Хазарский каганат VII–VIII вв.: история вопроса, проблемы - Каринэ Николаевна Акопджанова

первые века нашей эры надежно и неопровержимо свидетельствуют катакомбные погребения, чья этническая принадлежность не вызывает сомнения. Это и упоминаемое нами в предыдущих параграфах городище Алхан-Кала, и Верхне-Чирюртовский могильник, который, несмотря на стремление археолога Н.Д. Путинцевой причислить его к местной дагестанской культуре [1961:263], всё же следует отнести к аланам. И эта точка зрения подтверждается В.А. Кузнецовым, который склонен считать катакомбы Верхнего Чирюрта аланскими [1962]. Да и краниологические материалы Верхнечирюртовского могильника свидетельствуют, по мнению антропологов, о проникновении в Северный Дагестан «антропологического типа, носителями которого были племена, вошедшие в историю под общим названием алан» [Гаджиев А.Г., 1965:91].

Общеизвестно, что с IV–VII вв. н. э. в Приморской равнине и в предгорьях Дагестана сконцентрировались различные полукочевые и кочевые племена — выходцы из Азии. В письменных источниках постоянно встречаются названия тюркоязычных племён.

В конце IV в, а точнее в 395 г. н. э. часть гуннских племён прошли через территорию Дагестана. Путь их проходил по западному берегу Каспия, вблизи селения Джемикент [Федоров Г.С., 1996:75–88]. Погребения датируются концом IV — началом V вв, т. е. временем, когда гунны возможно проходили через Приморский Дагестан. Инвентарь, оружие, в том числе и наконечники стрел — «свистунки» — типичные для гуннской эпохи. А изучение черепов и других костных останков в Джемикенте выявило типичные монголоидные особенности черепа, и это еще раз подтверждает принадлежность Джемикентского могильника к гуннам, так как проникновение монголоидных элементов в Дагестан на грани IV–V вв. могло произойти только с вторжением гуннов и связанных с ними племен. Погребение же в урочище Коркамахала не содержит останков монголоидного типа, но это не говорит о том, что оно не принадлежит к гуннам, т. к. отсутствие монголоидных антропологических показателей может указывать на то, что в состав гуннского объединения входили не только гунны, но и другие этнические группы, которые путем слияния восприняли некоторые элементы гуннской культуры. Так и гунны могли заимствовать ряд обрядов у сармато-алан, т. к. до прихода в Восточную Европу гунны около 200 лет кочевали по степям древней Сарматии.

Исследования, относящиеся к Джемикентскому и Коркамахолинскому погребению имеют непосредственное отношение к вопросу об этническом составе населения Предгорного Дагестана. Здесь, в предгорьях, на местной этнокультурной основе образовалось «гуннское царство — Сувар, известное в арабских источниках под названием Джидан». Под собирательным этнонимом «гунны» скрываются племена болгарского круга савиры, барсилы, а может и собственно хазары [Артамонов М.И., 1962:183]. Подробные сведения о царстве Сувар-Джидан даны Г.С. Фёдоровым в монографии «История происхождения кумыков [1996:75–88] и в статье «Государственное образование Сувара-Джидана и его роль в истории Юго-Восточной Европы [Федоров Г.С., 2000:155–169].

По мнению некоторых лингвистов — тюркологов, языки болгар, хазар и савир генетически восходят к западногуннской ветви тюркских языков [Баскаков Н.А., 1960]. Некоторые археологи пытались отнести Верхнечирюртовский могильник к гуннам, но эти утверждения беспочвенны, так как последние изыскания в этом вопросе подтверждали алано-булгарское происхождение этого памятника. Артамонов М.И. считает, что от гуннов кроме названия «гунны», «гуннские племена» в Дагестане ничего не осталось. Эти названия относились как к местным, так и к савирам, булгарам, хазарам. И эти племена вошли в разного рода контакты с уцелевшим после нашествия гуннов местным населением и вскоре вместе с ними оказались в сфере политического влияния Западного Тюркского каганата в VI в. н. э. [1962].

