Полупрозрачный палимпсест - Геннадий Александрович Барабтарло

церкви не могла яснее… Я вернулась вчера утром…

О. Елисей. Вы, кажется, были за границей?..

Анна Петровна. Да, в Швейцарии, еще до их Рождества… у сына… вы знаете, что Кира…

О. Елисей. Да-да…

Анна Петровна. …приехала утром вчера, его нет, ни записки, ни мессаж (произносит по-французски), вечером тоже нет, ночь провела одна, без сна почти.

О. Елисей. Он знал, что вы возвращаетесь раньше? Вы звонили ему?

Анна Петровна. Нет, не знал. Я думала сюрпризом. А телефона мобильного у него нет, не признает! У него и компьютера нет. Не знаю, что делать. Обзванивать знакомых неловко, переполошатся, и он потом будет сердиться. Я здесь одна вчера места себе не находила, приехала сюда и решилась просить вашего совета. Я вам вчера еще звонила, но никто не отвечал, оставила мессаж, чтобы после службы с вами поговорить…

О. Елисей. Да, простите, поздно вчера пришел к себе и устал, было венчание…

Анна Петровна. Я не знала, что монахи венчают.

О. Елисей. Венчал отец Феодор, но я перед тем служил позднюю литургию, надо было готовиться к всенощной… водосвятие… словом, прошу простить, что не перезвонил.

Анна Петровна. Ну что вы… Я вам так благодарна, что приехали со мной. Вы, наверное, смертельно устали после службы.

О. Елисей. Нет, ничего, как обычно.

Анна Петровна. Он мне только один раз написал в Женеву, еще до Нового года, очень коротко, я не знала что думать. Может быть, вы что-то знаете? Он ведь собирался сюда к вам на Рождество. Вы давно его знаете, вы, кажется, могли бы… не нарушая тайны исповеди, конечно, но хотя бы в самых общих чертах, если что-то…

Выдергивает из коробки бумажный платок и прикладывает к одному глазу и другому, комкает и держит в кулаке.

О. Елисей. То есть если вы подозреваете что-нибудь в том роде, что было тогда… увлечение какое-нибудь… Весьма и весьма сомневаюсь.

Анна Петровна. Мы оба были тогда виноваты, как вы знаете, но потом между нами все наладилось. А тут без всякого предупреждения, без причины… (Плачет, тянет три платка один за другим и сморкается.) Простите…

О. Елисей (вздыхает, встает и прохаживается по комнате к окну и назад. Потом подходит к сумке и открывает ее). Не расстраивайтесь, будем молиться о нем, но не расстраивайтесь так, все объяснится, образуется… Но если не объявится еще день-другой, может быть, заявить в полицию?

Анна Петровна. Он будет вне себя. Он и так на дурном счету у властей после той истории со статьей.

О. Елисей. Какой истории?

Анна Петровна. С его статьей о памятниках, не читали?

О. Елисей, который начал было доставать из сумки Богоявленскую икону, епитрахиль и прочие нужные для службы предметы, останавливается, и выражение его меняется, делаясь напряженным.

О. Елисей. Читал. (Глядя на икону, он указательным пальцем проводит несколько раз вверх-вниз по кости носа, потом слегка нажимает на кончик и тем будто выводит себя из задумчивости.) Что же, начнем? А то мне нужно еще три дома освятить, пока светло.

Анна Петровна. Да-да, конечно, простите, что задерживаю.

О. Елисей. Нет, ничего.

Надевает епитрахиль, накладывает и завязывает поручи, ставит свечу в подсвечник, зажигает, другую дает Анне Петровне, наливает воду в медное ведерко, ставит туда кропило, открывает заложенный требник, крестится и начинает нараспев. Где-то глухо заиграл «Турецкий марш». О. Елисей замолкает и морщится. Анна Петровна быстро задувает свечку и кладет на стол, бросается к ридикюлю, выхватывает плоский телефон и пытается выключить. Продолжает играть. Она хмурится и мимикой просит о. Елисея простить. Он вздыхает и кладет требник на стол. Анна Петровна, тыкнув пальцем в телефон, подносит его к уху.

Анна Петровна. Слушаю. Да, это я… Кто говорит? Где он? Что с ним? Что? Нет, не одна, а почему… – Священник знакомый… А с кем я говорю?.. Зачем? Подождите минуту. (Закрывает рукой телефон.) Это о Юре. Что-то случилось. Просит включить громкоговоритель, чтобы вы тоже слышали.

О. Елисей. Ну так включите!

Анна Петровна (нажимает что нужно и кладет телефон на конгу, рядом с белым аппаратом). Говорите. И назовитесь наконец!

Любарский. Мое имя ничего вам не скажет. Ваш гость слышит меня?

О. Елисей. Да, я отец Елисей при здешнем Покровском приходе.

Любарский. Отлично. Слушайте внимательно, Анна Петровна. Ваш муж в добром здравии. Он у нас не по своей воле, а задержан нами в субботу и, так сказать, привлечен в качестве свидетеля по важному делу. Ни кто мы, ни что это за дело, я вам сказать не могу, но могу сказать, что оно очень серьезно и что ваш муж будет освобожден через два дня и, вероятно, вам сам позвонит или прямо приедет на дачу. Однако вам ни в коем случае не следует обращаться в полицию и вообще к кому бы то ни было, если вы не хотите повредить мужу бесповоротно.

Анна Петровна. Но… позвольте! Что это значит? Вы кто? ФСБ? Я бы хотела поговорить…

Любарский (недобрый смешок). Нет, скорее наоборот… Пожалуйста, запомните все, что я сказал, дословно. Если забудете, вот отец Елисей напомнит. В Москву до четверга не ездите. Засим прощайте.

Анна Петровна (хватает телефон и при этом сшибает трубку с белого). Постойте!

Стоит в растерянности с телефоном в слегка отведенной руке. В упавшей на пол трубке гудит зуммер.

О. Елисей. Что он, повесил трубку?

Анна Петровна (медленно подбирая с полу трубку и не с первого раза укладывая ее на аппарат). Юрий говорит, что теперь с этими мобильными так и сказать неудобно, а как – неизвестно. Не повесил, не бросил…

О. Елисей (подумав). Н-да. Разъединил?

Анна Петровна. Но что же это все такое?

О. Елисей. Не знаю, Анна Петровна, не знаю что сказать… (Снимает епитрахиль и щепотью гасит свечу.) Дайте знать, если будут еще сведения. Я в другой раз приеду освящать, когда, может быть, Бог даст все разрешится к лучшему.

Анна Петровна. Нет, раз уж вы здесь… лучше уж освятите…

О. Елисей (поколебавшись, надевает опять епитрахиль). Ну хорошо.

Зажигает свечу, Анна Петровна затепливает от нее свою; он медленно крестится; сейчас же и она, но скоро и мелко. Он раскрывает требник и начинает читать.

Сцена девятая.

Понедельник, в то же время

Кабинет, он же и спальня, в той же московской квартире. Окно не совсем посередке, ближе к правой стене. Паркет елочкой, крупный, с щелями. Раздвижная софа стоит поперек и делит комнату пополам. Слева розового дерева бюро под зеленым сукном, низкий бельевой шкап с металлическими шарами вместо ручек ящиков, в углах по