Легенда об Эльфийской Погибели - Александра Рау

усмехнулся я. – Что ж, это можно пережить.

Поджав губы, капитан вынул факел из держателя и поднес его к самой решетке, подсвечивая написанное в документе.

Двести.

– Я… вызвался делать это сам, – прошептал Кидо, аккуратно подбирая слова. – Решил, так они поверят, что я на их стороне.

– Хорошо, – равнодушно отрезал я, стягивая с себя рубашку.

– Хорошо? – изумился он, едва не переходя на крик. – Тер, двести ударов! Через пару дней от тебя ничего не останется, а ты… Хорошо?!

– Хорошо, что их будешь наносить ты, – уточнил я. – В отличие от любого другого палача или надзирателя, ты хотя бы не будешь испытывать удовольствия, глядя на нанесенные увечья.

Фалхолт потер глаза, и темные локоны упали на его лоб. Я не произнес это вслух, надеясь, что он знал об этом и без слов, но если бы у меня был выбор, какому человеку вверить свою жизнь, я бы без раздумий выбрал его – лучшего из людей, что мне доводилось знать.

Кидо вернул факел в держатель и принялся открывать дверь моей камеры. Давно позабывший прикосновения ключа замок поддался не сразу, и разгневанный бессилием мужчина несколько раз ударил по железу. Орудие для наказания – или, скорее, пыток – оказалось новым, словно выделанным специально для меня: свежая кожа, плотные узлы и еле заметные стальные шарики, звенящие при соприкосновении. Я глубоко вдохнул.

– Ты не можешь… – замялся капитан. – Не знаю… как-то отвлечь себя?

– Что?

– Я не знаю, что умеют эльфы, вдруг ты можешь… телом быть здесь, а разумом – далеко отсюда.

– Нет, – усмехнулся я, усаживаясь на колени и подставляя спину. – Не в моих силах.

Мужчина долго примерялся к оружию: взвешивал его в руке, рассматривал, замахивался, но не бил. Казалось, прежде ему не доводилось исполнять подобные наказания, хоть и, учитывая его должность, в это верилось с трудом.

– Я не могу, – бросил он.

– Можешь, Кидо.

– Не могу.

– Бей.

Звериный рык, некогда бывший моим голосом, эхом пролетел по камерам; мне даже почудилось, что каменный пол содрогнулся, сделавшись ненадежным и хрупким, точно подвесной мост. Капитан хмыкнул, собираясь с силами, и молчал еще несколько минут.

Взмах плетью.

Боль обожгла все мое существо.

Глава 10

АРИАДНА

Проснуться меня заставил запах гари, безжалостно заполнивший комнату. Распахнув шторы, я оказалась встречена огромными облаками черного дыма, и ужас охватил мою душу. День пребывания в Арруме обернулся для последнего страшной бедой; как бы я ни молилась Богине, чтобы это горе не было моей виной, убедить себя не удавалось. В кишащем слухами замке Миа выяснила, что Минерва прознала о происхождении Териата и его заключили под стражу. Поняв, к чему все идет, я несколько часов просидела на постели, смиренно ожидая, когда придут и за мной. От тишины звенело в ушах.

Никто не пришел.

Несколько оскорбленная, я надела одно из лучших платьев, что были в моем шкафу, – для этого понадобилась помощь аж двух служанок, – и вышла из покоев, намереваясь привлечь как можно больше внимания. Полные людей коридоры, собрание совета по расписанию, тренировки на поле. Если кто-то и заметил произошедший скандал, то искусно делал вид, что все было по-прежнему. Я улыбалась стражам, и они улыбались мне в ответ. Поприветствовала магистра, и тот, сверкнув холодом серых глаз, почтительно склонил голову. Наконец на поляне за конюшней я нашла своего мужа, старательно размахивающего мечом, и с язвительной улыбкой присела перед ним в реверансе.

– Ты превосходно выглядишь, – целуя мою руку, заметил он, и несколько капель с его лба упали на тыльную сторону моей ладони. – Сегодня какой-то праздник?

– Смотри внимательнее и увидишь, что я достойна подобных комплиментов каждый день, – поморщилась я, обтирая руку о ткань юбки.

Кивнув, Хант вернулся к тренировке. О юных бойцах, что он обучал, нельзя было сказать того же: их взгляды как один намертво приклеились к моей груди, что служанки так старательно подчеркивали корсетом.

Никто не собирался отправлять меня к Териату. Уверена, все в замке знали, что между нами было нечто большее, чем сдержанные приветствия за столом и ничего не значащие танцы на балах; все знали, но никто не считал необходимым упрятать меня в темницу вслед за сообщником. Создавалось впечатление, будто я – тень, не оказывающая влияния на действия хозяина, будто я – пустое место, неспособное принести неприятности. Мое владение мечом едва не превосходило навык капитана гвардии, но меня все равно не воспринимали всерьез.