По традиции, племена гунно-болгарского круга так и сохранили за собой прозвище «гунны», и в этом нет ничего странного, так как эти племена принимали участие в «Великом переселении народов». Одним из толчков этого движения было вторжение гуннов в степи Юго-Восточной Европы.

С вхождением Северо-Восточного Кавказа до Дербента и его населения, весьма неоднородного по составу, в сферу политического влияния Западного Тюркского каганата, там не только укрепилась роль тюркоязычных племен, осколков гуннского движения, но и исторические судьбы Северо-Восточного Дагестана надолго оказались неотделимы от тюркской экспансии в Закавказье.

Известно, что на население Северного Дагестана были возложены различные повинности и дани. Одной из таких повинностей была поставка военного ополчения.

Местные племена, в том числе и «беленджеры», принимали активное участие в набегах тюрков на Закавказье. «Северный Дагестан был своего рода плацдармом военных предприятий тюркских каганов против народов Закавказья, что еще больше укрепило и консолидировало тюркоязычное население среднего Сулака и степных пространств Терско-Сулакского междуречья» [Федоров Я.А., Федоров Г.С., 1978:139].

Уже в эпоху Западного Тюркского каганата в Северном Дагестане зарождаются феодальные отношения, что еще раз доказывает большую степень влияние западно-тюркских каганов. «Северо-Восточный Кавказ и Дагестан — пишет Л.Н. Гумилёв, — замкнулись в узких рамках локальной политики тюркютов, занятых междоусобными распрями» [1967:75–89]. Вот в таких своеобразных условиях сложилось смешанное население Северо-Восточного Дагестана. Установить этническую принадлежность раннесредневекового населения Прикаспийского и предгорного Дагестана довольно сложно.

Мы очень мало знаем о взаимосвязях племен «гуннского круга» и аборигенов дагестанского населения и более конкретно судить об этноязыковых процессах в раннесредневековом Дагестане и месте пришлого элемента в них довольно затруднительно. На процедуре установления этнической принадлежности интересующих нас групп кочевников влияет обозначение их в различных письменных источниках того времени. Но к этому нельзя отнестись с большей долей серьезности, так как большинство древних авторов не ставили перед собой цели определений этнической принадлежности отличаемых ими групп населения.

Так, например, Леонтий Мровели именем «хазары» обозначают всех кочевников Северного Кавказа [1979:37–39], а у ал-Йакуби — жители, которое оказывали упорное сопротивление арабам в «стране турок», обозначены обобщенными названиями «турки» и «хазары», а также «хазарский народ» [Гмыря Л.Б. 1995:100–101]. Эти данные можно интерпретировать по-разному, поэтому исследователи, исходя из этого, лишь высказывают различные предположения, не останавливаясь на конкретике. Правда, многие современные историки пытаются несколько упорядочить те различные сведения, которые получены из письменных источников средневековья.

На определении этнической принадлежности кочевников «гуннского круга» также отрицательно сказывается и то, что мы не можем точно локализовать названную в том или ином источнике группу населения из-за отсутствия в источнике определенных ориентиров. Поэтому обычно проблематично установить этническую принадлежность обнаруженных археологами городищ, могильников, вследствие чего археологам приходится высказывать лишь предположения об этнической принадлежности исследованного ими объекта.

Примером может служить этнокультурная интерпретация Верхнечирюртовского могильника, в отношении которого до сих пор ведутся горячие споры. Так, Н.Д. Путинцева считает, что катакомбные захоронения этого могильника оставило местное население [1961:263–264], В.Г. Котович — гунно-савиры [1975:98], В.А. Кузнецов, В.Б. Ковалевская, Г.С. Федоров, С.А. Плетнева — аланы [1962; 1984; 1974; 1976]. Мы в предыдущих параграфах подробно останавливались на описании исследований Верхнечирюртовского могильника и, исходя из них, все же придерживаемся мнения об алано-булгарской принадлежности этого могильника.

Указанные выше разногласия служат основой для вывода о том, что по археологическим показаниям материальной и духовной культуры