Хазарский каганат VII–VIII вв.: история вопроса, проблемы - Каринэ Николаевна Акопджанова

известно, что Верхнечирюртовские катакомбы — подземные погребальные сооружения, врытые в твёрдом суглинке; они находились на глубине 0,7–1,3 м. от поверхности. Каждая могила состояла из погребальной камеры и дромоса. Погребальные камеры сооружены в продольной стенке дромоса и имели овальные, округлые или подчетырёхугольные в плане очертания. Длина дромоса до 1,7 м. Ширина у входа в камеру до 0,8 м. Пол дромоса у верхнечирюртовских катакомб горизонтальный. Некоторые семейные усыпальницы достигают размеров 2,4×1,3×1,5 м. В некоторых случаях камеры сооружались по обеим коротким сторонам дромоса, т. е. один дромос служил входом в две погребальные камеры. Встречаются довольно сложные погребальные сооружения, сочетающие катакомбу с подбоем, устроенным в дромосе. Так, например, в камере № 127 вдоль длинной стенки дромоса был сооружён небольшой подбой размером 0,65×0,32 м. [Путинцева Н.Д., 1962:248; приложение 1].

По данным Н.Д. Путинцевой, на сводах камер сохранились следы орудия типа тесла шириной 10–15 см, которым производилась работа при сооружении катакомбы. Пол катакомб почти всегда ниже пола дромоса на 10–20 см. Входное отверстие в камеру тщательно закрывалось либо плитами, поставленными на ребро, либо стеной из валунов, причём щели закладывались камнями. Валунами заделаны и дромосы камер [1962:248–250].

Большинство исследователей, которые занимались интерпретацией Верхнечирюртовских могильников, отмечают, что при сопоставлении их с другими катакомбными могильниками Северского Донца и Северного Кавказа имеется много общего. Верхнечирюртовские катакомбы, судя по данным Н.Д. Путинцевой, содержали от одного до семи костяков, но при этом величина погребальной камеры не зависела от числа погребённых. Костяки в катакомбах находились в вытянутом положении, на спине, руки вдоль тела [1962:250].

Н.Д. Путинцева отмечает, что были обнаружены скорченные погребения на спине с согнутыми в коленях ногами или на боку [1962:рис. 3, 4, 5]. Все скорченные костяки принадлежали женщинам. Н.Д. Путинцева находит объяснение скорченности костяков в том, что размеры погребальной камеры были малы [1965:74].

Но тут возникает вопрос — почему именно женские костяки неизменно находились в камерах, которые не соответствовавших их размерам? Хотя сама Н.Д. Путинцева отмечает в своём анализе, что величина катакомб не зависела от числа погребённых, и в этом случае катакомбы заранее должны были сооружаться как семейные усыпальницы, в которых положено было лежать как мужчинам, так и женщинам [1965:83].

Подобные случаи скорченных погребений были обнаружены А.П. Руничем в семейных катакомбах аланского могильника на окраине Кисловодска. В некоторых камерах этого могильника находились одиночные скорченные погребения. Проведение аналогий с Верхнечирюртовскими скрюченными погребениями затрудняется тем, что автор не определяет пола погребённых в скорченном положении [1968:209]. Также в катакомбах аланского могильника V в. Байтал-Чапкан в Черкессии Т.М. Минаевой обнаружены женские скорченные погребения [1956:237]. С.А. Плетнёва, по материалам Дмитриевского могильника в верховьях Северского Донца также отмечает обычай погребать женщин в скорченном положении и считает, что скорченность женских костяков указывает на неравноправность положения женщин в раннесредневековом аланском обществе [1967:113]. Аналогичной точки зрения придерживается и другой исследователь В.А. Кузнецов [1967:76]. И, исходя из отчётов археологов-алановедов, можно смело утверждать, что мы имеем дело с аланскими сооружениями.

