Хазарский каганат VII–VIII вв.: история вопроса, проблемы - Каринэ Николаевна Акопджанова

нельзя и невозможно определить этническую принадлежность. Но этот факт не умаляет ценность и значимость исследований материальной культуры. Чтобы с большей долей вероятности установить этническую принадлежность той или иной группы населения раннесредневекового Приморского Дагестана, необходимо ориентироваться на наиболее характерный признак любого этноса — язык.

Многочисленные исследования имен собственных, титулов, названий, должностей гуннов показывает, что они были тюркско-иранского происхождения. Так, например, имя Атилла является по происхождению тюркским — адил — атил — атал — идил «река, большая река» [Джидалаев Н.С., 1998:111]. Но нельзя забывать и о том, что в то время многие имена и титулы были заимствованы. Народы Дагестана в период Великого переселения народов (370 г.) находились в тесном контакте с пришлыми племенами. Например, в одном из дагестанских языков — лакском, носители которого исторически проживают в центральной горной части Дагестана, современные исследователи выявили множество родственных булгарам слов. Например: вири — краткая форма прилагательного — лаке, вируса молодой, юный, бодрый, свежий; виручу — молодец, храбрец, герой, юноша; вири-щар (щар — иск. лаке, «женщина») — девушка, красавица, невеста. Вицра-вивра-вира — «род сладости в виде густой массы из поджаренных и размолотых семян льна, меда и топленого масла; кашица из толокна и раскрошенного овечьего сыра» [Джидалаев Н.С., 1990:71].

Подобных примеров множество, и они позволяют безоговорочно утверждать, что среди раннесредневековых кочевников, обитавших на территории современного Дагестана, были и булгары. Хотя и остается загадкой, где и при каких обстоятельствах могли предки лакцев контактировать с булгарами. Но бесспорно то, что для того, чтобы в лакский язык могло проникнуть столь значительное количество слов самой разнообразной тематики, относящихся к различным разделам лексики, контакты должны были быть непосредственно на всех уровнях человеческой деятельности [Джидалаев Н.С., 1990].

Однако существует и другой аспект этой проблемы — мы не имеем никаких свидетельств, которые говорили бы о возможности обитания предков лакцев в другом месте, близком к равнине, где в рассматриваемый нами период предположительно проживали булгары, в силу определенных обстоятельств, пришли на лакскую территорию и растворились, т. е. ассимилировались среди местного населения.

Приведенные сравнения еще раз подчеркивают характер взаимоотношений кочевников, в частности булгар, с аборигенным населением раннесредневекового Дагестана. Булгарская принадлежность раннесредневековых тюрков была установлена лингвистами и полностью доказана [Н.А. Баскаков, Н.С. Джидалаев и др.].

Исходя из вышесказанного, делаем вывод, что в период с IV по VII вв. имело место этническое влияние степных элементов на жителей Приморского и Предгорного Дагестана. Именно в раннем средневековье в Северном Дагестане образовалось ядро формирования тюркоязычной этнической общности. Процесс этот протекал на местном субстрате при его значительном подавлении пришельцами — тюрками. Пришедшие кочевники практически смешались с местным населением. О чем свидетельствуют и раскопки Верхнечирюртовского могильника, этническая принадлежность которого до сих пор спорна, хотя большинство исследователей склоняются к алано-булгарской интерпретации этого могильника. И именно в среде алано-булгарских племен Северного Дагестана — отмечает С.А. Плетнева — была создана база для салтово-маяцкой культуры Хазарского каганата [1967].

Глава III.

Северо-Восточный Дагестан в составе Хазарского каганата

3.1 История изучения материальной культуры Северо-Восточного Дагестана IV–VIII вв

В 1966–1967 г. начали работу археологические экспедиции ИИЯЛ совместно с историческим факультетом МГУ под руководством Г.С. Фёдорова, целью исследования которых являлось изучение памятников средневековья в Присулакских районах. За два полевых сезона было исследовано четыре поселения в Бабаюртовском районе — «Новая Надежда», «Герменчик — тебе», «Некрасовское» и «Тенг-кала». Эти археологические объекты были обнаружены ещё в 1951 г. М.И. Пикуль [1967:148–149]. Материалы раскопок 1966–1967 гг., Г.С. Фёдорова, несмотря на скромные масштабы, показали, что жизнь в Присулакской низменности, несмотря на появление тюркоязычных кочевников на территории Терско-Сулакского междуречья в конце IV в., продолжилась на новой этнокультурной основе, при этом сохранив преемственность по отношению к культуре предыдущего периода, ограниченного рамками позднесарматского времени [1966–1967].

