Легенда об Эльфийской Погибели - Александра Рау

хлопал крыльями и оглушительно каркал, в ушах пульсировало от боли, пока сквозь птичьи вопли не послышался голос Эвлона.

Открой глаза!

Я вскочила с кровати, инстинктивно пытаясь избавиться от кулона, но на груди не было и следа крови, а украшение приятной прохладой щекотало кожу. Подбежав к зеркалу, я хотела осмотреть себя, но внимание привлекло черное пятно, видневшееся из-за моего плеча. На подоконнике с важным видом восседал огромный ворон, держащий в клюве тканевый мешочек. Заметив меня, он ничуть не испугался; напротив, он влетел в комнату и бросил посылку на постель. Я застыла. Птица смотрела прямо мне в глаза.

– Кар!

Будто бы попрощавшись, ворон улетел, взмахом мощных крыльев захлопнув створку окна. На покрывале, еще помнившем тепло моего тела, рассыпалась горстка крошечных прозрачных кристаллов. Из коридора послышались усталые шаги Мии, и я, спешно собрав камни обратно в мешочек, спрятала их в прикроватной тумбе.

– Госпожа, – постучалась служанка. – Можно войти?

Как и всегда, она тут же вошла, не дождавшись ответа. В одной руке Миа держала выстиранное платье – то, что я надевала вчера, – и от него по комнате разлетелся запах лимонного мыла; в другой – длинную белую розу, очевидно сорванную в королевском саду. Аккуратно уложив наряд на кровать, служанка протянула мне цветок.

– Его высочество желает вам доброго утра.

– Ради этого не обязательно было портить куст, – бросила я, отворачиваясь от подарка.

– Люди в замке шепчутся о том, что вы спите на разных этажах.

– Их это не касается.

– Зато они очень любят касаться этой темы.

Миа обожала сплетни. Все, о чем говорили в замке, тут же добиралось до ее ушей; уж не знаю, каким образом она умудрялась оказываться во всех местах сразу, но слухи долетали до нее молниеносно.

– Если им нравится рыться в грязи, выходит, они – свиньи.

– Сэра Фалкирка такое сравнение оскорбило бы, – хихикнула служанка.

Каждое утро при дворе проходило одинаково, а потому все наши действия были отлаженными, быстрыми и точными. После завтрака я приступила к выполнению просьбы азаани. Оказывается, если неспешно прогуливаться по коридорам, а не бежать сломя голову от одной двери к другой, люди непременно найдут причину с тобой заговорить.

Сложнее всего – хоть и предсказуемо – было войти в тронный зал. Бесконечные заседания Минервы в последние дни проходили, казалось, повсюду; часть, отвечающая за финансовую составляющую, осталась в зале советов, а военачальники перетекли в место, где Минерва могла оправданно возвышаться над прочими. К счастью, капитан королевской гвардии был вхож в любые, даже запретные для меня места.

Вручая загадочные кристаллы Кидо, я не услышала ни единого вопроса. Его желание помочь всегда было таким самоотверженным, что казалось, будто через секунду он расскажет о моих планах Минерве, но ничего, что было ей известно, она не узнавала из его уст.

На улицах, завидев нечто блестящее, выпавшее из руки принцессы, горожане нередко бросались подобрать загадочный камень, но ни одна из их попыток не увенчалась успехом. Прозрачные, будто вода, крупицы кристаллов исчезали из виду, стоило лишь моргнуть.

Потребовалось два дня, но я обошла город трижды, чтобы быть уверенной, что не пропустила ни улочки. Под покровом ночи самым спокойным мне показался путь через тренировочную поляну, полную ребят, недавно потерявших учителя. Я приветственно махнула им рукой, в то же время ненавязчиво сообщая Киану о том, что просьбу королевы я выполнила.

Как только я свернула в нужное крыло, меня встретило давно забытое зрелище. Человек, которого я должна с гордостью звать своим мужем, сидел на полу, спиной прижавшись к двери, ограждавшей мои покои от любопытных глаз. Стража слегка расступилась, чтобы не задевать его древками копий; завидев меня, они лишь пожали плечами. Я глубоко вдохнула; никакого запаха хмеля.

– Хант?

– Любимая! – воскликнул он, поднимаясь. Похоже, успел заснуть: чтобы открыть покрасневшие глаза, ему пришлось приложить заметные усилия.

– Нет нужды, – отреагировала я на скудную актерскую игру. – Если уж все о нас известно каждому конюху, нет смысла играть перед стражей.

– Кстати, о конюхах…

Хант закинул руку за голову, в нерешительности потирая шею; я прищурилась. Жестом указав на дверь, я разрешила ему войти, и принц незамедлительно проследовал в комнату, разглядывая ее так, словно соскучился по ее унылому виду.

– Что такого может сделать конюх, что стоит целого ожерелья, привезенного мной из Куориана?