Н.Д. Путинцева сопоставляет погребальный обряд Верхнечирюртовских катакомб и их конструкцию с катакомбами могильника Байтал-Чапкан в Черкессии [1962:254]. Г.С. Фёдоров обосновывает такое сопоставление тем, что оба могильника датируются одним временем: нижняя дата — V в. [1996:104]. Но помимо этого сходства, между этими захоронениями имеется ряд различий. В частности, катакомбы Байтал-Чапкан имеют ниши у входа в дромос для вещей и некоторые лежанки, на которые клали покойника [Минаева Т.М., 1956:237]. Всего этого нет в катакомбах Верхнего Чирюрта. Это можно объяснить путём сравнения памятников Карачаево-Черкессии более раннего периода с могильником Байтал-Чапкан [Минаева Т.М., 1956:193–307]. Сразу становится ясным, что ниши для вещей у входа в дромос и лежанки — всё это местная традиция, которая прослеживается в памятниках Карачаево-Черкессии предыдущего периода, и сохранившаяся в аланскую эпоху.

Мы считаем, что и Верхнечирюртовскому могильнику гораздо ближе и территориально и по конструкции катакомб вышеупомянутый Кисловодский могильник: аналогичная овальная форма погребальной камеры, те же размеры дромоса камеры, то же положение покойника по длинной оси катакомбы, вытянутое на спине, руки вдоль туловища; тот же семейный характер усыпальниц, содержащих несколько костяков, один из которых иногда в скорченном положении; та же преимущественная ориентировка северо-запад-юго-восток всегда головой влево от входа в камеру, т. е. на северо-запад [Рунич А.П., 1968:208–209].

По предположению А.П. Рунича — нижняя дата Кисловодского могильника — VII в. Но А.П. Рунич датирует Кисловодские катакомбы на основании обнаруженных в одной из них индикаций с гексограммами императоров Ираклия и Константина [1968:44], которые занимали византийский престол в первой половине VII в. (Ираклий с 610 года, Константин II с 641 года). Известно, что такие же индикации византийских монет найдены и в катакомбах Верхнечирюртовского могильника [Федоров-Гусейнов Г.С., 1996:48]. Обнаружение одних и тех же золотых византийских монет или их индикаций в обоих памятниках бесспорно свидетельствует о том, что они находились на одном и том же древнейшем пути, который связывал в течение многих веков страны Передней Азии и Западный Прикаспий с Причерноморьем. Путь от берегов Каспийского моря пролегал вдоль северных склонов дагестанских предгорий через Сулакскую переправу около нынешнего Чирюрта, далее — через аланские центры Магас, Эльхотовские ворота и Дедяков (Змейская — Джулат), затем через район Пятигорья, территорию западной Алании и перевалами в Абхазию. На этом пути осели византийские монеты в катакомбах Верхнечирюртовского могильника и Кисловодска. Находки относятся к эпохе византийско-персидских войн, в которых северокавказские и дагестанские племена принимали активное участие в составе тюркских войск [Артамонов М.И., 1962:155–156].

Теперь перейдём к сравнению катакомб Верхнего Чирюрта и погребальных сооружений и обрядов аланских племён Северского Донца. За основу берём Дмитровский катакомбный могильник. При сравнении катакомб Верхнечирюртовского и Дмитровского могильников исследователи определили, что костяки Дмитровского могильника в подавляющем большинстве почти всегда лежали головой влево от входа в катакомбу. Но, в отличие от Верхнечирюртовских, камеры Дмитровского могильника ориентированы на юго-запад — северо-восток. Как и в Верхнем Чирюрте, катакомбы Дмитровского могильника большей частью служили семейными усыпальницами [Плетнева С.А., 1967:77–89].

Можно привести и другие особенности погребального ритуала, отмеченные Н.Д. Путинцевой, полностью совпадающие с особенностями, характерными для катакомбных погребений Дмитровского могильника и других аналогичных памятников Северского Донца и Нижнего Дона. Так, например, обращает на себя внимание выбор жертвенного животного для помещения его в катакомбу. И в Верхнем Чирюрте, и в Дмитровском могильнике на Северском Донце для этой цели использовался козлёнок, который был частью ритуального обряда. Н.Д. Путинцева подчёркивает, что в могилы клали не тушу или её часть, а только голову козлёнка [1962:252], Г.С. Фёдоров считает, что вероятнее всего использование жителями Дмитровского поселения в качестве жертвенного животного именно козлёнка является реминисценцией кавказской традиции,