Улыбочку! - Омер Барак

как я вошел в пустую квартиру, в ней раздался телефонный звонок с неизвестного номера.

– Яара? – поспешно ответил я, сидя напротив полупустого гардероба. – С тобой все в порядке?

– Мистер Элул? – раздался в трубке мужской бас, и по спине моей пробежали мурашки.

– Что с Яарой? – спросил я. – С ней все в порядке?

– Я не знаю, мистер Элул, – ответил голос по-английски. – С вами говорит Эндрю из банка «Барклайз».

Эндрю? Из «Барклайз»? При чем здесь банк? Где Яара? Почему она не отвечает?

– Мистер Элул, – прервал мои размышления голос в трубке, – у вас на счете задолженность.

– Задолженность? Но…

И тут до меня дошло.

Яара перестала учиться четыре месяца назад.

Значит, она перестала получать стипендию.

Что, в свою очередь, означает, что мы жили только на мои доходы, которых иногда, после выплаты зарплаты четырем работникам и стоимости аренды большой студии, не оставалось вовсе. Я-то успокаивал себя тем, что у нас есть стипендия Яары, что мы как-нибудь проживем, а потом студия начнет приносить доход, и все образуется.

И пока я каждый день был занят на работе, она планировала побег, воспользовавшись тем, что у нее был отдельный доступ к нашему общему счету.

– Мистер Элул?

Послушайте, мистер! Мне сейчас надо разобраться со своими делами, так что оставьте в покое ваши британские манеры, от которых меня тошнит, с тех пор как я здесь оказался, скажите напрямую, сколько я вам должен, я назову номер чрезвычайного фонда, на котором, если не ошибаюсь, должно лежать двадцать пять тысяч фунтов, и забудем о нашем разговоре.

– Я помню, что у вас есть сбережения на черный день, – прервал он ход моих мыслей, – но думаю, вы в курсе расходов, оплаченных кредитной картой вашего бизнеса неделю назад.

Расходов? Неделю назад? С бизнес-счета? Кроме зарплат работников и оплаты аренды студии, оттуда ничего не должно было уходить. Правда, у Яары была кредитная карта, привязанная к этому счету. На всякий случай. Но я никогда бы не подумал, что она…

– Нет, мистер. Мне ничего об этом не известно.

– А-а-а.

– Да.

– К сожалению, этого тоже было недостаточно, чтобы покрыть…

– Что, простите? – спросил я, чувствуя, что уши мои пылают от гнева. – Послушайте, мистер, я знаком с нашими расходами, и даже если Яара вдруг отправилась по магазинам, не думаю, что наша задолженность превысила…

– Мистер Элул, – прервал он меня вежливо, но жестко, – вы, случайно, не посещали семь месяцев назад больницу Святой Марии?

Я смутно помню ту ночь. Кровь. Телефонный звонок. Скорая помощь. Вопрос водителя, куда нас отвезти, и мой ответ, что пусть уже едет хоть куда-нибудь. И предчувствие, что случится что-то очень плохое.

– Да. Мы… – промямлил я, не в силах передать словами то, что тогда произошло.

– Мистер Элул. За пять дней пребывания в отделении интенсивной терапии вам выставлен счет в 91 930 фунтов, – сухо произнес Эндрю. – С учетом того, что, как вы, наверное, знаете, в течение последних трех месяцев нам перестали поступать средства из…

Нет, мистер. Ничего этого я не знал, а узнал об этом только сегодня, да и то случайно.

– С учетом начисленных процентов ваш долг составляет 132 118 фунтов.

– Сколько?!

– Это не считая платежа в 37 125 фунтов, сделанного по кредитной карте.

Я попытался переварить эти цифры, но у меня не получилось. Даже просто сложить их я был не в состоянии.

– Мистер Элул! Сэр! С вами все в порядке?

Нет, мистер. У меня кружится голова и болит спина. Знаете что, мистер? Если вы не возражаете, мне бы хотелось сейчас немного повыть. Хорошо?

– Мистер Элул. Вы должны в ближайшее время зайти в отделение, чтобы…

– Я не знаю, как… – ответил я первое, что пришло мне в голову.

– Мистер Элул, лично я буду очень огорчен, если банку придется обратиться в суд, – произнес чиновник, который и в глаза меня никогда не видел. – Мне бы не хотелось, чтобы вы оказались за решеткой, но должен вам напомнить, что за неуплату долгов полагается наказание в виде трех лет лишения свободы.

– Э-э-э…

– Желаю приятного вечера, мистер Элул. Я уверен, вы найдете способ справиться с этим досадным недоразумением.

После досадного недоразумения пришло еще более досадное осознание, что мне некого позвать на помощь, потому что, сколько я себя помню, а уж после переезда в Лондон и подавно, Яара заменяла мне и семью, и друзей, да что там говорить – и весь мир.

Теперь же у меня не осталось иного выбора, кроме как снова обратиться к своей семье и произнести четыре слова, которые, как мне казалось, они не услышат от меня никогда: вы моя единственная надежда.

Два гудка. Так же, как и в тот день в больнице Святой Марии.

На этот раз мама ответила. Не вдаваясь в подробности, я рассказал ей, что Яара ушла, оставив лишь записку, а я оказался немного должен банку. Немного – это сколько? 169 243 фунта. Не знаю, мама, как это случилось, не понимаю…

Воцарившееся в трубке молчание подсказало мне, что дальше можно не продолжать.

За разговором последовал полет домой самым дешевым рейсом с остановкой на десять часов в Стамбуле.

А дальше – посадка в четыре утра в Бен-Гурионе, когда я, измотанный длинным перелетом, обнаружил, что никто из членов моей семьи не пришел меня встречать.

А дальше – долгая поездка на поезде, затем – на автобусе. Стук в дверь. Плотно сжатые губы отца. Красные глаза матери. Ни он, ни она не подошли, чтобы обнять меня, не помогли занести в дом чемоданы.

Мама молча удалилась в спальню, хлопнув дверью.

Вслед за ней то же самое сделал отец.

И вот теперь мне чудесным образом представилась возможность открыть захлопнувшуюся передо мной дверь. Надо было лишь вежливо постучать в пятьсот тридцать шестой номер. Что я и сделал.

Но дверь не открылась.

Тогда я постучал еще раз. Вежливо.

За дверью послышались голоса, но она так и осталась закрытой.

– Яара, – постучал я в третий раз, уже не так вежливо, – это… я. Открой, пожалуйста.

Ответа не последовало. Вместо него я услышал шум придвигаемого к двери стула.

– Яара! – стукнул я кулаком в дверь, сам удивляясь неизвестно откуда взявшемуся гневу. – Открой, пожалуйста. Нам надо поговорить. Ну, пожалуйста!

Тишина.

– Ах так! – пнул я проклятую дверь. – Вот, значит, как! После стольких лет совместной жизни ты ушла, оставив лишь дурацкую записку, а теперь не можешь даже дверь открыть?

И я пнул дверь еще раз, а так как нога моя все еще двигалась с трудом, стукнул в дверь костылем.

– Если понадобится, я