Я героически проигнорировала армию леденящих мурашек, устроивших торжественное шествие по моей спине. Дверь гулко захлопнулась, и, судя по звенящим доспехам, стражи вновь встали на свои места.

– Оно принадлежало моей матери.

– Мне жаль. Ты не рассказывал об этом раньше.

– Не думал, что ты расстанешься с ним при первой возможности.

Хант сделал несколько шагов в мою сторону, и внутри я съежилась, ожидая разъяренного крика или удара. Увидев раскинутые руки, я представила, как он берет меня за плечи и с силой бросает на пол, но, приблизившись вплотную, принц прижал меня к груди. От неожиданности я вырвалась, позволив горящим щекам тут же выдать мое смущение.

– Тебе стоило бы отреагировать иначе, – почти упрекнула я.

– У нее еще сотни таких.

– Если судьба украшения тебе безразлична, к чему расспросы?

– Ты не доверяешь мне, Ариадна, – обиженно проговорил Хант, заходив кругами по комнате. – А мне важно знать, что мы на одной стороне.

Я пригляделась к мужу; он в самом деле выглядел беспокойнее обычного. Бесконечные перемены его настроения утомляли меня. В один день грубой репликой я могла как повеселить его, так и оскорбить до глубины души; не имея намерения разбираться с его состоянием, я предпочитала избегать любых разговоров. И все же его присутствие стало привычно мне. Я не испытывала прежней ненависти, ведь она была настолько разрушительна, что разъедала меня изнутри. Я держалась. Но неизменно срывалась, если он начинал говорить о чувствах.

– Обо всем, что мы должны друг другу, мы условились еще перед свадьбой, – прошипела я. – О доверии речи не шло.

– Я прошу о нем сейчас.

Хант резко остановился, требовательно на меня взглянув.

– Я хочу быть с тобой.

– И кем же ты станешь в глазах общества? – рассмеялась я. – Мужем, которого презирает его собственная жена?

– Человеком.

Смех застрял в горле. Он не издевался, и, к моему удивлению, это совершенно ясно читалось в блестящих карих глазах. Растерянное, грустное выражение на его лице нравилось мне намного больше самодовольной улыбки; возможно, потому, что я радовалась его страданиям, а возможно, потому, что так он казался более живым. Не куклой, кистью художника обреченной на вечную гримасу счастья.

– Кто же ты сейчас?

– Монстр, – прошептал он.

Мне не доводилось видеть устроенных им бесчинств, но Миа рассказывала, что говорили о Ханте в замке: он стал палачом, рубящим головы по первому велению Минервы. Как и все прочие последователи, он внимал каждому ее слову, к тому же оказавшись более восприимчивым к ее чарам, чем другие. Я вспомнила, как он вернулся из Амаунета с головами королевских детей на лошадином крупе, и невольно поморщилась.

Нет. Он был монстром всегда.

– Раньше тебя устраивал этот статус.

– Но не сейчас, – взвыл принц. – Давай проведем зиму в Куориане? Тебе ведь понравился наш апельсиновый сад, и…

– Я никогда не вернусь в это место.

Мои слова прозвучали резко, будто бы вонзившись в грудь Ханта, и он сдавленно вздохнул.

– Я этого не делал.

– Пока не назовешь виновника, в моих глазах им останешься ты.

– Я бы не посмел, – прошептал он. – Я люблю тебя, Ариадна.

– И это ты называешь любовью? – прорычала я, гневно взмахнув руками. – Несколько месяцев я гнила изнутри, всем сердцем тебя ненавидя, а ты был так занят, изображая любовь, что не удосужился этого заметить.

– Думаешь, я ничего не видел?

Хант отступил на несколько шагов и прислонился спиной к стене. Ноги совсем его не держали; он постоянно искал опору, что помогла бы удержаться в вертикальном положении. Голос его охрип, и мне приходилось вслушиваться, чтобы разобрать слова.

– Тебя выдали замуж за незнакомца, и я понимал твое недовольство, – продолжил он. – Однако каждый твой отказ снова и снова разбивал мне сердце, а когда этот ублюдок…

Я убрала руки за спину, сжимая их в кулаки. Ногти больно впились в кожу.

– Когда пришел этот странник и я увидел, что с ним ты можешь улыбаться, тренироваться вместе, с ним ты хотя бы говоришь!.. – Принц потер глаза, сжал пальцами переносицу. – Я был так страшно зол!

– Вонзить в его лицо меч лишь потому, что он не брал меня силой… – язвительно протянула я. – Что ж, мой дорогой муж, тебе придется запастись оружием.

– Вот видишь, – хмыкнул он. – Лишь разозлив, я могу заставить тебя говорить со мной.

– Не обольщайся. Разговор продлится недолго.

– Если бы я не любил тебя, его голова давно бы красовалась на пиках рядом с волчьими шкурами.

Пальцы свело