Чюрлёнис - Юрий Л. Шенявский

и до недавнего времени экспонировалась в здании Главного штаба. Экспонируется и сейчас, но уже как собственность главного российского музея – сокровищницы художественных шедевров. Осенью 2022 года стало известно о приобретении Эрмитажем шестого варианта «Острова мертвых» за 39 миллионов (!) 650 тысяч рублей. (Степень участия Карло в написании полотна эксперты музея оценивают как очень высокую, из-за чего цена приобретения картины оказалась не так высока, как могла бы быть.)

Нет ничего удивительного в том, что Бёклин и его «Остров мертвых» в той или иной степени повлияли (или могли повлиять) на Чюрлёниса.

Это не единичный подобный случай. Широко известно, что творчество позднего Бёклина оказало значительное влияние на развитие сюрреализма и магического реализма в живописи; такими полотнами, как «Остров мертвых», в котором сочетались характерные для сюрреализма Сальвадора Дали и Рене Магритта «ирреальное» настроение и виртуозная прорисовка деталей, восхищались Джорджо де Кирико, Макс Эрнст и сам Дали. Последним была написана картина под названием «Истинное изображение “Острова мертвых” Арнольда Бёклина в час вечерней молитвы».

Печатные репродукции этого произведения Бёклина были очень популярны в Европе в начале XX века. Владимир Набоков в романе «Отчаяние» заметил, что их можно «найти в каждом берлинском доме».

Арсений Тарковский упоминает их в перечне безвозвратно ушедших предметов дореволюционного времени. Упоминания о репродукциях картины как примете домашней обстановки с претензиями на изысканность есть у Тэффи, Ильи Эренбурга, в поэме Владимира Маяковского «Про это», в романе Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», а также еще в одном романе Набокова – «Машенька», и даже в повести Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда».

Описанию картины посвящено стихотворение Еремея Парнова «Остров Бёклина» (сборник «Рок и ужас», 2008).

Существует симфоническая поэма «Остров мертвых» немецкого композитора Генриха Шульца-Бойтена. Шведский композитор Андреас Халлен написал одноименную симфоническую поэму в 1898 году. Венгерский композитор-романтик Дезо д’Антальфи[32] – в 1907-м. Буквально через год, в 1909-м, под впечатлением от картины Бёклина Сергей Рахманинов также написал симфоническую поэму «Остров мертвых». Перечень музыкальных произведений можно продолжить.

Декорации к опере Рихарда Вагнера «Валькирия» в постановке Патриса Шеро были созданы по мотивам этой картины Бёклина.

В 1945-м американским режиссером Марком Робсоном был снят фильм ужасов «Остров мертвых». Сюрреалистический фильм-коллаж снят по мотивам картины Бёклина в 1992 году и российским режиссером Олегом Коваловым. И так далее и тому подобное.

Кстати, в 1888 году Бёклин написал картину «Остров жизни», задуманную как антитеза к «Острову мертвых». В ней он также изобразил маленький остров, но со всеми признаками радости и жизни. Вместе с первой версией «Острова мертвых» эта картина входит в коллекцию Художественного музея Базеля.

К чему столь пространное отступление? Наверное, к тому, чтобы обратить внимание читателя на прозорливость (если хотите – чувствительность) Чюрлёниса.

Выбранное им направление живописи появилось не на пустом месте. На рубеж XIX и XX веков приходится расцвет польской культуры, связанный с проникновением в литературу, в изобразительные и музыкальные виды искусства – под сильным влиянием позитивизма – натурализма, импрессионизма, символизма, экспрессионизма, неоклассицизма. Это время вошло в историю как движение «Молодая Польша»[33]. Название возникло по аналогии с «Молодой Германией», «Молодой Скандинавией» и т. д.

Эстетическая программа «Молодой Польши» была неоднородной. В целом, творцов объединяли ощущение дисгармонии жизни, утверждение творческой свободы и независимости художника, связанное с поисками новых средств художественного выражения, бунт против мещанского общества и его морали.