Гнев в венах вскипал, грозился прорваться сквозь кожу. Остаток дня я провела вдали от людей, пытаясь с собой совладать; их лица разжигали во мне неконтролируемое желание размять кулаки. Все, кроме лица брата; увидеть Кидо я была настолько счастлива, что бросилась в его объятия, едва не сбив с ног. Он рассказал, что поджигание леса, как оказалось, было запланировано давно, и мой визит на эльфийский совет не стал сигналом к действию; хотя бы потому, что о нем ничего не знали. К счастью, пожар был остановлен и пострадала лишь малая часть Аррума; малая, но важная и родная для местных жителей. Дым два дня не покидал небосвод.

Как только облака вновь стали белыми, Грею захлестнула волна иных несчастий. Горожане кривились от отвращения, закрывали глаза проходящим мимо детям и сами в ужасе бросались прочь, ведь городские стены, которыми так гордился отец, превратились в стену позора. Впрочем, объект порицания решительно зависел от смотрящего. Для Минервы и жалких змей, шипением охранявших свою королеву, это было протестом против многолетнего ущемления и требованием от эльфов надлежащего отношения как к равным себе; для меня это было демонстрацией беспричинной жестокости моей сестры и непроходимой глупости ее последователей.

Стены Греи были торжественно увенчаны двенадцатью белыми шкурами, и принадлежали они волкам, которых горные эльфы почитали как священных животных, отражающих их суть, а люди боялись, как призраков, снующих в ночи в поисках пропитания.

Капитан королевской гвардии держался на удивление спокойно. Его актерские навыки прежде не казались мне настолько превосходными, однако он каждый день невозмутимо занимал позицию подле Минервы и советника, изображая верность их взглядам и идеалам. Я в то же время едва набиралась смелости прятаться за спиной Ханта – так сильно не хотела даже внешне казаться причастной к их делам.

Кидо умолял меня не идти к сестре. Боялся, что своими словами я лишь навлеку беду на себя и сделаю участь Териата еще более ужасной. Его аргументы не менялись изо дня в день, пока из уст не вырвалось то, о чем я прежде ни разу не слышала.

– Бедную Лианну совсем недавно оставили в покое, – простонал брат. – Если ты заведешь разговор об эльфах, они…

Имя друида возникло в разговоре неожиданно, светом молнии озарив мой разум. Последние восемь лет эта женщина отдавала всю себя, помогая развивать королевство, и отец платил ей искренним уважением; Минерва же, оглянувшись на годы плодотворной работы, нашла в себе силы лишь на гнусное предательство.

Я не слышала ни одного дальнейшего слова Кидо, ведь с каждым шагом отдалялась от него, направляясь к покоям сестры. Стражи у ее дверей не было; конечно же, она могла сама за себя постоять.

Толкнув дверь с такой силой, что она встретилась со стеной с оглушительным грохотом, я вперила взгляд в спину Минервы. Ее тело не дрогнуло ни на миг: ни от шума, ни от дурного предчувствия. Она водила по воздуху руками, вычерчивая какие-то знаки, и тот отзывался мелкими фиолетовыми искрами, оставляя за собой причудливые рисунки.

– Ты совсем выжила из ума? – бросила я, захлопывая за собой дверь.

– Не знаю, что привело тебя к этому умозаключению, но впредь оставляй подобное при себе.

Движением руки Минерва опустила парящие символы на страницы лежащей перед ней книги, и те отпечатались на бумаге, въедаясь в нее, будто чернила. Не позаботившись о том, чтобы скрыть свои труды от чужих глаз, она оставила книгу открытой и лениво встала с кресла.

– Тебе что-то нужно, Ари?

– Ты позоришь наше государство. Расцветшее при отце, оно гибнет в твоих руках, Мина, – прошипела я. – Ты топишь его в крови.

– Напротив, я собираюсь его прославить.

– Ты безжалостна, – продолжила я. – И бесчестна.

– Почитай врагов, и у тебя не останется друзей.

Услышав это, я едва не закатила глаза. Эта фраза была любимой присказкой нашего учителя по истории; я терпеть не могла его уроки – более напыщенного индюка было не сыскать во всем королевстве, – но Мине часто нравились невпопад сказанные им фразы.

– Всю жизнь твоим единственным другом была я, а теперь ты отвергаешь меня пуще прочих.

Я разъяренно зашагала по комнате. Хотелось бросить в Минерву чем-то тяжелым, но я знала, что ни один предмет не долетит до ее белоснежного личика.

– Неужели твоя душа мертва, сестра?

– Ари, –