Улыбочку! - Омер Барак

думать, Ицик, ладно? Потом подумаем. Ты же слышал, она сказала, что мы приближаемся к границе.

– Он давно уже перешел все границы, Рути, – вздохнул отец и, достав из кармана некогда ярко-желтый, а теперь тусклый и потрескавшийся кошелек, извлек из него кредитную карту и протянул ее Лираз двумя пальцами.

– Вы правы, – произнесла Лираз, вставая со стула, – вот теперь он действительно ее перешел.

– Да не вмешивайтесь вы, пожалуйста. Ладно? – пригрозила ей пальцем мама. – У него все-таки есть отец с матерью.

– Жаль только, что они не обращали внимания, когда я двести раз повторяла, что мы приближаемся к территориальным водам Кипра.

– И когда же это случилось?

– Двести шестьдесят метров назад.

– Видишь, что ты наделал, Йонатан? – вперила в меня взгляд мама. – Горе ты мое.

– Можете продолжать свой отдых, – улыбнулась Лираз самой невеселой улыбкой из всех, какие мне довелось увидеть за всю жизнь, и достала из отдельного ящика стола мой паспорт, – а нам с Йони предстоит небольшая прогулка на Кипр.

И не говоря больше ни слова, она взяла меня за руку как маленького ребенка. Прикосновение было нежным и мягким, никак не вяжущимся с той бескомпромиссной грубостью, которую она демонстрировала на каждом шагу. И вот, без каких-либо усилий с ее стороны, без лишних слов и тем более без наручников я сам потянулся за ней, не зная, о чем сожалеть: о том, что отправлюсь в тюрьму, или о том, что готов пройти все сначала лишь для того, чтобы снова ощутить (и на этот раз уже не на мгновение), как мою руку сжимает нежная женская рука.

– Ну, Йони, пошли, – сказала она, глядя мне прямо в глаза, словно собираясь загипнотизировать.

Декла и мама с папой молча посмотрели мне вслед, и лишь Амихай, прикрыв лицо обеими руками, пробурчал:

– Ну что за енот, право слово!

– Йонатан, – произнесла мама за мгновение до того, как мы с Лираз почти миновали дверь в задней стене каюты, ведущую в темно-зеленый голый внутренний коридор, где все резко отличалось от пастельных ковров и красного дерева пассажирских кают.

– Что, мама?

– Если, – медленно, словно взвешивая каждое слово, произнесла мама, глубоко вздохнув, – если тебе разрешат пользоваться телефоном…

– То что?

– Не забудь позвонить в страховую компанию, ладно?

13

– Ах ты, гад! – прошипела Лираз, ухватив меня за горло и прижав к стене, хоть в этом не было ни малейшей необходимости, так как от боли в треснутых ребрах я и так едва мог дышать.

– Почему? – промямлил я, тщетно пытаясь понять, что происходит. – Что я сделал не так на этот раз?

– Ты ведь знал, что все так и будет, верно? – усилила хватку Лираз. Ее голос многократно усиливался, отражаясь от стен коридора, у которого, казалось, не было ни начала, ни конца. – Ты заранее это спланировал.

– Неужели хоть что-нибудь из того, что только что случилось, можно было спланировать?

– Кончай притворяться! – Лираз ослабила нажим, и ворвавшийся в легкие воздух заставил меня закашляться. – Вы так здорово все разыграли, что даже я не смогла догадаться, что произойдет.

– И что же произошло?

– Да кончай уже, Йони! Как только ты порвал бланк, пока мы еще были за пределами территориальных вод Кипра, родители согласились дать свои гарантии, но так как другого бланка не было и мы уже вошли в территориальные воды, их подписи все равно не имели бы силы. И ты все это знал.

– Что? – Я чувствовал себя так же, как и в тот день, когда обнаружил на холодильнике записку Яары.

– А еще ты знал, что если начнут проверять камеры наблюдения, то увидят, что ты был без наручников, хотя должен был в них быть, так как совершил нападение. Мне нельзя было их снимать, но уж очень жалко ты выглядел. Поделом мне.

– Что?!

– Это ведь все Ави, верно?

– Кто?

– Да лузер один. Теперь мне ясно, что это он вас послал. Не может пережить, что я обойду его и первой получу высшую оценку.

– Лираз…

– Хорошо, что вы хоть драку тут не устроили. Знали, наверное, что к этому я буду готова. Так что же вы задумали?

– Ничего, Лираз. Клянусь, что…

– А ведь ты не выглядишь как один из этих. Ты выглядишь нормальным.

– Я норма…

– Но знаешь что, Йони? Ничего в твоем рассказе не клеится. Ничегошеньки. Сначала свадьба эта свалилась с неба. Потом статьи. Фотограф из Лондона, как же! Знал ведь, что я пробью информацию о тебе, и все заранее подготовил. Вы, наверное, и про меня разузнали, что я всегда даю слабину, если человек попадается симпатичный. Так все и спланировали.

– Да кто?

– Ты и она, кто же еще? Не понимаю, как я с самого начала не догадалась, что вы работаете в паре.

– Что?

– Свадьба – это всего лишь прикрытие. Теперь я это ясно вижу. Только прикрытие чего?

– Лираз, я не…

– Что вы задумали?

– Кто?

– В вашем плане есть один прокол.

Отойдя в сторону, Лираз задрала рубаху, обнажив живот с вставленным в пупок синим колечком, и завела руку за спину движением, увидев которое я с трудом удержался на ногах.

– Я… Э…

– Вот об этом вы точно не подумали, верно?

Я, конечно, не мог ожидать, что стану на этом корабле свидетелем того, как посторонний мужчина сделает Яаре предложение, но того, что начальник службы безопасности направит мне в лоб настоящий пистолет, я ожидал еще меньше.

– Что… это?..

– Вот его я точно не в секс-шопе купила, – сжала челюсти Лираз, взведя курок.

– Опустите пистолет, Лираз. Что вы…

– Считаю до трех, Йони.

– Что вы делаете, Лираз?

– Не наступаю дважды на одни и те же грабли. Одного раза было достаточно.

– На что вы намекаете?!

– Ты прекрасно знаешь, Йони, на что я намекаю. Этот шрам на глазу – очень болезненное напоминание, которое никуда не денется.

Раньше я всегда думал, что, если со мной случится что-либо подобное, я буду страшно нервничать и очень хотеть жить. Потому что я кому-то нужен и на свете есть кто-то, кто любит меня.

И вот теперь под дулом пистолета, направленного мне прямо в лоб, я понял, что не уверен ни в одном из вышеперечисленных утверждений.

– Два.

– Постойте! А как же «раз»?!

– Что вы планировали?

– Да ничего! Мы и эту поездку с трудом смогли спланировать!

– Вы собираетесь захватить корабль?

– Как? С десятимесячным младенцем на руках?

Думаю, все они должны испытать огромное облегчение. Яара сможет выйти замуж и начать новую жизнь. Если она могла согласиться на это, зная, что я еще жив, моя смерть