Яркими представителями движения «Молодая Польша» были основоположник символизма в польской школе живописи Яцек Мальчевский, пейзажист, один из крупнейших представителей польского модернизма Ян Станиславский, импрессионист и символист Владислав Подковиньский. Также следует назвать художников экспрессионистского течения: Войцеха Вайсса, Витольда Войткевича, Фердинанда Рущица, Конрада Кржижановского (Кшижановского), Ольгу Бознанскую.

Этот период в польском искусстве во многом перекликался с российским Серебряным веком. Не случайно у Чюрлёниса были большой интерес и трепетное отношение к представителям «Мира искусства», о чем пойдет речь ниже.

«Мальчики живут весело»

Школа Каузика готовила не только художников и скульпторов, но и специалистов прикладного искусства – по керамике, текстилю, декоративной живописи.

Вспоминая свои хождения в литовскую глубинку, «в народ», Чюрлёнис напишет:

«Деревенский зритель… работает ножиком, вырезает палочку. Зачем? Разве она от этого станет крепче? Нет. Украшает ложку бог знает какими дивными узорами. Разве вкуснее кушать такой украшенной ложкой?.. Девушка ткёт пояс, взгляните, чего только там нет: почти все цвета радуги, какие-то знаки, елочки, травы. А зачем? Вероятно, затем, чтобы было красиво».

Известны студенческие работы Чюрлёниса – эскизы книжных переплетов, витражей. В дальнейшем в своем творчестве он не раз обращался к прикладному искусству: расписал театральный занавес, разрабатывал театральные афиши и декорации, выпустил плакаты художественных выставок, сделал много книжных заставок, виньеток, орнаментов. Мечтал о заказах на монументальные росписи.

Чюрлёнис дает частные уроки музыки. Пусть и с натяжкой, зарабатываемых денег братьям хватает – и на оплату учебы, и на еду. Живут они все вместе. Так выгоднее, дешевле, веселее.

Осень. Друскеники. Сад Чюрлёнисов. Ветки яблонь ломятся от плодов.

– С какой яблони рвать-то? – спрашивает Йонас.

– С той, которую посадил Кастукас, – предлагает Вале.

Юзе возвращается от лавочника Зданавичюса с посылочным ящиком.

– Юзе, что за сорт яблок?

– Йонас, ты о чем?

– Ну, у яблоньки, что Кастукас посадил.

– Пепин шафрановый. Глядите, как разрослась! А яблочки – красные, как щечки у стыдливой девушки.

Дно ящика застилается древесной стружкой. Ровными рядами укладываются отобранные – даже по размеру – яблоки, пересыпаются той же стружкой.

Йонас приносит несколько зеленых яблок:

– Давайте к пепинкам добавим антоновку.

Юзе на крышке ящика химическим карандашом аккуратно выводит адрес: «Варшава, ул. Журавя, 16–14».

Ящик заколачивается, веселая орава отправляется на почту.

– Несем по очереди!

Юзе смеется:

– По прошлому разу знаю: чем тяжелее ящик, тем его легче нести!..

На Пасху «варшавские мальчики» компанией намеревались приехать на побывку в Друскеники. В родительском доме все было готово к встрече (нажарено, напарено, выпечено), когда во двор, отмахиваясь от Лямориса, вошел почтальон.

Константинас (отец) распечатал конверт в комнате, развернул лист.

– Что пишет Кастукас? – настороженно спросила Аделе.

– Кастукас пишет, что они решили в этом году домой на летние каникулы не приезжать, остаться в Варшаве, чтобы – Константинас процитировал – «как следует поработать и позаниматься».

Аделе опустилась на стул:

– Кто же все это есть будет?! Не думаю, что дети наши не едут домой из-за занятости; похоже, у них нет денег на дорогу. На частные уроки Кастукаса особо не разживешься!

На третий день Пасхи Аделе не выдержала:

– Еду в Варшаву! Навестить наших мальчиков!

– У тебя есть деньги хотя бы на дорогу?

– Хотела Пятрюкасу кое-что из одежды купить – сэкономила пять рублей…

Аделе внесла в