ее кишках и матке… – здесь на протяжении трех строк несколько раз упоминаются в совокупности эти две части ее анатомии, – теперь течет живая жизнь»293. Поверьте, мне не хотелось бы выглядеть человеком, лишенным воображения, но как можно ощущать течение жизни в кишках и матке?

– Метафорически, я думаю, можно.

– И здесь у нас слово «матка» повторяется в третий раз?

– Да.

– Считаете ли вы признаком хорошего стиля, когда автор снова и снова повторяет: кишки и матка, кишки и матка, матка и кишки?

– Да, это весьма характерный для Лоуренса метод.

– Вы ожидаете встретить подобные повторы в книге высоких литературных достоинств?

– Зная Лоуренса – да, ожидаю. Он всегда так пишет и при этом добивается нужного эффекта.

– Не говорите «зная Лоуренса», – вмешивается судья. – Для целей данного вопроса вы не можете исходить из того, что Лоуренс хороший писатель и потому все, что он делает, он делает правильно.

Мистер Гриффит-Джонс улыбается и поправляет мантию:

– Если бы этот отрывок прозы написал я, вы сочли бы, что это хорошая проза?

– Если бы увидел его в контексте, то счел бы.

– Давайте перейдем к другим контекстам. Известна ли вам некая Кэтрин Энн Портер?

Про себя Гриффит-Джонс с прискорбием вспоминает, что на данный момент ФБР пока не удалось ее найти и заручиться ее явкой как свидетеля обвинения.

– Она известна мне как американская писательница, автор рассказов. Весьма выдающихся.

– Позвольте мне зачитать статью мисс Кэтрин Энн Портер, посвященную данному роману. – Он поднимает на всеобщее обозрение экземпляр журнала. – Эта статья недавно была опубликована в периодическом издании «Энкаунтер», которое, как знают многие из присутствующих, представляет собой авторитетный литературный журнал под редакцией нашего знаменитого поэта Стивена Спендера.

Мистер Гриффит-Джонс почтительно кивает Спендеру, сидящему на местах для прессы.

Стивен Спендер не отвечает на кивок.

Мистер Гриффит-Джонс зачитывает несколько отрывков, в которых мисс Портер выражается недвусмысленно. Она разбивает в пух и прах как автора, так и книгу.

– Она весьма убедительно излагает, не правда ли, мистер Хафф? Обратимся к описанию самой леди Чаттерли. Мисс Портер сообщает нам, что «такая женщина способна использовать полдюжины таких мужчин, и нам уже понятно, что вскоре она примется искать очередного мужчину; судя по тому, как обстоят дела, ему, – она имеет в виду лесничего, – осталось самое большее года два». Вы согласны?

– Не согласен. Конни и Меллорс по-настоящему любят друг друга.

Господин судья Бирн поднимает голову:

– Они долго к этому шли, а?

– Да, милорд. Так нередко бывает.

С галерки доносится хихиканье чашечек.

– Тишина! – рявкает судья.

– И все это время, – продолжает мистер Гриффит-Джонс, – они действовали за спиной ее мужа. Мисс Портер на самом деле лишь указывает на то, что становится ясно из текста романа: леди Чаттерли постоянно ведет себя безнравственно. Вы хотите сказать, что мисс Портер ошибается? Вы сами только что, обращаясь к суду, назвали ее выдающейся.

– Она автор выдающихся рассказов.

– В таком случае кому мы обязаны верить: мисс Кэтрин Энн Портер, всемирно известной писательнице, в статье, опубликованной в одном из лучших литературных журналов нашей страны, или, – тут голос оратора падает и умирает, – вам, мистер Хафф?

Свидетельское место занимает мисс Хелен Гарднер, лектор по литературе английского Возрождения в Оксфорде. Она в коричневом твидовом костюме, аккуратна, как воробушек, и так же легка на ногу и поворотлива при даче показаний.

Старший советник защиты времени не теряет:

– Мисс Гарднер, насколько, по вашему мнению, описания половых сношений уместны или необходимы для темы или значения книги?

Мисс Гарднер очень трогательно поднимает лицо к галерке, обращаясь к чайным чашечкам:

– Я считаю, что Лоуренс старался создать в воображении читателей картину определенных аспектов современного общества, крах отношений между мужчинами и женщинами и падшее состояние, в котором пребывают многие люди. Я считаю, что эти эпизоды добиваются цели, которой чрезвычайно трудно достичь, к которой очень немногие писатели стремились так мужественно и самозабвенно. Эта цель – выразить словами человеческий опыт в области, трудно поддающейся вербализации.

Она лаконична, глаза блестят. Мы, все зрители в зале суда, очарованы.

Мистер Гардинер кивает оппоненту:

– Свидетель ваш.

Мистер Гриффит-Джонс встает, и мисс Гарднер обращает к нему взгляд, в котором читается вызов. Она – воплощенная цельность, и солнце, давно покинувшее лондонцев, вдруг любезно струит лучи с потолка. Мистер Гриффит-Джонс задает два вопроса, чисто для проформы, и снова садится, ко всеобщему неприкрытому изумлению.

Следующей свидетельское место занимает миссис Джоан Беннет, лектор по английской литературе из Кембриджа. Ей около шестидесяти, но выглядит она на добрый десяток лет старше, ибо презирает такие легкомысленные вещи, как кольдкрем, губная помада и надлежащее количество сна. По-видимому, она и расческой не удосужилась воспользоваться. Какая чепуха!

Забудьте про меч государственного правосудия, висящий за спиной судьи. «Побрякушки!» – думает она. Лицо у нее длинное и острое, как тот самый меч, и взгляд свирепый. В коротком