Чюрлёнис - Юрий Л. Шенявский

комнату чемодан и принялась его набивать прежде всего продуктами – едой:

– Так, окорок, пироги…

…К вечеру в комнате, которую снимали Кастукас и его братья, собралась шумная компания их друзей; в «мгновение ока» умяли бо́льшую часть привезенного Аделе. Особым интересом пользовался литовский окорок, которому один из друзей Кастукаса тут же сочинил оду.

Аделе, вернувшись домой, рассказывала:

– Кастукас с раннего утра пешком отправляется на уроки, они у него в разных концах Варшавы. Вознаграждение за уроки – это единственное, на что живут все четверо. Пока Кастукас спал, я осмотрела его гардероб. На подметках туфель дыры были величиной с целый рубль.

Через швейцара Аделе нашла сапожника. Проснувшись и не обнаружив своей обуви, Кастукас принялся ворчать:

– Я не думал, что вы, мама, у меня такая коварная!

После того как швейцар принес отремонтированные и начищенные до блеска башмаки, сменил гнев на милость.

Аделе привезла из Варшавы купленный Кастукасом для сестренок Вале и Ядзе ситец на платья.

– А вообще-то мальчики живут весело, – успокаивала Аделе и себя, и супруга. – По вечерам у них собираются друзья – что-то обсуждают, спорят, смеются, острят. А уж Кастукас на общем фоне как выглядит! Да вы и сами знаете, какой он!..

И все же часть лета 1903 года Кастукас проводит в родительском доме.

В Варшаве он не расставался с альбомами и с папками с отдельными листами, которые усердно заполнял рисунками – набросками, эскизами, этюдами. Все эти наработки он привез в Друскеники, но обращается с ними небрежно, как с «ненужным хламом». Для Кастукаса это всего лишь ученическая практика, главная задача которой – «набить руку» в технике рисунка.

В Друскениках Чюрлёнис пишет пейзажи, стараясь, хотя пока еще неуверенно, передать понятую им одухотворенность природы, как ритмического стремления к Солнцу.

Глава седьмая. «Выделялся индивидуальной оригинальностью» (1904 год). Варшава – Друскеники

В 1903 году в Варшаве Казимир Стабровский, молодой, но уже известный художник задумал создать учебное заведение по образцу Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге. Он учился в Высшем художественном училище при Академии художеств вначале у Павла Чистякова, затем – в течение двух лет – у Ильи Репина. Обучался и в Париже. Вернулся в Петербург, активно участвовал в художественной жизни российской столицы, опубликовал несколько статей об искусстве. В начале 1890-х годов писал картины символическо-мистического характера. Его цикл из девяти картин «Шествие грозы» критики называли «зловещей сказкой». Как говорил сам художник – это его странные предвидения. Цикл написан незадолго до 1914 года.

Расцвет же дарования Казимира Стабровского приходится на начало ХХ века. В 1903-м он переселился в Варшаву. Вместе с Конрадом Кржижановским, Ксаверием Дуниковским, Каролем Тихы и Фердинандом Рущицем открыл Художественную школу и взялся за восстановление Академии изящных искусств. Хотя Стабровский и получил в этом своем начинании полную поддержку местной интеллигенции, удалось добиться разрешения на открытие не академии, а школы, обладавшей статусом высшей. Школу и ученики, и преподаватели называли «академией».

Все профессора школы (перечисленные выше художники) – молоды, все с новыми взглядами и на искусство, и на его преподавание.

Конрад Кржижановский учился в Киевской рисовальной школе Николая Мурашко (где в то время преподавал Михаил Врубель), обучался он и в Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге, и в Мюнхене. В Варшаву приехал в 1900-м.

Кароль Тихы обучался в Краковской академии искусств, потом окончил Национальную высшую школу изящных искусств в Париже.

Фердинанд Рущиц – выпускник Петербургской академии художеств, его учителями были Иван Шишкин, Архип Куинджи.

Ксаверий Дуниковский был ровесником Чюрлёниса – его творческий путь только начинался.

Дух в академии царил – не академический. Школа представляла собой единый живой организм, некое сообщество, товарищество, поделенное на артели; должность руководителя артели была выборной – из студентов.

Вообще-то Художественная школа (официально она называлась Школой изящных искусств, а в просторечии – Академией художеств) ведет свою историю с 1844 года. С 1816 по 1831 год при Варшавском университете действовало отделение изящных искусств. В 1830-х число желающих обучаться изобразительному искусству сильно выросло, и в 1844-м городские власти решили открыть самостоятельное художественное образовательное учреждение – Школу изящных искусств.

Ее студенты принимали активное участие в польских патриотических манифестациях 1860–1861 годов и в Январском восстании, что привело к ее закрытию в 1864-м. После чего с 1865 года (по другим сведениям – с 1867-го) в Варшаве единственным действующим художественным учебным заведением были Классы рисунка[34], директором которых был Циприан Лахницкий.

Молодость польского дворянина Циприана Лахницкого прошла в Санкт-Петербурге, где его увлечением стали коллекционирование произведений искусства, занятие живописью, углубленное изучение древнего искусства и приобретение навыков музейного работника. Был он членом Императорского Общества поощрения художеств, работал в Эрмитаже, где занимался каталогизацией произведений искусства.

Лахницкий пользовался доверием царских властей – по возвращении в Польшу, в Варшаву, он занимал ряд ответственных должностей, в том числе – директора Классов рисунка. Был он и почетным директором варшавского Музея изящных искусств. За это время провел работы по упорядочению собрания экспонатов, организовывал выставки, занимался строительством здания для нового музея.

Варшавские классы рисунка окончили такие выдающиеся польские художники, как Януарий Суходольский, Йозеф Зимлер, Александр Лессер, Войцех Герсон, Александр Каминский. Циприан Лахницкий руководил Классами рисунка 37 лет, до выхода на пенсию 1904 году. В том же году была вновь восстановлена Школа изящных искусств, которую возглавил Казимир Стабровский.

В 1932 году Школа изящных искусств была преобразована в Академию изящных искусств.

Педагоги школы считали: в произведениях не так важна была точная детализация предметов, как передача характера и движения.

Живая натура вместо традиционных «гипсов»

Одними из первых в Школу изящных искусств Стабровского записались Константинас Чюрлёнис и Евгений Моравский.

Что из себя представляла школа Стабровского весной 1904 года, можно судить по фотографиям.

Помещения для занятий снимались на верхнем, похоже, чердачном этаже здания – на потолочных балках остекленные рамы. На снимке десятка два молодых людей, мужчин и женщин, у мольбертов с палитрами и кистями в руках. Есть на фотографии и Чюрлёнис; его поза – самая непринужденная, он стоит к фотографу боком, повернул к нему голову, словно оторвавшись от работы.

На другой фотографии – посреди комнаты металлическая печурка (такие в советской России в трудные революционные времена будут называть «буржуйками»), на ней – чайник. По стенам развешаны эскизы, в углу – мольберт с нахлобученной на него чьей-то шляпой, тут же висят или лежат пальто. На столе – ваза с цветами. Вокруг стола – молодые люди, профессор Кржижановский. Сбоку – пианино с открытой клавиатурой. Можно пофантазировать и представить себе, что незадолго перед тем, как сделан снимок, Чюрлёнис или Моравский играли на нем.

Школа изящных искусств по тому времени была довольно-таки