«Если согласиться с М.И. Артамоновым и С.А. Плетнёвой, — пишет Г.С. Фёдоров, — что южная граница Хазарии проходила по междуречью Терека и Сулака, то следует признать исследованное поселение Хазарским. Материалы верхнего слоя поселения также должны быть отнесены к хазарскому варианту салтово-маяцкой культуры»[1968:93].

Ограниченность материалов раскопок поселений в Присулакском районе позволяет для сравнительного анализа основного фонда привлечь материалы поселения «Новая Надежда» и «Герменчик-тебе», а также поселений Бавтугайское, Верхнечирюртовское и Сигитминское и, прежде всего Бавтугайского и Верхнечирюртовского могильников. Ибо, как считают Я.А. и Г.С. Федоровы, основывающиеся на анализе археологического материала, южная граница Хазарского каганата проходила в среднем течении Сулака [1970:84]. И, исходя из этого утверждения, памятники Среднего Сулака должны отразить взаимодействие двух основных этнокультурных элементов раннего средневековья в Северном Дагестане: пришлого (тюркоязычного) населения, составившего впоследствии костяк Хазарского каганата и местного — дагестанских автохтонов, далёких потомков носителей каякентско-хорочоевской культуры.

Одновременно в Северо-Восточном Дагестане велись работы археологической экспедиции Ленинградского университета под руководством А.В. Гадло[1974].

Хотя обстоятельный анализ древностей раннего средневековья Северо-Восточного Дагестана сделан Путинцевой Н.Д., однако некоторые ее установки и выводы требуют пересмотра [1965:113].

Для нас очень существенно, что археологические исследования, проведённые в среднем течении Сулака, в долине при выходе его на плоскость, показали хронологическую сопоставимость перечисленных выше памятников: Бавтугайское поселение, нижние слои датируются автором раскопок М.И. Пикуль IV–V вв., верхняя его дата — IX в. [1966:83]; Верхнечирюртовское поселение Н.Д. Путинцева датирует VI–VIII вв. [1965:114]; Сититминское нижнее поселение один из его исследователей К.А. Бредэ датирует VI–VIII вв. [1958:9]; Бавтугайский могильник датируется М.И. Пикуль VII–VIII вв. [1966:84]; Верхнечирюртовский V — концом VII вв. [Путинцева Н.Д., 1961:263].

Перечисленные памятники связаны между собой не только общностью территории и времени, но и единообразием материальной культуры. Поэтому исследователи в качестве основного фонда исследования привлекают материалы Верхнечирюртовского могильника, а для сравнительного анализа привлекают также материалы из других памятников, что позволяет дополнить картину культурной и хозяйственной жизни населения Сулакской долины в раннем средневековье, в дохазарское время, т. е. в IV — начале VII вв.

Поселения, исследованные М.И. Пикуль и Я.А. И Г.С. Фёдоровыми содержат два культурных слоя: позднесарматский и раннесредневековый [1970:83]. В первые века нашей эры в Северо-Западном Прикаспии господствующее положение занимали сарматы. Если взять за основу памятники позднесарматского времени, то они, согласно выводам, сделанными М.И. Пикуль и К.Ф. Смирновым, указывают на проникновение пришельцев вглубь северо-восточных предгорий Дагестана вдоль долин Сулака, Шура-озень, Манас-озень и других рек [1961:218; 1967:148–157]. Поэтому исследователи ищут генетические корни раннесредневековой материальной культуры Северного Дагестана в сарматской этнокультурной среде I–IV вв, и это, несмотря на то, что в послегуннскую эпоху сарматский мир Северо-Западного Прикаспия был поглощён новыми пришельцами — тюркскими племенами. Как отмечают Я.А. и Г.С. Фёдоровы, иранский субстрат растворился в мире тюркском, но не бесследно: он